«Он умирал, сжимая компас верный...»

Среди знаменитых русских мореплавателей гидрограф и полярный исследователь Георгий Яковлевич Седов (1877—1914) как-то менее заметен, что ли. Что тому виной, отчего по-разному складывается посмертная слава героев-первопроходцев — Бог весть. Может, потому, что ушел из жизни он весьма молодым человеком, на рубеже тридцати семи лет.

Его, хоть отчасти и авантюрный, но высокий и красивый, амбициозный замысел покорить Северный полюс и утвердить на нем первенство России воодушевил к 1912 г. многих. К сожалению, он не смог осуществиться. Но об этом — ниже.

Земля и родня

Георгий Седов родился 23 апреля (5 мая) 1877 г. в семье азовского рыбака, на хуторе Кривая Коса (Область Войска Донского, ныне посёлок Седово в Новоазовском районе Донецкой области). В семье было четверо сыновей: Михаил, Иван, Василий и Георгий, а также пятеро дочерей: Меланья, Авдотья, Екатерина, Мария и Анна. Отец, Яков Евтеевич Седов, был родом из Полтавской губернии и занимался ловлей рыбы и пилкой леса. Когда он уходил в запой, порой надолго исчезая, пропивал имущество и семья Седовых жила впроголодь, потому с семилетнего возраста маленький Ерка был вынужден рыбачить, ходить на поденщину в поле. Совсем худо стало жить после того, как отец ушёл из семьи на три года. Мать, Наталья Степановна, нанялась на подёнщину…

До четырнадцати лет Георгий был неграмотен, но когда вернулся отец, юноша закончил за два года все три класса церковноприходской школы и убежал из дома — много работал, плавал и учился.

Упущенные в учебе детские годы Седов наверстывал быстро. В двадцать один год он получил диплом штурмана дальнего плавания, а в двадцать четыре, сдав экзамен экстерном, был произведен в поручики по Адмиралтейству и направлен в гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана. В экспедиционных плаваниях зарекомендовал себя блестяще, став помощником начальника экспедиции.

Биографы утверждают, что еще в 1903 г. он впервые задумался о достижении Северного полюса, когда познакомился в Архангельске с участниками американской полюсной экспедиции Циглера—Фиала.

Во время русско-японской войны 1904—1905 гг. Г. Седов командовал миноноской №48, несшей сторожевую вахту в Амурском заливе. А в 1906 г. стал помощником лоцмейстера Николаевской-на-Амуре крепости.

В 1908—1910 гг. Седов работал в экспедиции Каспийского моря, затем проводил на Колыме обследование устья реки, а на Новой Земле картографировал Крестовую Губу.

Летом 1910 г., перед экспедицией на Новую Землю, Георгий Седов женился на племяннице генерала В. З. Май-Маевского, балерине Императорского Мариинского театра Вере Валерьяновне Май-Маевской.

Супруга мореплавателя вспоминала, что, вернувшись с Новой Земли, Седов был одержим идеей полюсной экспедиции. Но снова был направлен на Каспий. И лишь 9 (22) марта 1912 г. он подал докладную записку начальнику Главного гидрографического управления генерал-лейтенанту А. И. Вилькицкому: «Горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись еще во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия за Норвегией и Северного полюса. Он хочет идти в 1913 г., а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг...»

«Снова медведем ревёт пурга…»

Седов был дерзновенен и патриотичен. В 1912 г. он выступил с идеей Первой русской экспедиции к Северному полюсу. И хотя к этому времени на Северном Полюсе уже побывали американцы Фредерик Кук (1908) и Роберт Пири (1909), газеты восторженно приняли идею первой русской экспедиции к Северному полюсу. Седова поддержали начальник Главного гидрографического управления А. И. Вилькицкий, морской министр России И. К. Григорович. К плану экспедиции с пониманием отнесся Государь Николай II. Седову был предоставлен двухлетний отпуск с сохранением содержания, из капитанов по Адмиралтейству он был переведен во флот с чином старшего лейтенанта.

Однако его дерзкий прожект, вроде бы адресованный грядущему в 1913 г. 300-летию Дома Романовых, был обоснованно и основательно подвергнут критике со стороны специальной комиссии при Гидрографическом управлении. Арктический зимний опыт Седова был низок, опыта перемещения по дрейфующим льдам у него не было.

Седов вынужден был подготовить уточненный план экспедиции — с более взвешенным учетом грузоподъемности, рассчитанным на 60 собак. Груз был уменьшен с 3,25 до 2,18 пуда на одну собаку (около 38 килограммов). Но и дневной рацион собаки пришлось снизить с 1 до 0,6 фунта (приблизительно до 250 граммов). Специалисты отмечали, что и в новом плане Седова были явно авантюрные цифры. Весь поход к полюсу и обратно по вновь подготовленному плану должен был продолжаться 172 дня — то есть почти полугодие!

Седов говорил: «Кому же, как не нам, привыкшим к работе на морозе, заселившим Север, дойти и до полюса? И я говорю: полюс будет завоеван русскими...»

Комиссия, опиравшаяся в суждениях на прагматизм, в общем-то, резонно отвергла планы Седова. И даже когда сам Император пожаловал на экспедицию 10 тысяч рублей, правительство отказалось выделить деньги.

В газетах стали публиковаться объявления о подписке на пожертвования для экспедиции Седова, был создан комитет по подготовке экспедиции, во главе которого стали книгоиздатели.

С трудом и спешно зафрахтованное в конце июля 1912 г. у зверопромышленника В. Е. Дикина судно - старая парусно-паровая шхуна «Святой великомученик Фока» (бывший норвежский зверопромысловый барк «Гейзер» (Geyser) 1870 г. постройки) - 26 августа было переведено из Соломбальской гавани к Соборной пристани Архангельска, и на следующий день, после торжественных проводов и молебна, экспедиция отправилась в путь.

Не оставим без внимания и такой факт: из-за спешки судно не удалось полностью отремонтировать, по крайней мере устранить течь в трюме. Несмотря на то, что шхуна была оборудована радиостанцией, она оказалась бесполезной и была оставлена в Архангельске из-за того, что Седову не удалось нанять радиста.

Кроме того, 19 августа выяснилось, что грузоподъёмность «Св. Фоки» не позволяет взять все необходимые экспедиции припасы, в результате после частичной разгрузки на берегу были оставлены часть продовольствия, топлива, питьевой воды и снаряжения, в том числе примусы.

24 августа капитан В.Е. Дикин, помощник капитана, штурман, механик, помощник механика и боцман «Св. Фоки» отказались выходить в море с Седовым из-за плохой подготовки к плаванию и уволились с судна. Седову пришлось срочно набирать новую команду.

Участник экспедиции В. Ю. Визе писал: «Многое из заказанного снаряжения не было готово в срок… Наспех была набрана команда, профессиональных моряков в ней было мало. Наспех было закуплено продовольствие, причём архангельские купцы воспользовались спешкой и подсунули недоброкачественные продукты. Наспех в Архангельске были закуплены по сильно завышенной цене собаки — простые дворняжки. К счастью, вовремя подоспела свора прекрасных ездовых собак, заблаговременно закупленных в Западной Сибири».

«Перед выходом экспедиции некоторые участники её указывали Седову на неуместность включения солонины в список основных пищевых продуктов экспедиции. Но Седов был упрямый человек и от солонины не отказался, сославшись на то, что в военном флоте и гидрографических экспедициях всегда употребляли солонину».

По плану «Св. Фока» должен был доставить отряд Седова на Землю Франца-Иосифа и вернуться в Архангельск. Однако из-за позднего выхода выполнить план не удалось. Судно было затерто льдами у северо-западного побережья Новой Земли.

Нелегкой оказалась эта вынужденная зимовка: теплой одеждой был обеспечен только полюсный отряд, из-за спешки не хватало многих необходимейших «мелочей».

Прояснился также извечный «русский фактор», аналогичный тому, что развалил все поставки фронту в русско-японской войне, — воровство, обман, подлог. Не имеющие совестных границ купцы обманули Седова, поставив экспедиции гнилые продукты — солонину и треску, фактически обрекая экспедицию на гибель.

Однако воистину несгибаемый духом Седов — человек с победоносным именем Георгий, невзирая на все сложившиеся против него обстоятельства, тем не менее не оставил намерения в перспективе отправиться на собаках к Северному полюсу с Новой Земли. Вместе с боцманом А. И. Инютиным он прошел с картографической съемкой новоземельского побережья около семисот километров, обморозил пальцы на ногах, похудев при этом на 15 килограммов.

«На обратном пути жизнь наша была трудна, больше — мучительна, ужасна…», — писал он жене.

В начале лета пять человек во главе с капитаном Н. П. Захаровым ушли на юг, чтобы добраться до ближайшего становища, а оттуда в Архангельск. На судне кончался уголь. Седов надеялся, что еще летом 1913 г. Комитет для снаряжения экспедиций к Северному полюсу и по исследованию русских полярных стран сумеет обеспечить доставку угля и других припасов на Землю Франца-Иосифа.

Между тем, когда «Св. Фока», лишенный радиосвязи, в 1912 г. не вернулся на материк, в России сразу прозвучали призывы об организации спасательной экспедиции.

«Лёд сам решит задачу»

Должно быть, вдохновленный этой мыслью Нансена, некогда его поразившей, Седов пребывал в решимости во что бы то ни стало продолжить плавание к берегам Земли Франца-Иосифа и оттуда идти к полюсу. Но прошло лето, а судно все еще пребывало в ледяном плену. Следует заметить, что Седов к тому моменту переименовал судно в «Михаила Суворина», в честь редактора газеты «Новое время». Возможно, идеолог экспедиции в тайне рассчитывал, что смена названия изменит и судьбу корабля.

Когда в сентябре 1913 г. подул восточный ветер, и судно вместе со льдами было отнесено от берега. Офицеры, измученные болезнями, голоданием, тяжелыми погодными условиями и воистину бесперспективностью, сразу объявили ультиматум, почти бунт, призвав Седова повернуть назад.

Но начальник экспедиции отказался и несколько дней практически не сходил с капитанского мостика.

Лавировали в тяжелых льдах, жгли в топке бревна, доски, старые ящики. И все-таки пробились. 

«Больших трудов стоило старому дряхлому судну добраться до этих широт, тем более что на пути встретилось нам столько льду, сколько ни одна экспедиция, кажется, не встречала...»

На вторую зимовку судно встало в бухте Тихой на острове Гукера. Надвигалась полярная ночь. Условия жизни были на этот раз крайне тяжелыми. Помещения едва отапливались, в каютах лежал лед, и одеяла по утрам нередко примерзали к переборкам. Многие продукты уже кончились.

Свежего мяса добыть удавалось редко. Пришла очередь и полутухлой солонины.

И если первая зимовка прошла относительно благополучно, то в бухте Тихой болели почти все. Георгий Яковлевич и сам иногда по целым дням не выходил из каюты. «Совсем разбиты ноги ревматизмом, — день за днем читаем мы в его дневнике. — Я по-прежнему слаб, кашляю отчаянно... Испытываю какое-то болезненное состояние... Опять ноги простудил, опять голени болят...»

Несмотря на болезнь, несмотря на то, что еще первой зимой большинство ездовых собак погибло, Седов продолжал подготовку к полюсному походу. Пожалуй, никто, за исключением самого Седова, уже не верил, что есть шансы на успех. Выход к Полюсу был назначен на 2 (15) февраля 1914 г.

С Седовым отправились к Полюсу два матроса — Григорий Васильевич Линник и Александр Матвеевич Пустошный, каюр.

Седов тяжело заболел и в пути, 20 февраля (5 марта) 1914 года, умер. Он был похоронен на архипелаге Земля Франца Иосифа, на мысе Абруцкого острова Рудольфа, самого северного острова самого северного российского архипелага. Гробом полярному исследователю послужили два парусиновых мешка, в изголовье был поставлен крест, сделанный из двух лыж. В могилу Седову положили флаг, который он мечтал водрузить на полюсе.

9 марта Линник и Пустошный двинулись в обратный путь. В упряжке оставалось 14 собак. Керосину — на 5 варок. Экономя горючее, они ели мерзлое сало, вместо чая пили холодную воду, растапливая снег дыханием. Через пять дней керосин кончился.

Утром 19 марта они вернулись на корабль. Вечером того же дня все собрались вместе. Читали дневник Седова, потом Линник рассказывал о последних днях Седова.

С трудом выживших и вернувшихся спутников Седова по возвращении экспедиции на большую землю неожиданно привлекли к суду за то, что не спасли офицера, однако они в оправдание предъявили дневники командира.

Ниже приводим выдержки из них.

Последние дневниковые записи Седова

Воскресенье, 2 февраля. В 10 ч. отслужили обедню. Прочли мои приказы, говорили речи… Я, доктор и многие другие прослезились.

Вторник, 4 февраля. Сегодня беру в палатку на ночь 4 собаки: «Куцого», «Мальчика», «Пирата» и «Пана». Все время дует ветер, буквально обжигает лицо, того и смотри отморозит щеки. Морозу 36°. Собакам в морду ветер тоже очень чувствителен; несмотря на работу, все-таки они мерзнут в пути, а на стоянке и говорить нечего.

Суббота, 15 февраля. Я ужасно разбит болезнью. Сильнейший бронхит, болит горло и опухли ноги. Лежу все время в мешке, настоящий мученик.

А эта запись, сделанная, как мы теперь понимаем, незадолго до кончины, пронзительна своим обращением к солнцу:

Воскресенье, 16 февраля. Болен я адски и никуда не гожусь. Сегодня опять мне будут растирать спиртом ноги. Питаюсь только одним компотом и водой, другого ничего душа не принимает. Конечно, съел бы яичко, сметанки, жареного цыпленка, даже чашку кислой капусты. Но где все это? Увидели выше гор впервые милое, родное солнце. Ах, как оно красиво и хорошо! При виде его в нас весь мир перевернулся. Привет тебе, чудеснейшее чудо природы! Посвети нашим близким на родине, как мы ютимся в палатке, как больные, удрученные, под 82 °C широты.

В свете трагедии не оставит читателя равнодушным и последнее письмо полярного героя к жене, Вере Май-Маевской: «Дорогая, милая Веруся! …В случае моей смерти хлопочи о себе в Морском ведомстве. Твой образок и некоторые мои вещи тебе передадут… Итак. Прощай, родная, крепко целую,— любящий твой Георгий».

https://odnarodyna.org/content...