Мы входим в Темновековье. Незавидная судьба сытого и богатого мира

«Тёмные века», рождающиеся каждый раз, когда гибнет старая система и на её руинах и костях начинает медленно формироваться новая, – это действительно время социального ада. К нему нужно быть готовыми. Пока что мы ещё в предбаннике ада и есть время подготовиться, чтобы не попасть в котёл или на сковороду к чертям, а засунуть туда врага.

Глобализация в том виде, в котором она задумывалась, провалилась. Причём для меня черта провала – это события 11 сентября 2001 года. Глобализация оказалась очень таким кратко-живущим проектом. До тех пор пока существовал Советский Союз, о глобализации в строгом смысле этого слова речи быть не могло, пока существовала альтернативная капитализму мировая система. И глобализация стартовала именно в 90-е годы. И стартовала она бурно, по нескольким причинам. Во-первых, начали грабить бывшую социалистическую зону, и по дешёвке пошли на рынок топливно-энергетические ресурсы. Топливо, энергетика, металлы. В это же время дешёвая китайская рабочая сила позволила резко выбросить массу дешёвых продуктов. Ну, и кроме того, пока в 90-е годы ещё американцы были уверены, что Россия никогда не встанет больше на ноги, они действительно немножко в 90-е годы сократили расходы на оборону. И увеличились расходы на «социалку». Достаточно вспомнить, что второе президентство Клинтона, последние три года, у Америки был впервые профицит бюджета за 30 лет. Это был результат того, что она грабила Восточную Европу, включая европейскую часть Советского Союза.

Затем 2001-й год, затем инерционно 7-8 лет, а потом шарахнул кризис 2007-2008 годов, который «залили» деньгами. Причём его «залили» деньгами так, что стало совершенно понятно, что капиталистическая экономика, которая существовала последние 200 лет, её больше нет. Поскольку, если я могу «залить» деньгами, что угодно и как угодно, если процветание зависит уже не от производства и прибыли, а от эмиссии, я могу накрутить этих денег, сколько угодно. Люди старшего поколения как я, которые учили политэкономию в институте, а не вот эту дрянь под названием «экономикс», где решаются бухгалтерские задачи. Они знают, что у денег есть 5 функций. Эмиссия, вот эта бесконтрольная «крутёжка» свеженапечатанных денег, убивает деньги как таковые. То есть денег как таковых уже нет. И очень многих феноменов капиталистической эпохи, включая капиталистическую собственность, тоже уже нет. Это фикция, существует фикция – внешняя оболочка государства. Частная собственность, нация, гражданское общество, политика - на этом месте почти ничего не осталось, только оболочка, содержания за этим уже нет. То есть глобализация как проект действительно провалилась. И за глобализацией маячила идея мирового правительства. То, что, в принципе, невозможно, на самом деле. И то, что мир будет разваливаться на макрорегионы, это вещь совершенно для меня очевидная.

Но я не думаю, что это будет абсолютная автаркия. Потому что остаются коммуникации, остаётся целый ряд других проблем. Остаётся проблема возможной геоклиматической катастрофы. И эту проблему ни одна страна не сможет решить. Значит, эта проблема должна решаться на наднациональном уровне. Хотя здесь масса проблем. И есть задачи отдельных стран, которые входят в противоречие со всем остальным.

Или как Оруэлл, у него была Евразия, Океания. Но то, что мир идёт к этому, это безусловно. Хотя я думаю, что реальная картина будет всё-таки сложнее. Я думаю, что это будут не такие большие образования. То есть они будут большими, но будут из трёх сегментов состоять. Ядро – это то, что японский бизнесмен и аналитик Кеничи Омаэ называет «region state» – регион-государство. У него даже такая книга есть «Decline of the Nation State and the Rise of Regional Economies». И он использует как синонимы: «region economy», «region state». Он говорит, что государство приходит в упадок. Это правда, абсолютная. У англосаксов есть хорошие термины withering away или fading away (растворение, растаивание) национального государства. И вместо этого, он говорит, идут такие, компактные регион-экономики с населением не менее 5-ти миллионов человек, чтобы обеспечить спрос, но не более 20-ти миллионов человек, чтобы не было богатых и бедных. Вот это ядро, по его мнению.

Дальше такая буферная зона, французы называют её «государство-тампон». Ну, это, условно говоря, государство типа Марокко, например, или как Ливия при Кадафи. Государство, которое тормозит наплыв мигрантов и беженцев. Очень похоже, кстати, на эту вторую зону двухсоткилометровая зона варварского мира вокруг Римской империи. То есть они уже не совсем варвары – земледелие у них римское. Но они получают свой профит от того, что торгуют римскими товарами на варварскую периферию. А с другой стороны, они защищают от варваров Римскую империю. Это вторая зона. И третья зона – это мир, на который всем совершенно плевать. Это мир сомалийских пиратов, этим миром вообще никто не будет заниматься. Это мир Конго во время Великой Африканской войны, которая началась в конце 20-го века. То есть это такие концентрические кольца: ядро богатое, полубогатая, полубедная зона, этот буфер и остальная зона, где вообще нет государства, где существуют банды, асоциальные группы. То есть то, как Бродель описывал Средиземноморье в XV-XVIII века – «социальный ад». Вот это оно и будет.

Здесь только одна проблема есть, о чём я лично спросил Кеничи Омаэ, когда был в Японии. Почему он думает, что государство-буфер рано или поздно не начнёт шантажировать вот это ядро, где все будут такие сытые, уверенные в себе, и не сожрёт его.. Он сказал: «Я, вообще, экономист, это социально-политический вопрос, ну, может, будет изобретено какое-то оружие, которое будет их держать на удалении». Я ему сказал, что оружие очень быстро распространяется. И кроме того, против массы населения, которая попрёт, миллионная. Например, вариант, который в своё время один французский социолог назвал вариантом Унгерна. Барон Унгерн его просто не осуществил, этот вариант. Что хотел Унгерн? Он хотел создать такую восточную орду, которая пойдёт, сначала сокрушит коммунистов, а потом и Запад. Тут появляется какой-то лидер, в этой буферной зоне, который кричит, как пугачёвское: «Сарынь, на кичку!», всем вот этим ребятам. И смывает вот это всё. Это очень-очень вероятный вариант.

То есть, на мой взгляд, эта схема Кеничи Омаэ, очень вероятно, что она реализуется. Вот Сингапур, вот Гонконг, такие анклавы. И вокруг них то, о чём я говорю. Я думаю, что судьба таких анклавов в течение 50-70 лет будет очень и очень незавидная. Интернет есть теперь везде, и одна из проблем сейчас заключается в том, что какой-нибудь молодой человек в Центральной Африке теперь знает, как живут люди во Франции – там, где чисто и светло… Поэтому думаю, что это будет всё значительно сложнее. И кроме того, никто не сможет остановить серьёзную волну миграции. В работах Хейнсона утверждается… Это серьёзный очень человек. Он написал большое исследование о взаимовлиянии молодого возраста и социального насилия. Так вот, он считает… Он преподаёт в НАТО-вском колледже в Риме и в Федеральной академии безопасности в Германии. То есть это не фрик, это серьёзный человек. Он говорит, что к 2035 году потенциал мигрантов, которые могут рвануть в Европу. Потенциал – это не значит, что они все пойдут, но потенциал – 700-800 миллионов человек. Я думаю, что 5%, то есть 35 миллионов человек, даже 1% хватит.

Про Германию я не говорю, они уже прошли точку невозврата. Но, скажем, для какой-нибудь Австрии, Бельгии, Франции. Во Франции, где 9 миллионов мигрантов. Ну, представьте, туда 6 миллионов ещё переселится. Я думаю, что вот этот мир будет сложный. То есть он будет, с одной стороны, единым, через Интернет и прочие вещи. А с другой стороны, действительно со всякими стенами.

У американцев другая проблема. Если в 1950 году белых было 87% в США, в 2050 будет 49%. И меняется религиозный облик Соединённых штатов. США становятся всё более и более католической страной. То есть WASP протестантский уступает место католикам. Это означает смену, серьёзные изменения. Ну, не смену элиты, но серьёзные изменения в элите.

Вот мировой кризис, который обещают. С одной стороны, в условиях мирового кризиса все плюсы на стороне тех, у кого есть социальный жирок. Социальный жирок у американцев есть и т.д. А с другой стороны, есть ещё одна проблема. Высота социального болевого порога того или иного общества. Вот у американцев он, например, очень-очень низкий. И в прямом, в физическом смысле, и в социальном. Когда я жил в Штатах, впервые посмотрел, как они играют в американский футбол. Например, в кампусе, в обеих командах с обеих сторон мальчики и девочки. То есть они играют так, «нэжно-нэжно» они играют.

И кроме того, они привыкли хорошо жить. И поэтому то, скажем, что мы пережили. Естественно, это импрессионистская такая вещь – впечатление. То, что мы пережили в 90-е годы, я думаю, что в Америке бы просто взрыв произошёл, если бы это было. Собственно, так и прогнозировалось. Когда в начале 80-х годов три группы по команде Рейгана занялись, три группы очень серьёзных людей, анализом 10-12 лет будущего, они независимо друг от друга, эти группы, пришли к выводу, что грядёт кризис всей мировой системы. Падение производства на Западе – 25%, в социалистическом секторе – 15%. Но они сказали, что советская система, особенно Советский Союз, они легче перенесут кризис, благодаря двум вещам: централизованная экономика и умение русских затягивать пояса и переносить серьёзные трудности.

Вот я как раз в одной из последних своих лекций сравнивал, чем немцы готовы были во время войны жертвовать и чем мы. Мы перестроили свою экономику на военный лад к концу 42-го года, а немцы – к концу 43-го, началу 44-го года. У них в 39-м году был 1 миллион, 300 тысяч прислуги, а в 44-м году – 900 тысяч. Незначительно сократилось. Когда Гитлеру предложили на нужды войны пустить те фабрики, где делали шёлковые женские чулки, он сказал… 44-й год был, начало. Он сказал: «Как это? У немок не будет шёлковых чулок? Нет! Это невозможно!» Немцы в 44-м году жаловались, что им приходится пить «эрзац кофе», а не натуральный кофе. Это к вопросу о том, кто и как готов переносить ситуацию. И в этом отношении я такой сдержанный оптимист, потому что я смотрю на ребят, с которыми я качаюсь в своей люберецкой «качалке». Ну, вот точно они выдержат.

Вообще, кризисные явления в любом случае будут нарастать, потому что они нарастают в мире. Капитализм закончился. А когда заканчивается одна система и начинается другая, то рушится система потребления. Это просто закон смены всех систем. Например, элементарная вещь. Смена феодализма капитализмом привела к тому, что начиная с 1550 по 1853 годы – 300 лет – потребление мяса в Западной Европе упало вдвое. И люди, которые жили в 1550 году, пишут… И дворяне, и крестьяне. Вот наши деды и отцы, как они питались. Как мы помним, они питались в районе 1500 года. Они каждый день ели мясо. Французы получили то количество праздничных дней – нерабочих, которое у них было в конце XV века, в 1959 или 1960 году. То есть возникновение любой системы – это провал.

Когда рушится одна система и приходит другая, что происходит? Рушатся традиционные институты, рушится система социальной защиты. И людям нужно защищаться самим. И здесь оказывается, что и функции школы, и функции охраны должна взять на себя семья. И к этому нужно подготовить и молодое поколение. Я физически почувствовал в конце 90-х годов, как рушится мой мир, в котором я привык жить. Это мир «Техника – молодёжи, мир ранних Стругацких и Ефремова. И я понял, что этого мира больше не будет. И он очень отличается… Это мелкий случай. Вот колоссальная разница. Я читаю лекции в Институте стран Азии и Африки, у меня магистранты. Это ребята 20-22 лет. Сейчас у меня человек учится. Он получает второе образование, 69-го года рождения. То есть учился в школе с 76-го года. И когда я задаю вопросы, у него нет пробелов в школьном образовании. Он мне напомнил одну беседу с одним таксистом, которая мне очень легла на память. Я как-то ехал, и мы час разговаривали с таксистом на разные вещи. Я, когда выходил из машины, спросил: «Вы какой институт окончили?» Он говорит: «Обижаете! Советская десятилетка!» Вот. И в этом отношении просто нужно быть готовым к любым поворотам. Причём, и физически, и морально. И нужно быть готовым выполнить функции учителя для своих детей.

Я, кстати, очень всем рекомендую группу «Сталинский букварь», которая переиздаёт учебники 50-х - 60-х годов, и даже учебники ранние, в том числе дореволюционные. Я, например, к своему стыду не знал, что… Я пошёл в школу в 58-м году, я – с 51-го. Я не знал, что с сентября 58-го года в советской школе были отменены три предмета, которые до этого изучались в 8-10 классах: латынь, логика и психология. Вот они сейчас переиздают эти учебники. У меня сейчас лежит «Арифметика» 57-го года, по которой я учился. Она у меня просто на столе лежит! Мне приятно руку на неё класть.

И самое главное, нужно быть готовым защитить свою семью. Но я вам должен сказать, что в одиночку это сделать невозможно – нужна социальная сеть. Переслегин однажды сказал, что у него такой есть термин «домен», но он под доменом имеет в виду не домен французского короля, а домен – это неформальная система неформальной связи. 10-12 человек. Он сказал: «Именно благодаря этому мы значительно легче, чем ожидалось, пережили 98-й год, дефолт». Потому что люди друг другу помогали. Вот эта система взаимопомощи. Я с очень большим трудом представляю это во Франции или в Америке. Я не берусь говорить за Англию и Германию – я там не жил. А вот про Францию и Америку могу сказать и, скорее всего, то же самое в этих странах. Там просто атомизация людей такова.

Есть такое понятие экономическое – рентабельность. Это соотношение той энергии, которую вы получаете и той энергии, которую вы тратите на её получение. Дело в том, что пик, максимум энергетической рентабельности был достигнут всем миром, и нами, и Западом, в 70-е годы. После этого пошло вниз. То есть человечеству нужно будет всё больше и больше энергии затрачивать, чтобы доставать энергию. В условиях изменения климата, в условиях нарастания этих проблем будет выигрывать тот, у кого эти ресурсы есть. И в мире есть только одна зона, которая окажется и климатически наиболее, и сейсмически стабильной, и где ресурсов хватает. Это Северная Евразия. Это большой плюс. Большой минус заключается в том, что целый ряд наших регионов: Север, Дальний Восток, Восточная Сибирь, Поморье – из мало населённых постепенно превращаются в ненаселённые. То есть, Россия оказывается таким призом для соседей, которым деваться некуда совершенно, у которых перенаселение. Причём, это не только Китай. Это целый ряд очень таких плотно населённых регионов Центральной Азии. Например, Ферганская долина, где живёт очень много людей, плотно на небольшом пятачке.

Если не случится глобальной катастрофы, то вот мир, который идёт на смену капиталистическому, будет характеризоваться двумя вещами. Это жёсткий контроль над социальным поведением. Здесь лидеры, в этом эксперименте, это китайцы, которые додумались до социального рейтинга. То есть жёсткий социальный контроль и жёсткий контроль над ресурсами – допуск к ресурсам или недопуск к ресурсам. И я думаю, что XXI век… Даже не XXI, а 30-е, 40-е годы, конец 20-х – это борьба за воду… Элементарные вещи! Борьба за воду. Борьба за еду просто, если взять Африку! Потому что Африка – это мир, где огромная часть населения живёт на 1 доллар в день. То есть, это жизнь на грани. Ресурсы остаются, вообще-то, практически всё те же… Количество их не уменьшилось, и открываются новые нефтяные месторождения, но всё больше и больше средств нужно для того, чтобы их запустить. А если учесть, что ещё есть и финансовый кризис, то у нас происходит совпадение финансово-энергетического кризиса в 20-35 годах, плюс демографическая бомба, и плюс климатические изменения. То есть мы получаем то, что я когда-то назвал кризис-матрёшка. Демонизировать это совершенно не надо, потому что, во-первых, бесполезно. Во-вторых, вообще стыдно демонизировать. Кризис значит кризис. Значит, надо выживать, побеждать в условиях кризиса. Но за ресурсы надо будет побороться.

Изучение капитализма почти прекратилось у нас, самостоятельно, в середине 50-х, хотя всё равно появлялись очень интересные исследования, но как система – ушло. Ну, а про социализм, так сказать, это была табуированная тема. Что касается структур, которые изучает капитализм, на Западе. Они называются по-другому – изучение западного общества. Тот же «Римский клуб». И у них есть практическая совершенно цель. Что касается «кто руководит демонтажем», знаете, у нас странным образом те люди, которые занимались капитализмом, скажем, как Гайдар в журнале «Коммунист», ну, и многие другие. Они почему-то исходили, что капитализм – это просто своеволие и торжество капитала. Капитализм – это нечто значительно более серьёзное. Капитализм – это сложная социальная система, которая должна решить две противоположные задачи. Во-первых, она должна обеспечить прирост капитала, прибыль бесперебойное самовозрастание стоимости. А с другой стороны, она должна ограничить капитал в его же собственных долгосрочных целостных интересах. Такими ограничителями служит государство, гражданское общество, политика и массовое образование. Капитализм – это и есть единство капитала и вот этих сдерживающих его центров.

Смотрите, что происходит с середины 70-х годов. Точнее, с 75-го года, когда появился доклад «Римскому клубу», написанный Хантингтоном, Ватануки и Круазье «Кризис демократии». Там чёрным по белому было сказано, что с избытком демократии надо заканчивать, потому что она несёт массу проблем. Это было начало демонтажа вот этой всей системы. И смотрите, что мы сейчас видим. Государство как таковое значительно ослаблено, гражданское общество скукоживается, массовое образование разрушено. У нас говорят как? «У нас рушат образование!» Да! У нас очень сильно разрушено образование. Но американцы сделали это в 90-е годы. Я, когда у меня сын учился в американской школе, смотрел учебники. Но наши учебники, даже нынешние, это верх интеллекта и по сравнению с тем, что у них. Единственное, в чём сильны их учебники – абсолютно патриотическое воспитание. У них есть такой толстый учебник «Glorious Republic» - это история США. Всё, что делали США – хорошо, весь негатив, вообще, табуирован! Его нет вообще. Нужно сказать, что западная цивилизация достигла высокого уровня в табуировании неприятных для неё тем. Они просто табуируются и всё.

И, по сути, это и есть демонтаж капиталистической системы. В прошлом году вышел доклад не «Римскому клубу», а доклад уже самого «Римского клуба». Ну, там чёрным по белому говорится, что всё – с капитализмом закончено. Доктор Шваб, хозяин Давоса, ещё в 2012-м году говорил: «Капитализм не соответствует миру, который существует». Деньги, по сути дела, перестали функционировать. То есть, вот мир, который мы называем капиталистическим и западным, уже, во-первых, постзападный и в значительной степени некапиталистический. То есть ещё 2-3 десятилетия – и от капитализма вообще ничего не останется. Хотя всё может произойти значительно быстрее. Я в 96-м году написал книгу «Колокола Истории», капитализм и коммунизм в ХХ веке. Я там какие-то вещи напрогнозировал на 2030-е годы… Да, это всё произошло значительно раньше! Это уже было всё в 2007-м, 2008-м годах. То есть мой прогноз был значительно более оптимистичен.

Автор: Андрей Фурсов - https://zen.yandex.ru/media/go...