Интервью с сотрудником распределительного центра для мигрантов в Германии.
Последние события в Германии всколыхнули всю Европу. Можно много говорить о случайности того или иного преступления, совершенного мигрантами, но надо понимать, что они были неизбежными. Не важно, кто конкретно занес нож над головой или взорвал бомбу. Все это было предопределено логикой событий и стало следствием принятых ранее роковых решений.
Это интервью было записано 6 февраля 2016 года. Мой собеседник, человек много лет назад переехавший в Германию, наш бывший соотечественник, который сегодня работает в одном из центров по работе с мигрантами. То, что он рассказал тогда, в некоторых моментах меня поразило. Но спустя полгода, я понимаю, как был он тогда прав. Его предположения полностью совпали с реальностью. Интервью разбито на три части, каждая из которых на разную тему.
- Существует ли возможность проверить, где находятся несовершеннолетние дети, которые поступают к Вам с родителями, в случае если ребенок в Австрии, а его родители в Германии, или наоборот?
- Конечно, такая возможность есть, но только теоретически. Те же самые родители, пребывающие на территорию Австрии, как и их дети - на территорию Германии, очень часто подают совершенно неверные данные, изменив одну или две буквы в фамилии или имени. Разночтения данных фамилии или имени уже не дают возможности подтвердить его ли это родители и этот ли это ребенок вообще.
- Как же потом доказать, что это его семья?
- Скорее всего потом он будет подавать заявление, в котором он будет стучать себя в грудь и доказывать, что здесь допущена ошибка.
- И документы сразу найдутся?
- Да. Есть у нас целая группа детей из четырех братьев, и каждый раз все они зовутся по-разному. На вопрос: как такое может происходить? Он мне отвечает: «У меня шесть имен». Правдой можно крутить в любом направлении, как вы пожелаете, и они это прекрасно знают. У меня часто закрадывается ощущение, что с этими детьми кто-то хорошо поработал, настолько они ловко умеют выходить из любых ситуаций.
- То есть Вы считаете, что они прошли подготовку с той стороны?
- Скорее всего, да. Я приведу вам пример. Когда ребенок приезжает в наш центр на ночлег, утром мы обязаны прийти к нему, чтобы проверить все ли с ним в порядке. Зачастую, когда я вхожу в номер этих детей, то они лежат босыми на полу, укутавшись во всю одежду и одеяло, учитывая, что условия, которые для них создана в наших центрах по европейским меркам практически пятизвездочный отел. Складывается впечатление, что люди привыкли жить где-то в горах и аулах, и у них не было батарей и окон. А когда возникает необходимость подписания какого-нибудь документа, он не понимает, что это такое, при этом прекрасно владея английским языком, который, по их словам, они изучали в школе. А по документам он посещал школу всего полгода. Откуда они знают этот язык, когда они не умеют даже писать, - неизвестно.
- Если это дети из Афганистана, то они могут знать язык благодаря американцам, которые находятся там более 15 лет.
- Да, это возможно, но когда они не умеет ни читать, ни писать, становится очевидно, что над их английским явно кто-то поработал. При этом они практически досконально знают, что им делать и что с ними будет дальше. Предположительно, они уже успели поговорить с детьми, которые уже находятся здесь.
- Даже если это наработанная годами схема, то дети все же разные. Как они в основном себя ведут?
- Наиболее спокойные – все-таки сирийцы. Их мало, всего 10% от общего числа проживающих у нас. Их можно назвать более-менее культурными, и они действительно много пережили. Я как психолог сразу вижу, запуган ли ребенок, либо, наоборот, обученный и к чему-то подготовленный. В основном это дети, попавшие сюда из районов боевых действий. Если говорить о других детях, например, тех же марокканца, то это люди, приехавшие продолжать тот образ жизни, который они вели у себя на родине. В основном это воровство, причем мелкие кражи, иногда даже у своих соотечественников, соседей и друзей. Их часто задерживает полиция. При этом той суммы, которая им выделяется ежемесячно, вполне бы хватило, чтобы каждый месяц обновлять гардероб.
- А питание им предоставляется?
- Конечно, питаются они у нас. После очередной покупки они привозят нам чек, чтобы отчитаться о том, что ребенок ничего не украл. Но через полчаса может раздаться звонок из полиции, из которого выясняется, что он этот пуловер украл. Это у них в крови.
Еще как психолог я заметил, что у этих детей, вообще у арабских наций, (я бы хотел их обобщить, хотя понимаю, что подводить под одну гребенку всех нельзя) - система социальных отношений находится на низком уровне. Способов разрешения проблем при помощи разговора у них просто нет. Они не могут объясняться словами, не могут помириться, даже оскорблений я не слышал, они сразу хватаются за нож.
- Это идет от родителей?
- То, что делают родители – это вообще ужас.
- После того, как эти дети выходят в большую жизнь, Вы за ними наблюдаете?
- В той системе, в которой я работаю, наша главная задача – вторичный прием. Первичный прием происходит на уровне пограничных участков, когда их привезли в наш город или в наш край, мы провели с ними первое медицинское и социальное обследование, узнали все подробности, как и откуда они пришли, завели на них документы и после этого для детей, которые имеют родственников, мы стараемся найти жилье поблизости. Если таковых нет, то мы просто ищем им место, где они смогут продолжать жить. Дальше мы передаем дела ювентам, которые прослеживают их дальнейшую жизнь, и ее контролируют. Мы находим для них место учебы, а все остальное – уже не наша забота.
- То есть Вы являетесь переправочным центром?
- Да, у нас есть скрининг и клиринг. Скрининг – это дети, которые находятся в нашем центре около четырех-пяти недель. Мы проводим их первичный прием, разбираемся в состоянии их здоровья, документами и передаем их дальше. В какие-то дома, где они будут проживать от четырех месяцев до года, может быть, будут изучать язык, получать какие-то профессии.
- А как они учатся? С удовольствием?
- Очень малый процент из этих детей желает чему-то учиться, и это весьма настораживает.
- Они не хотят стать полноценными членами общества?
- Да, в большинстве случаев они настроены на то, что им должны все дать: квартиру, деньги, - и каждый из них считает, что приехал сюда развлекаться, отдыхать, но никак не учиться. Преподаватели в нашем центре занимаются с ними с большим трудом, поскольку ребята предпочитают играть в компьютерные игры. Он говорит Key вместо немецкого Schlussel. Человек, желающий учить язык, проявлял бы какой-то интерес. У них же нет настроя выучить даже элементарные слова.
- Это гарантированные проблемы для будущего всей страны?
- Это понимают практически все, кроме руководства нашей страны, а может быть, понимают, но уже ничего не могут сделать.
- Как в немецком обществе относятся к данной проблеме?
- Может быть, среди немцев действительно есть процент, который верит, что эти люди будут ассимилированы и станут настоящими немцами. Но в том районе, где я живу, мне еще не встречались люди, которые были бы положительно настроены на этот счет.
- Как беженцы распределены по районам? Нет такого, что в одном районе их мало, а в другом меньше?
- Больший удар на себя взяла Бавария.
- Именно поэтому их премьер-министр относится к этому негативно?
- Бавария – богатая земля, но испокон веков здесь наблюдались проблемы с жильем. Заселен регион не плотно. Это сельскохозяйственная часть Германии, поэтому здесь нет многоэтажек, домов, где можно поселить людей в большом количестве. Естественно, присылая огромные группы беженцев в города, где негде их селить, службы создают огромную проблему. После того, как людей туда поселили, их нужно чем-то занимать, а им там нечего делать.
- Я общался с человеком, который уехал в 90-е года в Германию, и он говорил, что в Германии есть признаки того, что «плавильный котел» работает, но неизвестно, как он сработает с беженцами. Отличаются ли современные мигранты от тех, которые были пять-десять лет назад? Есть ли разница?
- Разница огромная. В те годы, чтобы получить статус беженца, требовалась серьезнейшая проверка, которая занимала до двух лет. Проверялось все досконально, и если появлялось подозрение, что это человек не является тем, за кого он себя выдает, его разворачивали назад. Естественно, многие пытались оставаться, искали какие-то способы, но насколько я знаю, этот номер в Германии не проходил и их возвращали.
Сегодняшние же беженцы – это абсолютно наглые люди, которые адаптируются в течение нескольких недель. Те беженцы, которые прибывали сюда около двух-трех лет назад, пытались ходить на курсы, что-то учить язык, для нынешних же эти курсы воспринимаются, как каторга.
Они прекрасно себя чувствуют и без обучения. Многие психологи, политики, которые работали в этой области, прекрасно знают, что для того, чтобы человек начинал адаптироваться, ему нужно находиться в этой среде одному. Если вокруг него образуется группа, говорящая на его родном языке, адаптация идет намного сложнее, а если эта группа составляет половину населения города, то адаптация не нужна ему совершенно. Он будет строить свои магазины, требовать свои районы, выпускать свои газеты на своем языке, строить свои мечети.
- Те же ошибки, которые допустили США, когда не смогли ассимилировать другие нации, примером тому стало образование chinatown. Видимо, Германия идет по тому же пути. Разросшееся количество беженцев формирует националистические группировки. Видно ли это невооруженным глазом или это только разговоры из европейских СМИ?
- Нет, это не показуха, сейчас это принимает серьезные формы. В районе, в котором я живу, это не настолько развито, потому что здесь изначально не было националистических партий и группировок. Многие люди высказываются о том, что на следующих выборах не будут голосовать за партию Меркель, я лучше проголосую за ту же ПЕГИДУ, чтобы предотвратить исламизацию Европы.
- Как относится население к политическому движению ПЕГИДА? В России о ней говорят одно, а в Европе, возможно, все по-другому?
- ПЕГИДА - не партия, это течение против мусульманского засилья. Насколько известно мне, в той среде, в которой вращаюсь я, среди педагогов, психологов, социологов, я не слышал плохих отзывов и ее осуждения. Также я регулярно слышу о том, что Германия идет к краху. ПЕГИДА развита в Восточной части Германии (бывшей части ГДР), где была катастрофическая ситуация с работой, есть сильные националистические настроения, так как, по моему мнению, изначально были сделаны большие ошибки, поскольку нельзя селить беженцев туда, где им потом будет нечего делать, где не существует рабочих мест. А местные воспринимали их, как тех, кто отбирает у них работу.
Это нормальная психология обычного человека, он считает, что причина его жизненных проблем в новоприбывших мигрантах, забирающих рабочие места. А сейчас понаехали те, кто либо вообще не захотят работать, сидя на социальном обеспечении, либо будут соглашаться работать вообще за копейки, естественно, это будет вызвать еще большую агрессию у людей. Почему я получал за свою работу 80 евро, а теперь я должен соглашаться на две-три. Конечно же, коренных немцев это не устраивает.
- В США есть черные кварталы, в Лондоне давно сформированы кварталы, где живут пенджабцы, а в Германии подобный процесс квартализации уже происходит?
- Это происходит автоматически. Если не говорить о кварталах, то есть большое количество домов: например, стоит два-три многоэтажных дома, куда заселяют огромную группу мигрантов. Он стоял пустым или его готовили для чего-то, а потом строительство остановили, немного видоизменили и отдали для беженцев. Они волей-неволей оказываются в таких кварталах.
- Затем эти кварталы разрастаются и людей, живших там ранее, выживают?
- Да, вновь прибывшим мигрантам естественно хочется поселиться там, где живут его соотечественники, и такой квартал образуется сам, хотят этого немцы или нет. Раньше подобное наблюдалось в турецкой общине, проживающей на территории Германии, на сегодня турков уже можно считать европейцами, они живут компактно, семьями, но турецких кварталов нет. Сейчас же дом, находящийся по правую руку от меня заселен толпами беженцев. Каждый день я наблюдаю, как они ходят, собираются в группы, общаются, присматривают дома, что сдается, идут в штаб, просят квартиры, чтобы им выдали их именно в этом районе.
- А были ли случаи, когда немцы уезжали из таких районов из-за того, что усиливается криминогенная ситуация?
- Конечно, есть, как бы это не замалчивалось, какие бы полиция не получала установки, чтобы информация не доходила до народа, - все равно это происходит. Социальные сети и интернет распространяют все мгновенно, если в официальной газете это не прозвучало, то мы тут же, буквально через полдня уже знаем, что где происходит.
Люди съезжают, некоторые только задумываются, некоторые сразу переезжают, кому позволяет это финансовое состояние, - переезд все же дело затратное. В Германии, чтобы даже поменять квартиру, необходимо прождать около трех месяцев, просто так ты не съедешь, ты сначала должен сдать квартиру, а потом уже поселиться в новой, плюс нужен определенный доход, для того чтобы снять квартиру у частного лица. Все не так просто, но народ все равно съезжает.
- А такое понятие как обмен жильем существует в Германии?
- Такого нет, потому что есть юридическая сторона вопроса и официальный договор, в котором всегда оговорено, если это твой переезд, то сначала нужно написать заявление о том, что ты хочешь уехать, и на все дается три месяца. Ты должен сдать это жилье в том состоянии, в котором его взял, человек должен подписать документы, либо снять с тебя определенную сумму за нарушения, и только тогда ты переезжаешь. Я уже и сам задумываюсь съехать со своего района.
Беседу вел Георгий Низовой
Продолжение следует…
Оценили 20 человек
19 кармы