Это тоже интересно. Допрос Н. С. Хрущева в Комиссии партийного контроля ЦК КПСС 10 ноября 1970 г.

Допрос Н.С.Хрущева в Комиссии партийного контроля ЦК КПСС 10 ноября 1970 г.

По поручению ЦК КПСС, в связи с предстоящей публикацией в США и ряде других стран Запада «воспоминаний Н.С. Хрущёва», 10 ноября т. г. в Комитете партийного контроля состоялась беседа с т. Хрущёвым Н. С.
Во время этой беседы т. Хрущёв вел себя неискренне, неправильно, уклонялся от обсуждения вопроса о своих неправильных действиях. Он утверждал, что никому не передавал свои мемуарные материалы для публикации.
Прилагаем стенографическую запись беседы с т. Хрущёвым […]
13. ХI. 70.
А. Пельше

Совершенно секретно

Присутствовали: тт. Пельше А.Я.[816], Постовалов С.О.[817], Мельников Р.Е.[818] и т. Хрущёв Н.С.

т. Пельше – По поручению Политбюро мы пригласили вас в Комитет партийного контроля, чтобы вы дали объяснение по одному внешнеполитическому вопросу, связанному с вашими мемуарами, которые могут принести нашей партии и стране большой политический ущерб. Вы, возможно, в курсе дела, а может быть, и нет. По сообщению нашего посла в США т. Добрынина, 6 ноября в Нью-Йорке представители американского журнально-издательского концерна «Тайм» официально объявили о том, что они располагают «воспоминаниями Н.С. Хрущёва», которые будут вначале опубликованы в журнале «Лайф», начиная с 23 ноября, а затем выйдут отдельной книгой под названием «Хрущёв вспоминает». Книга будет пущена в продажу 21 декабря. На днях по линии ТАСС получена информация о том, что информационные агентства и иностранная печать широко муссируют эти сообщения о предстоящей публикации в США и ряде других стран Запада, в частности, в Англии, ФРГ, Франции, Италии, Швеции «воспоминаний Н.С. Хрущёва».

Вы помните, что некоторое время тому назад у нас с вами была беседа у Андрея Павловича Кириленко, во время которой вам было сказано, что путь создания ваших мемуаров, связанный с вовлечением в это дело широкого круга людей, является непартийным. И тогда вы были предупреждены, что такой путь не исключает возможности утечки материалов. Вы видите, эта утечка материалов произошла, и в этой связи вы должны понять, что вы несете всю полноту ответственности за это дело.

Мы хотели бы заслушать ваше объяснение по этому вопросу и ваше отношение к этому делу. Может быть, вы прямо скажете нам, кому передавали эти материалы для публикования за рубежом.

т. Хрущёв – Я протестую, т. Пельше. У меня есть свои человеческие достоинства и я протестую. Я никому не передавал материал. Я коммунист не меньше, чем вы.

т. Пельше – Надо вам сказать, как они туда попали.

т. Хрущёв – Скажите вы мне, как они туда попали. Я думаю, что они не попали туда, а это провокация.

т. Пельше – Вы в партийном доме находитесь.

т. Хрущёв – Я никогда не был в Комитете партийного контроля. И в таком положении нахожусь впервые и в конце своей жизни, я уже не говорю деятельности. Деятельность моя окончена. И вы требуете от меня объяснения.

т. Пельше – Правильно.

т. Хрущёв – Я вам объяснил.

т. Пельше – Вы ничего пока нам не объяснили.

т. Хрущёв – Больше нечего объяснять. Никогда, никому никаких воспоминаний не передавал и никогда бы этого не позволил. А то, что я диктовал, я считаю это право каждого гражданина и члена партии. Я отлично помню, что я диктовал. Не все можно опубликовать в данное время.

т. Пельше – Это ваше мнение. У нас с вами был разговор, что тот метод, когда широкий круг людей привлечен к написанию ваших мемуаров, не подходит, что секреты, которые вами излагались, могут попасть за рубеж. И они попали. Это теперь нас очень беспокоит.

т. Хрущёв – Если вы помните, мне другое тогда было сказано. Мне сказали, чтобы я не писал и не диктовал. А я сказал, что это Николай I запрашивал шифровки. Я был удивлен, что в моей партии, которой я отдал жизнь, мы вернулись к николаевским методам.

т. Постовалов – Это неудачное сравнение. Неправильное.

т. Хрущёв – Со мной поступили, как с Шевченко.

т. Постовалов – Зачем такую параллель проводить.

т. Хрущёв – Я против такой параллели.

т. Пельше – Вы тогда этот совет не восприняли.

т. Хрущёв – Нет. Пожалуйста, арестуйте, расстреляйте. Мне жизнь надоела. Когда меня спрашивают, я говорю, что я не доволен, что я живу. Сегодня радио сообщило о смерти де Голля. Я завидую ему. Я был честным человеком, преданным. Как только родилась партия, я все время был на партийной работе.

т. Пельше – Это мы знаем. Вы скажите, как выйти из создавшегося положения?

т. Хрущёв – Не знаю. Вы виноваты, не персонально вы, а все руководство. Если бы руководство было внимательным и разумным, оно бы сказало: т. Хрущёв…

Вы помните, т. Кириленко спросил: вы диктуете? Я ответил, – да. Я понял, что, прежде чем вызывать меня, ко мне подослали агентов.

т. Пельше – То, что вы диктуете, знают уже многие в Москве.

т. Хрущёв – Мне 77 год. Я в здравом разуме и отвечаю за все слова и действия. Я думал, что т. Кириленко даст мне людей, которым бы я диктовал.

т. Пельше – Почему вы раньше в ЦК не обратились? Когда вас вызвал т. Кириленко, уже было надиктовано много.

т. Хрущёв – Откуда вы знаете? Вы говорите, что вы узнали по радио. Кто вам докладывает?

т. Пельше – Наш посол официально сообщил.

т. Хрущёв – Это может быть провокация буржуазной прессы. Поскольку моя фамилия представляет сенсацию, может быть, они создали материал на меня.

т. Пельше – Как выйти из этого положения?

т. Хрущёв – Не знаю. Я совершенно изолирован и фактически нахожусь под домашним арестом. Двое ворот, и вход и выход контролируются. Это очень позорно. Мне надоело. Помогите моим страданиям.

т. Пельше – Никто вас не обижает.

т. Хрущёв – Моральные истязания самые тяжелые.

т. Постовалов – Вы говорите, что никому не передавали. Это очень важно в данной ситуации.

т. Хрущёв – Я думаю, вы и т. Пельше отлично понимаете, что я никому не передавал и по своим убеждениям не могу передавать. Вы помните, т. Пельше, у т. Кириленко я сказал: если бы мне помогли.

т. Пельше – Вы этого не говорили. Вы сказали: когда я кончу, передам в ЦК.

т. Хрущёв – Я этого не говорил. Тов. Кириленко предложил мне прекратить писать. Я сказал, – не могу, это мое право. Мы политические деятели. Я умру…

т. Пельше – Все умрем.

т. Хрущёв – Председатель Верховного Совета, не помню его фамилии, умер.

т. Пельше – Игнатов?

т. Хрущёв – Да, Игнатов. Неизвестно, кто раньше умрет. А он был дурак.

т. Постовалов – Дело не в этом, т. Хрущёв.

т. Хрущёв – Да, в этом.

т. Постовалов – Дело идет о серьезном положении, если материалы будут напечатаны. Они, наверное, будут напечатаны. А вы сами не знаете, как они туда попали.

т. Хрущёв – Посла в США я очень хорошо знаю и очень его уважаю.

т. Постовалов – Тем более.

т. Хрущёв – Он сообщил то, что сообщает печать. Я буржуазной печати никогда не верил, поэтому и говорю, что он сам ничего не знает. Может быть, своим вызовом сюда вы поможете мне скорее умереть.

т. Пельше – Мы не хотим, чтобы вы умирали. Живите на здоровье.

т. Хрущёв – Я хочу смерти.

т. Мельников – Может быть, вас подвел кто-то?

т. Хрущёв – Дорогой товарищ, я отвечаю за свои слова и я не сумасшедший. Я никому материалы не передавал и передать не мог.

т. Мельников – Кому вы доверяли материалы? Ваши доверенные могли передать?

т. Хрущёв – Нет.

т. Мельников – Вашими материалами пользовался не только сын, но и машинистка, которую вы не знаете, писатель беспартийный, которого вы также не знаете, и другие.

т. Хрущёв – Это советские люди, доверенные люди.

т. Мельников – Всякие люди есть. Могли вас и подвести.

т. Хрущёв – Я не верю, что материал попал американцам. Это утка, ложь, фабрикация. Я в этом уверен.

т. Мельников – Но если они будут опубликованы, вы будете отвечать.

т. Хрущёв – Вы меня не пугайте. Я 76 лет отвечаю за свои действия. Вы меня ничем не запугаете.

т. Мельников – Вы не стучите и не кричите. Вы находитесь в КПК и ведите себя как положено.

т. Хрущёв – И вы ведите себя как положено. Я член партии покамест и не лишайте меня права.

т. Постовалов – С вами никто плохо не говорит. Вам сообщили обстановку, которая сложилась в связи с вашими мемуарами. А вы кричите и стучите по столу.

т. Хрущёв – Это нервы, я не кричу. Разное положение и разный возраст.

т. Пельше – Какие бы ни были возраст и нервы, но каждый член партии должен отвечать за свои проступки.

т. Хрущёв – Вы, т. Пельше, абсолютно правы, и я отвечаю. Готов нести любое наказание, вплоть до смертной казни.

т. Пельше – КПК к смертной казни не приговаривает.

т. Хрущёв – Практика была. Сколько тысяч людей погибло. Сколько расстреляно. А теперь памятники врагам народа ставят. Это меня радует и огорчает. Тому же Постышеву, Блюхеру, Станиславу Викторовичу Косиору.

т. Пельше – Это лишний разговор.

т. Хрущёв – Это прямой разговор, он относится к нашей теме. Я тогда сказал т. Кириленко, вам и т. Демичеву, что стоял и стою на решениях XXII съезда партии и пока живу, буду сторонником этих решений. Убийц надо разоблачать. Они умерли, но если сейчас поднимать на пьедестал убийц, то, может быть, кое-кому тоже понравится повторить. Я против этого. На XX съезде партии я в отчетном докладе о культе личности ничего не сказал, а в процессе съезда решили об этом сказать отдельно. Материалы по этому вопросу были подготовлены комиссией под председательством т. Поспелова. Но тогда получилось, что один доклад отчетный, а другой о Сталине. Если бы было два докладчика, то это могло породить разные мнения. Я согласился сделать и второй доклад.

т. Пельше – Этот доклад известен. Партия из этого сделала выводы. Но как выйти из того положения, которое сегодня сложилось?

т. Хрущёв – т. Пельше, лучший выход из положения – это не создавать вокруг Хрущёва то, что создано, а создать ему условия, на которые он имел право. Я считал и говорил, что в 65 и даже в 60 лет надо освобождать первые места для более молодого поколения.

т. Пельше – Но вы же не ставили этого вопроса.

т. Хрущёв – Ставил.

т. Пельше – Не знаю.

т. Хрущёв – Вы не знали потому, что другое положение занимали. Когда исполнилось Мжаванадзе 60 лет, я говорил ему: вас надо передвинуть председателем президиума Верховного Совета Грузии.

т. Пельше – Но не это является темой нашего разговора сегодня. Если вы считаете, что это провокация агентства «Тайм», то вы могли бы сделать об этом заявление?

т. Хрущёв – Меня никто не спрашивает.

т. Пельше – Вы могли бы заявить, что никаких мемуаров не писали…

т. Хрущёв – Этого я не могу сказать, я диктовал.

т. Мельников – Вы их не написали?

т. Хрущёв – Они еще не закончены. Я заболел.

т. Постовалов – Незаконченные мемуары не могли у вас заполучить агентства.

т. Хрущёв – Как известно, в любом государстве авторы должны заключать договор с издательствами, которые и получают право на публикацию их материалов. Другого права нет.

т. Постовалов – Поэтому и надо из создавшегося положения найти выход. Нельзя ли так вам именно и действовать. Дать ответ врагам на их действия. Все это будет правильно и здраво.

т. Хрущёв – Каждый сумасшедший считает, что он не сумасшедший. Я не считаю себя сумасшедшим. Может быть, вы по-другому оцениваете мое состояние.

т. Постовалов – Значит, по-здравому и надо решать вопрос.

т. Хрущёв – Я говорю, что в моих воспоминаниях есть такие сведения, которые являются секретными и которые не могут быть опубликованы ни при моей жизни и еще неизвестно когда после моей смерти. Хотя, вы знаете, вообще секретов не бывает. В сговоре по убийству Павла участвовал его сын Александр. И о том, что он убийца, знали все…

т. Постовалов – То, что вы написали, не является секретом?

т. Хрущёв – Но время опубликования этих материалов должна была бы определить партия. Наверное, многие верят, например, что войну в Корее начали американцы. Я-то знаю, что Ким Ир Сен ее начал. Я находился в это время у Сталина. Но этого не надо объявлять сейчас.

т. Мельников – Но вы же диктуете об этом.

т. Хрущёв – Я диктую, потому что при мне это было. Я знаю об этом. Это мое право.

т. Постовалов – А если будет напечатано об этом?

т. Хрущёв – Я говорю, этого не может быть, с моей точки зрения.

т. Пельше – Ваша диктовка проходила через многие руки на лентах и машинке и вы не можете дать гарантию, что она каким-то образом не попала туда, куда не следует. Вы отвечаете за то, что вы диктуете.

т. Хрущёв – Это другой вопрос, т. Пельше. Вы хотите сказать, что я не должен писать.

т. Пельше – Вы за свои проступки должны отвечать.

т. Хрущёв – Делайте, что вам положено.

т. Пельше – Если вы считаете, что делаете все в интересах нашей страны, то было бы целесообразно сейчас сделать заявление о том, что вы никаких материалов не писали и никому не передавали и что готовящаяся публикация ваших мемуаров является клеветой, фальшивкой.

т. Хрущёв – Я повторяю, я хочу умереть честным человеком. То, что я написал, я никому не давал. Это точно.

т. Мельников – Но если они напечатают, это будет фальшивка?

т. Хрущёв – С моей точки зрения, да. Вы тоже понимаете. Зачем так разговаривать, подцеплять и ловить меня на крючок. Я старый, кому я нужен. Никакой крючок на меня не действует. Поэтому я вам говорю, Зиновьев…

т. Пельше – Это вопрос другой. Дайте нам ответ по существу поставленного перед вами вопроса. Надо сделать так, чтобы иностранцы в ближайшее время не опубликовали ваши воспоминания.

т. Хрущёв – Я этих воспоминаний не знаю. Откуда они и что это за воспоминания.

т. Пельше – Речь идет о ваших воспоминаниях.

т. Хрущёв – Вы говорите на основании заявления посла.

т. Пельше – Но 23 ноября, т. е. через 13 дней, они будут в печати. Сейчас они находятся в типографии.

т. Хрущёв – Никто, и я этих мемуаров не видел.

т. Постовалов – Каково будет ваше отношение, если они появятся?

т. Хрущёв – Вместе с вами возмущаюсь.

т. Постовалов – Этого мало.

т. Хрущёв – Я готов заявить, что никаких мемуаров ни советским издательствам, ни заграничным я не передавал и передавать не намерен. Пожалуйста, напишите.

т. Постовалов – Если они написаны в черновике, ведь нельзя сказать, что они написаны.

т. Хрущёв – Таких документов нет. Поэтому я считаю, что мои материалы изъяли. Эти методы нарушают ленинские нормы и порядки жизни партии. Я протестую, т. Пельше. Я прошу вернуть мои материалы.

т. Пельше – Напрасно протестуете. Вы говорите, есть материалы, которые нельзя публиковать. А если они гуляют по Москве?

т. Хрущёв – Где они гуляют? Это говорит о том, что мы возвращаемся к сталинским шифровкам.

т. Пельше – Вам никаких шифровок не вручают.

т. Хрущёв – Это материал мой и никто не имеет права брать его. Это николаевское время. Это полицейская расправа. Это возмутительная вещь.

т. Пельше – Возмутительная вещь. Ваши секретные материалы имеют широкое хождение, и вы за это несете партийную и государственную ответственность.

т. Хрущёв – Я готов на крест, берите гвозди и молоток.

т. Пельше – Эти фразы не нужны.

т. Хрущёв – Это не фразы. Я хочу этого. Русские говорят: от сумы и тюрьмы не откажешься. Я всегда в другом положении был и за всю свою политическую деятельность в порядке допрашиваемого в партийных органах никогда не был.

т. Постовалов – Здесь вы находитесь не как допрашиваемый, а на беседе. С вами идет разговор о том, как быть. Но вы напрасно говорите, что это утка пущена. Ведь материалы находятся уже в редакции. Вы можете поверить послу.

т. Хрущёв – Посла Добрынина я очень уважаю. Это самый умный посол за границей.

т. Постовалов – Поэтому надо думать, и прежде всего вам, какие в связи с этим нужно сделать заявления, а их придется делать, если вы говорите, что возмущаетесь.

т. Хрущёв – Я только одно скажу, что все, что я диктовал, является истиной. Никаких выдумок, никаких усилений нет, наоборот, есть смягчения. Я рассчитывал, что мне предложат написать. Опубликовали же воспоминания Жукова. Мне жена Жукова позвонила и говорит: «Георгий Константинович лежит больной и лично не может говорить с вами, но он просит сказать ваше мнение о его книге. Вы, спросила она, читали?» Я говорю, не читал, но мне рассказывали люди. Я сказал, отвратительно и читать не могу то, что написано Жуковым о Сталине. Жуков честный человек, военный, но сумасброд. Жуков описывает эпизод, как был убит Ватутин и что в это время и я там был.

т. Постовалов – Вы же сказали, что не читали книгу.

т. Хрущёв – Но мне рассказали.

т. Пельше – Как же вы можете судить о книге, которую не читали.

т. Хрущёв – Описан эпизод такой.

т. Пельше – Вы не знаете, как он описан.

т. Хрущёв – Вы как следует разговаривайте со мной. Я не болванка, чтобы дергать меня за ниточку. Я человек и имею свои достоинства. Вы пользуетесь своим положением. Но пока бьется мое сердце, я буду защищать человеческие достоинства.

т. Постовалов – Вы интересы партии должны защищать.

т. Хрущёв – То, что я пишу, не расходится с интересами партии.

т. Постовалов – Речь идет не о Жукове.

т. Хрущёв – Тов. Пельше не дал закончить мысль. Обрывать – это сталинский стиль.

т. Пельше – Это ваши привычки.

т. Хрущёв – Я тоже заразился от Сталина и от Сталина освободился, а вы нет.

т. Пельше – Это вы не знаете.

т. Хрущёв – Я имею право говорить.

т. Пельше – Я тоже имею право говорить.

т. Хрущёв – Я не читал и читать не буду, противно. Я жене Жукова говорю, – как Жуков мог написать такой эпизод о гибели Ватутина? Будто Ватутин выскочил из машины и пулеметом прикрыл мою машину. Я говорю, Ватутин был ранен в пах, выскочить не мог, а самое главное в этом деле то, что Хрущёва там не было. И во втором издании-то уже исправлено. А вы сказали, что я говорю неправду.

т. Пельше – Давайте думать, как исправить дело.

т. Хрущёв – Вы сейчас сильнее меня и можете это сделать.

т. Пельше – По дипломатической линии не можем.

т. Мельников – Вы, т. Хрущёв, можете выступить с протестом, что вы возмущены.

т. Хрущёв – Я вам говорю, не толкайте меня на старости лет на вранье.

т. Пельше – Речь идет о том, что нужно сделать, чтобы уменьшить политический ущерб.

т. Постовалов – А мемуары были?

т. Хрущёв – Я не могу сказать, что я не диктовал.

т. Мельников – Надо вам решать.

т. Хрущёв – Сейчас материал этот надо вернуть.

т. Пельше – Это вопрос другой.

т. Хрущёв – Я хотел обратиться к тов. Брежневу, а меня вызвали к вам. Ведь КПК орган репрессивный. Когда здесь сидел Шкирятов, сколько людей прошло…

т. Постовалов – Не то вы говорите. Ваш материал, как вы говорили, такой, который нельзя печатать много лет. А если он будет напечатан, какое возмущение это вызовет у советских людей.

т. Хрущёв – Я возмущен.

т. Постовалов – Вокруг этого разговор идет. Каково ваше отношение?

т. Хрущёв – Мое отношение самое партийное.

т. Постовалов – Таким оно и должно быть. Самое крайнее возмущение должно быть.

т. Хрущёв – Согласен на любое. В моей деятельности я пользовался острым словом и умел пользоваться.

т. Постовалов – И его надо применить сейчас, чтобы помешать публикации.

т. Хрущёв – Согласен. Это верно.

т. Постовалов – Если вы говорите, что возмущены до предела, то вам надо выступить по этому вопросу.

т. Мельников – Пока материал не опубликован, это могло бы сыграть какую-то роль.

т. Хрущёв – Вы поймите, ведь документа никакого нет, и я ничего не видел.

т. Постовалов – Вы тассовский материал тоже не видели?

т. Пельше – Когда уже собираются печатать материал, вы должны сказать, что я не собирался ничего писать и печатать.

т. Хрущёв – Я пока нигде не читал. В былые времена, мы, не будучи членами ЦК партии, я был секретарем Бауманского райкома, получали тассовский материал. Члены партии приходили и читали для ориентации о позиции наших врагов. Когда я был секретарем райкома партии в Донбассе, получали «Социалистический вестник». Ленин умер, но дух Ленина жил тогда.

т. Постовалов – Выходит, что вы нам не верите о том, что собираются делать с вашим материалом?

т. Хрущёв – Вы сами ничего не видели.

т. Постовалов – Достаточно, что они передают по радио и телевидению. Против этого надо возмущаться.

т. Хрущёв – Я возмущен.

т. Пельше – Нам сегодня стало известно, что американский журнально-издательский концерн «Тайм» располагает воспоминаниями Хрущёва, которые начнут публиковаться там. Это факт. И вы должны сказать свое отношение к этому. Из сообщений видно, что американская печать, а также германская и английская раздули вокруг этого ажиотаж. Хотелось бы, чтобы вы определили свое отношение к этому делу, не говоря о существе мемуаров, что вы возмущены этим и что вы никому ничего не передавали. Это в какой-то степени уменьшит интерес к публикации материалов и разоблачит ее организаторов.

т. Хрущёв – Пусть запишет стенографистка мое заявление.

Из сообщений заграничной печати, главным образом, Соединенных Штатов Америки и других буржуазных европейских стран, стало известно, что печатаются мемуары или воспоминания Хрущёва. Я возмущен этой фабрикацией, потому что никаких мемуаров никому я не передавал – ни издательству «Тайм», ни другим кому-либо, ни даже советским издательствам. Поэтому считаю, что это ложь, фальсификация, на что способна буржуазная печать.

т. Пельше – Если мы вам поможем в этом и предложим каналы, через которые можно было бы довести об этом до сведения американской печати, вы согласились бы использовать эти каналы?

т. Постовалов – Учитывая ваше возмущение.

т. Пельше – Допустим, к вам пришел бы корреспондент, вы могли бы ему повторить это?

т. Хрущёв – Да. Если хотите, пресс-конференцию могу провести. У меня еще хватит пороховницы и достоинств защитить честь своего мундира, честь нашей страны и партии.

Я знаю и повторяю вам, что ряд положений, которые имеются в этих диктовках, правдивы и за них я абсолютно ручаюсь.

т. Постовалов – Каким-то путем все же это утекло и вам надо подумать об этом.

т. Хрущёв – Я возлагаю ответственность на тех товарищей, которые в этом деле не хотели мне помочь. Хотели окриком действовать, а это не приводит к добру.

т. Постовалов – Легче всего возложить ответственность на кого-нибудь.

т. Хрущёв – Товарищи, которые со мной разговаривали, возложили ответственность на меня. Вы помните, т. Пельше, разговор у т. Кириленко. Записи тогда не было. Я сказал, если бы мне помогли, дали бы машинистку, ЦК получил бы эти материалы.

т. Пельше – То есть с самого начала вы действовали нелегально.

т. Хрущёв – Не пугайте меня нелегальщиной. Нельзя упрощенно подходить.

т. Пельше – Что, разве бы вам не дали машинистки, если бы вы с самого начала обратились в ЦК?

т. Хрущёв – Меня вызывали в ЦК.

т. Пельше – Это было в 1968 году.

т. Постовалов – А писать вы раньше начали.

т. Хрущёв – Я тогда только что начал писать. И сразу же ко мне пришел молодой человек, и я сразу догадался, что его приставили ко мне…

Никакого секрета подпольной диктовки не было и нет. Мне не помогли, не создали условий. Я думал, что это дело долгого времени и к диктовке долгое время возвращаться не буду. А знаете вы, сколько людей, которые встречаются со мной, спрашивают: «Вы записываете?» Я говорю – нет. «Вы должны записывать, как это ценно для нас». Не подумайте, что я хочу себя переоценить. Мы жили в одно время. Я около Сталина был. Это будет иметь большую ценность для поколений.

т. Постовалов – ЦК имеет партийные журналы. Есть ИМЛ. Они изучают и освещают историю партии. Мемуары – это совершенно другое дело.

т. Хрущёв – Писал Попов историю. Хорошая история. Умный человек в Коминтерне работал. Сталин расстрелял. Поспелов – подхалим. Писал под диктовку Сталина. История все время обновляется, потому что ее пишут люди. Мемуары – это сугубо личное дело. И эту точку зрения вы у меня никогда не отберете. В мемуарах человек излагает свою точку зрения. Пишет о времени, в котором он жил.

т. Постовалов – Вы должны сохранять тайну.

т. Хрущёв – Мне прямо сказали, не смейте писать. Я с этим не согласен.

т. Пельше – О том, что вы начали писать мемуары, вы должны сообщить в ЦК.

т. Хрущёв – Я не сообразил. Вы тогда, т. Пельше, были и знаете, что я просил.

т. Пельше – Такой четкой просьбы у вас не было.

т. Хрущёв – Как я мог просить, когда мне отказали. Я этого не мог представить. У меня нет дороже органа, как ЦК. Я хочу закончить свою жизнь преданным ЦК и как могу служить на пользу своей партии, которой я отдал столько лет.

Правда, когда было 50 лет партии, выдавали медали хорошим людям, заслуженным людям. У меня спрашивали: «Вы получили? Ну получите». А я не получил.

т. Пельше – Это другой вопрос.

т. Хрущёв – Это отношение к людям, отношение к членам партии, которые прошли большой путь – путь гражданской войны, Отечественной войны, восстановления разрушенного, путь пятилеток. Когда я на Украине был первым секретарем, сколько сил отдал. В Москве и Московской области не меньше отдал сил. А почему разное отношение? Об этом вы сами подумайте. Я не хочу называть вещи своими именами. Я возмущен не потому, что не дали, а потому, что нет объективности, а есть субъективность.

Я хотел бы обратиться к вам, как председателю Комитета партийного контроля, чтобы вы встали на защиту честного члена партии.

т. Пельше – Мы еще будем разбираться с вопросом, о котором идет сегодня речь.

т. Хрущёв – Не пугайте меня, я не боюсь. Сейчас у меня не жизнь, а страдание. Я завидую де Голлю. Здоровый был мужик. У меня сейчас тяжелая жизнь.

т. Мельников – А что тяжелого?

т. Хрущёв – Когда уйдете на пенсию, тогда узнаете, что это адские муки.

т. Пельше – Всем это предстоит. Все уйдут на пенсию.

т. Хрущёв – Меня лишили прав члена ЦК. Перестали приглашать на пленумы. Разве это достойно. Я звонил Малину[819]. Говорит – не могу. Все на пенсии. Шверник тоже на пенсии, лежит трупом. Но к нему совершенно другое отношение. Почему к нему одно, а ко мне другое отношение. Что, я меньше других сделал для партии? Это создает для меня особые условия. Поживите моей жизнью. Ничем вы меня не припугнете.

т. Пельше – Мы вас не собираемся ничем пугать.

т. Хрущёв – Ничем. Потому, что все сейчас тяжело для меня.

т. Постовалов – Это вы несерьезно говорите.

т. Хрущёв – Попробуйте. Узнаете.

т. Постовалов – Это несерьезный разговор.

т. Хрущёв – т. Пельше, сколько казнили людей. Сколько у меня друзей казнили, вернейших членов партии. Сколько сейчас казнил Мао Цзэдун врагов культурной революции. Мао Цзэдун и Сталин.

т. Постовалов – Зря такую параллель проводите.

т. Хрущёв – Сталин и Мао Цзэдун.

т. Постовалов – Не об этом сейчас разговор.

т. Хрущёв – Три месяца отсидел в больнице на Грановского. Три месяца пролежал. Теперь начал ходить. Не знаю, что будет после приема у главного партийного врача. Что вы, т. Пельше, скажете про меня. Я вас не буду обсуждать ни при каких случаях.

Я смотрю – знакомое лицо. Где вы работали?

т. Мельников – В Узбекистане.

т. Хрущёв – Я хочу сказать о базе, с которой снабжаются люди, получая лечебное питание. Я считаю, что это приносит огромный вред. Наши семьи, я тоже пользуюсь этим снабжением, не знают действительного положения вещей. Взять такой пример, что люди даже не могут купить укропа. Это просто плохая организация торговли. В магазинах нет необходимых вещей. Нет мяса.

т. Пельше – В Москве есть.

т. Хрущёв – Люди говорят: «Может верблюд добраться с Дальнего Востока до Москвы? Нет, не может – съедят».

т. Постовалов – А разве при вас не рассказывали таких анекдотов.

т. Хрущёв – После меня прошло 6 лет. После смерти Сталина наша страна оказалась в тяжелом положении в оборонном отношении. Сейчас другое положение. Мы должны уделять больше внимания товарам народного потребления. Вот купите себе шапку. Вы ее не купите.

т. Постовалов – Вы по рассказам говорите. Я вот купил себе шапку, правда, не пыжиковую, а обыкновенную.

т. Хрущёв – Что мне сказать. У нас очень много недостатков.

т. Пельше – Увеличилось потребление мяса на душу населения. Увеличилась заработная плата. Денег у народа стало больше. Жить стали лучше.

т. Хрущёв – У вас рабочий день в 6 часов кончается? Ваша задержка не по моей вине.

т. Постовалов – Опять, зачем на других перекладывать.

т. Пельше – Если бы вы уважали свой ЦК, то сразу же сообщили бы о своем решении писать мемуары.

т. Хрущёв – ЦК лишил меня права присутствовать на пленумах. Сталин этого не позволял. Сталин прямо действовал – арестовывал как врага народа. Это факт. Я, как член ЦК, в годовщину Октября хотел прийти к Мавзолею, заказал машину, а мне «раб божий» сказал, что я вам не рекомендую туда ехать. Как это можно?

т. Пельше – Вы пожаловались бы.

т. Хрущёв – Опять я виноват.

т. Пельше – Я не знаю, что вам сказали.

т. Хрущёв – Я умер, а ваша совесть не может примириться с этим. Вера Засулич сообщила царскому суду, что она убила… Суд заслушал ее и оправдал. А ведь это был царский суд. Интересная вещь. Мне трудно объяснить, как это могло случиться.

т. Постовалов – Там все написано.

т. Хрущёв – Как мог суд оправдать? Вы сами не юрист?

т. Постовалов – Нет.

т. Пельше – Партийный работник.

т. Хрущёв – Партийными работниками бывают и юристы.

Я еще хочу спросить, как человек и член партии, как могли мы с такой мощью прозевать Египет, позволить его разбить?

т. Мельников – Борьба продолжается, Египет не разбит.

т. Хрущёв – Тогда вы от меня ничего не слышали и мне ничего не говорили.

В 1956 г. мы были очень слабы в оборонном отношении. Я помню то самое тяжелое время в отношении Кубы. Мы выиграли сражение без боя. Мы правильно решили вопрос. Мне часто задают вопросы об агрессии Израиля. Я говорю, что я сейчас не все знаю, я – пенсионер.

т. Пельше – Беседу на этом закончим.