Не напрягайся, Запад, мы себе сами тебя придумаем!

Мы, Запад, видим тебя Мечтой. Отбрасывая лишнее, не вслушиваясь в аргументы, мы рисуем тебя, Великолепный Запад, перед своим мысленным взором элегантными штрихами, пахнущими Шанелью номер пять.

Всё это началось не вчера. Ещё батюшка Пётр Алексеевич, желая чувствовать себя тут как Там, требовал от окружающих носить кургузые штаны с камзолами не по русским сезоном, крепости именовать «фортециями» а победы «викториями». Этот большой мальчик желал играть в Тебя и играл. Большими игрушками. 

Он даже сочинил для себя целый Западный город, прекрасный, как всякая мечта. Ну, что мог… Каждый на своем месте может разное, царей мало. Кто-то преподаёт, кто-то делает сыры, кто-то занят кинематографией.

Учитель, мечтая о тебе, Запад, материал ученикам подаёт так, что мы с детства проникаемся именно твоей значимостью, твоей узловой ролью во всем-всём-всём в этой жизни. Если сыр, то, конечно, хоть и тверской, но «камамбер». Если литературное произведение – то «роман» или «новелла», если кино – то «блок-бастер», «хоррор», «арт-хаус», остальное не в счёт.

Ты, Запад, наш ориентир. Причём, не настоящий, а именно Светло Мечтаемый. Великолепный советский фильм о Шерлоке Холмсе создал образ викторианской Англии настолько тёплый и уютный, что видеть, какой она была и есть в реальности для не на шутку туда перебравшихся, иной раз подлинная трагедия.

Карлсон, Вини-Пух… По-настоящему они не те, каких знаем мы. Они другие, вовсе не такие глубокомысленные, не такие человечные. Поэтичная наша Алиса из «Зазеркалья» совершенно не та, что в оригинале, как и английские «джентльмены», чей непоколебимый образ издавна и надёжно запечатлелся в наших душах ещё с грибоедовских времён.

«…всё аглицкая складка! И так же он сквозь зубы говорит, и так же коротко обстрижен для порядка…». Клуб? – Аглицкий. Парле ву? – ФрансЕ.

После всего этого можем ли мы поверить, что Запад лжив? Зол? Бесчеловечен? Что он сгнил до основания и с некоторых пор продал душу Самому врагу рода человеческого за повержение всех народов к его ногам? Разве можем?

Даже если всему этому десятки, сотни, тысячи ежедневных доказательств и подтверждений, они неприемлемы для нас, великолепный Запад! Почему? Они не совпадают с твоим Светлым образом, живущим в наших мечтах.

Те наши, что играл в Тебя, - они всегда пользовались у нас особой популярностью, были увенчаны нетленным флёром. Стиляги? – Они играли в тебя, Запад. Как Пётр Первый, что могли. Певцы? – Аналогично.

Барды, поэты-шестидесятники? – Тоже. Нет-нет, между строками о Родине, а и всхлипнут о Мечтаемом Тебе. Таверны, трубки, негры, запахи… Пан, Пани. Кабачок 13 стульев. Блёстки, сияющие рекламы, машины, лаковые страницы с красивыми людьми.

Что мы отдали на пути к этой Мечте и дошли ли до неё? Горизонт отодвинулся, и на том далёком месте, куда добрались, не оказалось той синей птицы, что виделась издали.

Ничего. Нет-нет, Великолепный Запад, это конечно не потому вовсе, что ты оказался каким-то не таким! Ни в коем случае, ведь нельзя позволить действительности измарать в наших душах твой внедрённый туда намертво Светлый Образ. Мы придумаем какую-то причину… Если надо, свою вину.

А ты не напрягайся, Запад, не надо. Вот ещё, чему-то соответствовать, что-то исправлять. Стоит ли? Перед кем тут рядиться? Себе мы всё равно тебя придумаем, о, непреклонно мечтаемый нами Благостный Запад.

Как пелось в стихах одной из наших поэтесс, тоже сделанных на манер твоей старой мелодии, если тебя нет, то довольно, что хоть плащ твой висит на ржавом гвозде. Нет плаща, - ну хоть гвоздь. Гвоздя нет? Ничего. Придумаем себе след от него.

Только зачем?

-- 2024--