Как генерал Апанасенко прилюдно обматерил Сталина и чем всё это закончилось

Его роль в обороне Москвы сегодня малоизвестна, хотя многие знают о «сибирских дивизиях». Именно благодаря инициативе генерала армии И.Р. Апанасенко с Дальнего Востока было направлено 18 полностью хорошо вооружённых и обученных дивизий, которые внесли неоценимый вклад в защиту столицы нашей родины. С ним связана одна примечательная история...

Часто можно услышать, что товарищ Сталин обладал скверным характером, не терпел даже малейших возражений, поэтому все его приказы неуклонно исполнялись и обсуждению не подлежали. Ну а уж если кто-то настаивал на своём мнении, то такой наглец очень скоро оказывался в тюремной камере на Лубянке.

Не знаю, возможно, что так оно и было. Но бывали и другие случаи, когда человек не только мог поспорить с «кремлёвским горцем», но и открыто послать его «на три буквы». Именно так и поступил генерал Апанасенко в 1941 году, в тяжелейшей для Советского Союза ситуации. Так что же произошло между Сталиным и Апанасенко?

Сначала несколько слов о самом Апанасенко. Будущий генерал родился в бедной крестьянской семье в Ставрополье. Будучи подростком, батрачил на местного помещика, работал пастухом. Всё его образование сводилось к двум классам церковно-приходской школы (он так её и не закончил).

Сам Апанасенко не раз потом повторял, что до армии он был человеком абсолютно безграмотным. Впоследствии это обстоятельство сильно мешало его продвижению по службе: определение «недоучка» приклеилось к нему до самого конца жизни. Но Иосиф Родионович умел учиться...

В 1911 году Апанасенко был призван в армию, служил пулемётчиком, и уже через 2 года был произведён в унтер-офицеры – неплохой старт для «недоучки». Во время Первой мировой войны проявил себя наилучшим образом: был награждён двумя Георгиевскими медалями и тремя Георгиевскими крестами. Войну Иосиф Родионович закончил уже в чине прапорщика и в должности командира пулемётной роты.

Октябрьскую революцию Апанасенко встретил с энтузиазмом. Вернувшись после окончания войны в родное село, он сразу же был избран председателем Военно-революционного комитета и заместителем командира красноармейского отряда.

В 1918 году Апанасенко становится уже командиром дивизии в составе Первой Конной армии, которой командовал С. М. Будённый. Отличаясь личной отвагой, Иосиф Родионович пользовался большим авторитетом у своих бойцов. И уже тогда «прославился» своей независимостью. Он запросто мог не выполнить приказ вышестоящего командования, посчитав его неправильным. Будённый трижды снимал его с должности командира дивизии за такое самоуправство. Но каждый раз восстанавливал.

Именно во время Гражданской войны Апанасенко познакомился со Сталиным, который был в то время членом Реввоенсовета РСФСР. Сталину понравился бравый комдив, и он сохранил о нём самые лучшие впечатления.

После окончания Гражданской войны Апанасенко со свойственным ему упорством продолжал своё образование. Сначала он закончил курсы высшего командного состава Красной армии, затем – курсы усовершенствования высшего комсостава, а в 1932 году – Военную академию РККА.

Как известно, в мае 1938 года Сталин преобразовал Дальневосточный военный округ и Особую Дальневосточную армию в Дальневосточный фронт. И июле-августе 1938 года на озере Хасан это объединение приняло боевое крещение. Но Сталин был в гневе: полного разгрома японцев не получилось, а наши потери были очень велики.

В феврале 1938 г. Иосиф Родионович назначается командующим войсками Среднеазиатского военного округа, а с начала 1941 года – Дальневосточного фронта. Вскоре ему присваивается высшее генеральское звание – генерал армии (выше является только маршал).

Первый командующий фронтом Василий Блюхер был арестован и умер в Лефортовской тюрьме, затем, уже в январе 41-го, расстреляли и его сменщика генерала Штерна.

О новом командующим фронтом в армии гуляла слава как о матерщиннике, самодуре и неуче. И по внешности он был словно топором вырублен.

Вот высказывания офицеров, которые лично общались с ним в предвоенные месяцы и первые два года Великой Отечественной войны.

Так вспоминал своего начальника генерал-майор П.Г. Григоренко: «за несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточным фронтом (в Красной Армии это было единственное объединение мирного времени, которое именовалось фронтом) был назначен генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович… могучая, но какая-то неотёсанная фигура, грубые черты лица, голос громкий и хрипловатый… и ещё одно — несдержан. Может быстро прийти в бешенство, и тогда виновник пощады не жди… В общем, все мы были не в восторге от смены командующего. Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Апанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чём не основана.

Прежде всего, мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека. Он много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчинённых, отобрать то, что в данных условиях целесообразно. Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителей, не поставит под удар подчинённого. Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам… Ни наркому, ни трибуналу на расправу не даёт.

Почти одновременно с Апанасенко приехало много работников высшего звена фронтового управления, которые были отобраны им самим. Все эти люди — умные, что само по себе говорит в пользу Апанасенко. Ведь сумел же он их как-то распознать.

Прибыл и новый начальник Оперативного управления генерал-майор Казаковцев Аркадий Кузьмич. Григорий Петрович Котов, которого сменил Казаковцев, как только передал ему оперплан, сразу же уехал к новому месту службы.

О передаче оперплана устно и письменно доложили начальнику штаба, а затем командующему. Апанасенко сразу же пожелал лично ознакомиться с оперпланом. Начали с плана прикрытия. Докладывал я (в то время подполковник.), т.к. был ответственным за эту часть оперплана. По мере доклада Апанасенко бросал отдельные реплики, высказывал суждения.

Когда я начал докладывать о расположении фронтовых резервов, Апанасенко сказал:

— Правильно! Отсюда удобнее всего маневрировать. Создаётся угроза здесь, мы сюда свои резервы, — и он повёл рукой на юг. — А создастся здесь, сманеврируем сюда, — двинул рукой на запад.

Казаковцев, который молчал, когда рука Апанасенко двигалась на юг, теперь спокойно, как о чём-то незначительном бросил:

— Сманеврируем, если японцы позволят.

— Как это? — насторожился Апанасенко.

— А так. На этой железной дороге 52 малых туннеля и больших моста. Стоит хоть один взорвать и никуда мы ничего не повезём.

— Перейдём на автотранспорт. По грунту сманеврируем.

— Не выйдет. Нет грунтовки параллельно железной дороге.

У Апанасенко над воротником появилась красная полоса, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, налитыми кровью глазами, он рявкнул:

— Как же так! Кричали: Дальний Восток — крепость! Дальний Восток — на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!

Он подбежал к телефону, поднял трубку: — Молева ко мне немедленно!

Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.

— Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки нет шоссейной дороги?

— Известно.

— Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят? Короче, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство.

— А ты, — Апанасенко повернулся ко мне, — 1 сентября (т.е. этот разговор состоялся в конце марта 1941 г.! — Г.ф.) садишься в «газик» и едешь в Куйбышевку-Восточную. Оттуда мне позвони. Не доедешь, Молев, я не завидую твоей судьбе. А список тех, кто виновен, что дорога не построена, имей в кармане. Это твою судьбу не облегчит, но не так скучно будет там, куда загоню.

Но если ты по-серьёзному меня поймёшь, вот тебе мой совет. Определи всех, кто может участвовать в строительстве — воинские части и местное население, всем им нарежь участки и установи сроки. Что нужно для стройки, составь заявку. И веди строгий контроль. У меня на столе каждый день должна быть сводка выполнения плана. И отдельно — список не выполнивших план.

1 сентября я приехал на «газике» из Хабаровска в Куйбышевку-Восточную и позвонил Апанасенко. На спидометре у меня добавилось 946 километров. Я видел, что сделано. И в начале, и в конце этой дороги поставил бы бюсты Апанасенко.

Не таким был и грозным, как казалось, этот командующий. Его страшные приказы о снятии, понижении в должности и звании были известны всем. Но мало кто знал, что ни один из наказанных не был забыт.

Проходило некоторое время, Апанасенко вызывал наказанного и устанавливал испытательный срок: «Сам буду смотреть, справишься — всё забудем и в личное дело приказ не попадёт. Не справишься — пеняй на себя!» И я не знаю ни одного случая, чтобы человек не справился…»

Вот таким вот был командующий Дальневосточным фронтом генерал армии Апанасенко по мнению окружающих. Согласитесь, не самое плохое сложилось о нём впечатление...

«Начало войны по-особому высветило облик Апанасенко. …Москва требовала полного укомплектования (отправляемых под Москву дивизий. — Г.ф.), а Апанасенко был не тот человек, который мог допустить нарушение приказа. Поэтому была организована проверочно-выпускная станция — Куйбышевка-Восточная — резиденция штаба 2-й армии.

Каждый эшелон с проверочно-выпускной станции должен был выходить и выходил фактически в полном комплекте. Ни у кого не спрашивая, Апанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии. за эти формирования Апанасенко тоже заслуживает памятника.

Это были не сибирские (как было принято считать. — Г.ф.), а дальневосточные дивизии. Самые знаменитые из них — 32-я (позже переименованная в 29-ю гвардейскую дивизию) и 78-я (ставшая 9-й гвардейской дивизией), вступившие в бой «прямо с колёс».

Но это вовсе не означало, что Апанасенко бездумно отдавал всё, чтобы, грубо говоря, «прогнуться перед Сталиным». Совершенно потрясающую ситуацию описал первый секретарь Хабаровского крайкома партии Е.А. Барков (напоминаю, что с мая 1924 г. по решению XIII съезда РКП(б) Сталин был избран Генеральным секретарём ЦК партии, а с 8 августа 1941 г. — Верховным Главнокомандующим Вооружёнными Силами СССР, оставаясь Генсеком ВКП(б). — Г.Ф.):

«По аппаратной сверхсекретной связи мне позвонил Сталин. Поздоровавшись, говорит: «У нас тяжелейшая обстановка между Смоленском и Вязьмойю.. Гитлер готовит наступление на Москву, у нас нет достаточного количества войск, чтобы спасти столицу. Убедительно прошу тебя, немедленно вылетай в Москву, возьми с собой Апанасенко, уговори быть податливым, чтобы не артачился, я его упрямство знаю».

За годы моей работы на Дальнем Востоке, да и в других местах, Сталин мне никогда не звонил. Поэтому я был чрезвычайно удивлён, когда услышал в трубке его голос…

Мы давно привыкли, что его слово для нас — закон, он никогда ни у кого не просил, а приказывал и требовал.

Поэтому я был удивлён тональностью, меня будто бы не то что информировали, а докладывали о положении на западе страны. А потому, когда Сталин произнёс из ряда вон выходящее «уговори Апанасенко быть податливым», — это меня уже буквально потрясло (выделено мной. — Г.Ф.).

В конце он ещё раз повторил: «Вылетайте немедленно самым быстроходным военным самолётом».

Прибыли в Москву 1-го или 2 октября в полночь. На аэродроме нас ожидали. Посадили в машину и повезли прямо в Кремль.

Хозяин кабинета тепло поздоровался за руку… молча походил по кабинету, остановился напротив нас и начал разговор: «Наши войска на западном фронте ведут очень тяжёлые оборонительные бои. Гитлер начал крупное наступление на Москву. Я вынужден забирать войска с Дальнего Востока.» По моей спине пробежал мороз, а на лбу выступил холодный пот от ужасной правды, которую поведал нам вождь партии и государства. Речь уже шла не только о потере Москвы, а может быть, о гибели государства. Обращаясь к Апанасенко, Сталин начал перечислять номера танковых и механизированных дивизий, артполков и других особо важных соединений и частей, которые Апанасенко должен немедленно отгрузить в Москву.

Сталин диктовал, Апанасенко аккуратно записывал, а затем тут же, в присутствии хозяина, покуривавшего люльку, подписал приказ и отправил зашифрованную телеграмму своему начальнику штаба к немедленному исполнению.

По всему было видно, что наша короткая, чёткая, деловая встреча подходит к концу. На стол поставили крепкий чай. Сталин спрашивал о жизни дальневосточников. Я отвечал. И вдруг последовал вопрос к Апанасенко: «А сколько у тебя противотанковых пушек?» Генерал ответил немедленно. Я сейчас не помню цифру конкретно, но помню, что он назвал какую-то мизерную в сравнении с тем, что тогда уже имела Красная Армия. «Грузи и эти орудия к отправке!» — негромко, но чётко скомандовал Сталин. И тут вдруг стакан с чаем, стоящий напротив Апанасенко, полетел по длинному столу влево, стул под генералом как бы отпрыгнул назад. Апанасенко отскочил от стола и закричал: «Ты что? Ты что делаешь?! Мать твою так-перетак!.. А если японец нападёт, чем я буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?! — и ударил себя руками по бокам. — Снимай с должности, расстреливай, орудий не отдам!»

Я обомлел. В голове хоть и пошло всё кругом, но пронзила мысль: «Это конец. Сейчас призовут людей Берии, и погибнем оба». И здесь я снова был поражён поведением Сталина: «Успокойся, успокойся, товарищ Апанасенко! Стоит ли так волноваться из-за этих пушек? Оставь их себе…»

Прощаясь, Апанасенко попросился в Действующую армию — на фронт.

«Нет, нет, — дружелюбно ответил Верховный Главнокомандующий. — Такие храбрые и опытные, как ты, нужны на Дальнем Востоке».

Вот таким был Иосиф Родионович Апанасенко.

Этот случай описал Герой Социалистического Труда ф.Т. Моргун и опубликовал в книге «задолго до салютов» (Полтава, 1994 г. сс.67-71)

Вот так генерал Апанасенко не только отстоял свою точку зрения, но и, доказывая свою правоту, при всех обматерил Сталина. И Верховный главнокомандующий не только не расстрелял генерала, но и оставил его на должности и продолжал ценить до самой смерти последнего.

Так что рассказы о кровожадности товарища Сталина – не более чем миф. Иосиф Виссарионович уважал мнение своих подчинённых. Но только в том случае, если это мнение было обоснованным. А вот подхалимство хоть и терпел, но отнюдь не поощрял, чему есть немало свидетельств...

Как сложилась дальнейшая судьба генерала Апанасенко? Он продолжал командовать Дальневосточным фронтом, немало сделав для укрепления его боеспособности. А вот просьбу генерала направить его в действующую армию Сталин удовлетворил лишь в конце апреля 1943 года, назначив заместителем командующего Воронежским фронтом.

Во время боёв под Белгородом 5 августа 1943 года он был убит при вражеском авианалёте (Хрущёв вспоминал, что пролетел один самолёт, и брошенная им бомба разорвалась далеко, но осколок попал точно в Апанасенко. При нём нашли записку, в которой он клялся в верности коммунистической партии).

И. Р. Апанасенко был похоронен в Белгороде на площади Революции (Соборной). Проводить Апанасенко в последний путь пришли все жители только что освобождённого города. Даже маршал Жуков счёл своим долгом посетить могилу генерала.

В 1949 г. в Белгороде в память Апанасенко был открыт памятник и названа одна из улиц города.

Позднее его прах согласно его завещанию был перезахоронен в присутствии его родных и близких в Ставрополе.

К сожалению, перечисляя полководцев, отличившихся в годы Отечественной войны, советские историки не упоминают Апанасенко. В 12-томной «Истории Второй мировой войны», которая создавалась в 1970-е годы, имя генерала армии И. Р. Апанасенко не упомянуто ни разу. А между тем этот генерал является, безусловно, одним из героев Отечественной войны. Имя его незаслуженно предано забвению.

Источник