От какого либерализма мы отказываемся

Сергей Черняховский: «Либерализм – это явление такого масштаба, которое не может быть уничтожено благодаря неудачной авантюре той или иной политической партии»

Если мы сегодня говорим, что либеральная доктрина и либеральная идеология на данный день исчерпала себя, мы должны все же сознавать, что именно исчерпало себя: либерализм как рожденная веком Просвещения идеология, провозгласившая ценности Свободы и Разума и утверждавшая, что каждый человек от природы рождается не рабом, а свободным, и в силу своей природы достаточно разумен, чтобы иметь право и способность распорядиться своей свободой, хотя в полной мере распорядиться ей он сможет, только если не будет лишен собственности, или авантюристическая и лицемерная практика ограбления людей и стран, характерная для мира уже три столетия, а для России в последние три десятилетия.

Если рассматривать либерализм как идею полной экономической свободы и рынка - она давно стала просто безумной: рыночное регулирование исчерпало себя еще ко времени Великого кризиса 1929 года.

Если рассматривать либерализм как идею полной политической свободы для имущего меньшинства и его представителей, формально она давно отвергнута, хотя и будучи отвергнутой – на деле реализуется.

Это давно нужно не просто признать себя изжившим – это давно нужно признать преступным. Готовы ли те, кто говорит о том, что либерализм себя изжил, отказаться в России от рыночной экономики и пропаганды идей рынка? Если готовы, все в их власти.

Только многие, кто вполне справедливо обличают тех, кто сегодня называет себя либералами в России, хотели бы отказаться и отказываются не только от этой практики и доктрины, но и от того, что лежало в основе либерализма когда-то: от всего, что дала эпоха Просвещения и секуляризации, от антропологического оптимизма, то есть от веры в человека и его способности быть Человеком. От признания того, что все же Человек – это главное, и общество без свободы рынка и произвола нужно не для того, чтобы утвердить диктат власти и государства, а для того, чтобы сделать человека свободным в его познающей и созидательной деятельности. И что цель разумного общества – создать условия, при которых каждый человек мог бы всемерно развить заложенные в нем таланты и способности. И чтобы каждый, потенциально способный стать Рафаэлем, имел бы реальную возможность им стать.

То есть от либерализма можно отказываться, идя дальше вперед и выше него – к обществу Познания и Созидания, а можно – идя от него в прошлое, к Средневековью и признанию человека по природе своей не свободным созидателем, а рабом высших начал и высших сил.

Но либерализм (как, впрочем, и коммунизм) – это не самоназвание той или иной группы более или менее удачливых политических активистов (или авантюристов).

Либерализм – это мировая идеология, одна из ведущих политических идеологий мира. Это концентрация комплекса ценностных, политических и, что, кстати, менее константно – экономических доктрин, определенным образом трактующих мир, верифицирующих его и зовущих к его преобразованию.

Лицо либерализма – не Чубайс и Гайдар и уж совсем не Новодворская с Альбац.

Лицо либерализма – это Вольтер и Дидро, Гольбах и Франклин, Гоббс и Локк, между прочим, Руссо и Американская революция вместе с Французской. Том Грин и Франклин Рузвельт.

Это явление такого масштаба, которое просто по своей значимости и порядку проявления не может быть уничтожено и исчезнуть благодаря неудачной авантюре той или иной политической партии или партий, провалу той или иной не слишком грамотной «реформе».

Либерализму в России явно не повезло. Сначала, на рубеже XIX–XX веков, слабый и весьма умеренный, он оказался зажат между противоборствующими силами самодержавия и революции и перемолот ими в политическое ничто. Потом, в конце 20 века, осуществляемая от его имени власть привела страну к такой смуте и экономической катастрофе, которую вряд ли простят будущие поколения.

Поэтому, когда говорится о предельной дискредитации в обществе слов “либерализм” и “либералы”, говорится правда.

Сегодня дискредитированы не только эти слова, но и практически все имена политических течений и мировых идеологий. Первым оказались дискредитированы имена “социализм” и “коммунизм”, затем “либерализм”, “демократия” и “демократ”. Сегодня мы приближаемся уже к дискредитации имен “консерватизм” и “патриот”. Не говоря уже о “национализме”, который после соединения его с практикой национал-социализма, то есть его исторического воплощения XX века, навсегда будет восприниматься в России как бранное и неприличное слово, несмотря на отчаянные попытки определенной генерации публицистов поднять его на свое знамя на фоне дискредитации остальных идеологий.

И в этом отношении мы сталкиваемся со значительно большей опасностью цивилизационного порядка, характерной для общей энтропийной эрозии постмодернизма: разрушением смыслов и обесцениванием имен как таковых. В результате мы получаем поле, в котором смыслов нет в принципе, а имена ничего не значат, поскольку каждый в сугубо ситуативных целях может присвоить себе любое из них, не отвечая за соответствие данного имени исходному его смыслу.

Если же смыслов нет как таковых, если имена сведены до кличек и самоназваний, то нет и человека, потому что главное в нем — не столько его биологические признаки, сколько смыслы, которые он принимает и которые для него значимы достаточно, чтобы платить за служение им своей жизнью.

Иногда говорят: не стоит выяснять, был ли осуществляемый в России в 90-е годы курс курсом либерализма, поскольку достаточно, что авторов его называли либералами и уже потому он должен быть уже проклят. Однако тем самым говорят, что неважно, с какой смысловой сущностью мы имеем дело, не важно, истинное ли имя она носила, а важна кличка, которую она себе присвоила. И это — и есть один из моментов смысловой энтропии, один из векторов разрушительного влияния постмодерна и обессмысливания человеческой сущности.

Но, во всяком случае, нет абсолютно никакого смысла отдавать это имя и это большое и значимое мировое явление в приватизированное владение кучке самозванцев, обоснованно заслуживших ненависть народа.

И еще раз: признавая исчерпанность доктрины либерализма, мы имеем в виду отказ от той политики и той доктрины, которая достаточно долгое время объявляла себя либерализмом, или от сущности идеи свободного общества, где каждый человек свободен, разумен и экономически независим и никем не может быть порабощен.

И если от первого не только нужно отказываться и нельзя развиваться дальше, от этого преступного бреда не отказавшись, то отказаться от второго – не менее преступно, чем не отказываться от первого.

Потому что если, не отказавшись от первого, мы обречем цивилизацию на вымирание и самоуничтожение, то, отказавшись от второго, мы обрекаем ее на деградацию и умирание.

Источник