"Восстание Чехословацкого корпуса"

Начавшееся, в мае 1918-го, выступление иностранного легиона дало мощный импульс для развертывания на, территории России полномасштабной гражданской войны. Статья доктора исторических наук Олега Назарова

Поводом для выступления белочехов, как потом станут называть военнослужащих Чехословацкого корпуса, стал инцидент, произошедший 14 мая 1918 года на вокзале Челябинска. В тот день там поблизости друг от друга оказались эшелон корпуса и поезд с военнопленными австро-венгерской армии. Последние считали чехословаков изменниками. После того как чех Франтишек Духачек был ранен брошенным в него массивным железным предметом, его сослуживцы жестоко избили нескольких венгерских военнопленных, а кинувшего злополучную железяку Иоганна Малика и вовсе убили, заколов штыком. Однако как чехословаки оказались в охваченной революцией России и что привело их на пути Транссибирской магистрали?

«Быть с русскими братьями»

Еще в самом начале Первой мировой войны, 25 июля 1914 года, Чешский национальный комитет (существовавшая в Российской империи организация чехов-колонистов) обратился к Николаю II с заявлением, где говорилось о готовности «отдать свои силы на освобождение нашей родины [то есть территорий Чехии и Словакии, входивших в состав воевавшей с Россией Австро-Венгрии. – О. Н.] и быть бок о бок с русскими братьями-богатырями». Меньше чем через неделю, 30 июля, Совет министров Российской империи принял решение о создании Чехословацкой дружины. Она формировалась на добровольной основе из проживавших в России чехов и словаков, а также военнопленных австро-венгерской армии.

В 1915 году под эгидой союзной Франции в Париже был основан Чешский (затем Чехословацкий) национальный совет (ЧНС) во главе с будущим первым президентом Чехословакии Томашем Масариком (1850–1937). Совет начал борьбу за образование национального государства чехов и словаков по ту сторону фронта. А по эту сторону, благодаря увеличению численности сдававшихся в плен чехов и словаков из состава австро-венгерских частей, в конце 1915 года Чехословацкая дружина была развернута в Первый чехословацкий стрелковый полк имени Яна Гуса. Уже в апреле 1916-го полк стал бригадой, а 26 сентября 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Николай Духонин разрешил сформировать отдельный Чехословацкий корпус из двух дивизий и запасной бригады. Чехи и словаки именовали себя легионерами. Забегая вперед, отметим, что к маю 1918-го численность корпуса превышала 45 тыс. человек.

Когда к власти в России пришли большевики, они приняли решение о выходе страны из Первой мировой войны, заключив сепаратный мир с Германией и с ненавистной чехословакам Австро-Венгрией. Оказалось, что здесь солдатам и офицерам Чехословацкого корпуса «отдать свои силы на освобождение родины» теперь нельзя: российско-германо-австрийский фронт фактически перестал существовать. Продолжить борьбу с Германией и Австро-Венгрией можно было в рядах войск Антанты, сражавшихся в Западной Европе. Наиболее безопасный путь туда в условиях весны 1918 года пролегал через Дальний Восток.

Восточный экспресс

Председатель Совета народных комиссаров Владимир Ленин был не против такого путешествия корпуса. 15 марта 1918 года только что перебравшееся из Петрограда в Москву советское правительство приняло постановление, разрешавшее чехословакам беспрепятственно покинуть Россию. Вождь большевиков, словно предчувствуя неладное, горел желанием побыстрее выпроводить легионеров. Нахождение на территории страны вооруженного корпуса, в декабре 1917-го признанного Францией подчиненным ее военному командованию, грозило серьезными осложнениями в отношениях с Германией. Заключенный с последней совсем недавно Брестский мир был не только «похабным», но и шатким.

26 марта 1918 года нарком по делам национальностей Иосиф Сталин заявил представителям корпуса: «Совет народных комиссаров считает предложение Чехословацкого корпуса справедливым и вполне приемлемым при непременном условии немедленного продвижения эшелонов по направлению к Владивостоку и немедленного устранения контрреволюционного командного состава». Договорились, что от Пензы до Владивостока легионеры поедут «не как боевые единицы, а как группа свободных граждан, берущих с собой известное количество оружия для своей самозащиты от покушений со стороны контрреволюционеров». На каждый эшелон должно было приходиться по 168 винтовок и пулемету. На винтовку полагалось 300 патронов, на пулемет – 1205 патронов. Остальное оружие и боеприпасы чехословацкая сторона обещала сдать представителям советской власти в Пензе.

Решение о частичном разоружении легионеры встретили в штыки. Их можно было понять: частям корпуса предстояло преодолеть несколько тысяч километров. При всем желании находившееся в Москве правительство не могло обеспечить им беспрепятственного продвижения до Владивостока. В пути они столкнулись с произволом местных чиновников, не веривших в долговечность советской власти. Представление о подобных «художествах» дает запись командира одного из полков корпуса Сергея Войцеховского: «16.04, ст. Ртищево. К характеристике нравов. Начальник отделения, он же нач-к Пензенского узла, железнодорожный туз или тузенек, предъявил нашему комиссару на ст. Ртищево требование: если ему не дадут одного мешка сахара и одного мешка крупы, то он не пропустит 1-ю дивизию. Зато если мы дадим эти продукты, то он охотно исполнит все наши законные и незаконные требования».

Вступление частей Чехословацкого корпуса в Иркутск.1918 год

Между молотом и наковальней

Однако не произвол и вымогательство на российских железных дорогах стали главным препятствием на пути легионеров в Европу, а вмешательство в чехословацкие дела государств Антанты. Поначалу Франция, взявшая Чехословацкий корпус под свою опеку, заявляла о желании вывести его через Владивосток и перебросить на Западный фронт. Но 25 марта в меморандуме военного министерства Великобритании было выражено сомнение в целесообразности переброски корпуса во Францию, где он оказался бы незначительным подкреплением для армий союзников. А вот в условиях «сибирского хаоса», как отмечалось в документе, чехословаки могли бы контролировать Сибирь через Пермь или отправиться в Архангельск и оттуда поддерживать связь с Сибирью через ту же Пермь. Иными словами, между Лондоном и Парижем шли переговоры об использовании легионеров в качестве инструмента для реализации своих интервенционистских замыслов. На последовавшем вскоре совещании военных представителей Антанты в Версале было принято решение считать корпус частью союзных войск, которые прибудут в Сибирь позже. За эту «услугу» союзники обещали Масарику, во-первых, обеспечить выплату содержания легионерам, а во-вторых, ни много ни мало признать независимость Чехословацкой республики после окончания Первой мировой войны.

В начале апреля во Владивостоке высадились японцы и англичане. В Кремле возникли небеспочвенные опасения, что, оказавшись на Дальнем Востоке, чехословаки не сядут на корабли, а, объединившись с японцами и силами мятежного атамана Григория Семёнова, выступят против советской власти. Когда 25 апреля первый эшелон с легионерами прибыл во Владивосток, обнаружилось, что французский консул не имел инструкций относительно их дальнейшей отправки. Не было для этого и судов. А эшелоны продолжали приходить, и во Владивостоке к началу восстания Чехословацкого корпуса находилось 13 411 легионеров под командованием генерала Михаила Дитерихса. «Если союзники действительно хотели перебросить чехов во Францию, то представляется странным, что не принималось никаких мер к их отправке из Владивостока. Для меня совершенно ясно, что до 28 мая 1918 года не существовало планов переброски чехов на Западный фронт», – писал генерал Уильям Сидней Грейвс, командовавший во время Гражданской войны американскими оккупационными силами в Сибири и на Дальнем Востоке.

Вожди большевиков понимали, что тучи над их головами сгущаются. Оказавшись между германским молотом и наковальней Антанты, они лавировали. Так, по приказу Москвы было приостановлено продвижение Чехословацкого корпуса по Транссибу. Причину в телеграмме от 21 апреля 1918 года назвал исполняющий обязанности наркома иностранных дел Георгий Чичерин: «Опасаясь японского наступления в Сибири, Германия решительно требует, чтобы была начата скорая эвакуация немецких пленных из Восточной Сибири в Западную или в Европейскую Россию. Прошу употребить все средства. Чехословацкие отряды не могут передвигаться на Восток».О том, что продвижение корпуса на самом деле приостановили по настоятельной просьбе Антанты, Чичерин даже не упомянул. Комментируя этот удивительный документ от 21 апреля, израильский историк Леонид Прайсман отметил: «У представителей Чехословацкого национального совета в России телеграмма вызвала шок, некоторые из них не верили в ее подлинность». Демонстративный кивок на немцев Чичерин сделал с целью сокрытия закулисной договоренности правительства большевиков с Антантой. Легионеры не знали, что в ходе переговоров с наркомом по военным делам Львом Троцким представители Франции и Великобритании добились его согласия на то, что не достигшие Омска части корпуса повернут обратно и отправятся в Архангельск и Мурманск. В свою очередь, Троцкий потребовал предоставить информацию о наличии судов, предназначенных для вывоза легионеров. Согласившись ее дать, Антанта не спешила выполнить обещание.

А вскоре Париж своеобразно отблагодарил Москву. 23 апреля, в день прибытия в Москву германского посла Вильгельма фон Мирбаха, российские газеты опубликовали провокационное заявление посла Франции в РСФСР Жозефа Нуланса. Обосновывая высадку японцев на Дальнем Востоке необходимостью «защиты общих интересов», он утверждал, что советский режим слишком слаб, чтобы быть независимым. Свет на закулисные интриги Антанты проливает письмо в омское отделение Чехословацкого национального совета от находившегося в Вологде представителя ЧНС доктора Страки. 9 мая он писал о своем конфиденциальном разговоре с приехавшим из Москвы майором Лелонгом, уполномоченным главы французской военной миссии в России генерала Жана Лаверня. Лелонг сообщил, что телеграмма Чичерина, на основании которой эшелоны с частями корпуса, находившиеся западнее Омска, теперь должны последовать в Архангельск и Мурманск, появилась «благодаря влиянию союзников». В ответ на предложение открыто объявить об этом легионерам доктор Страка услышал: «Нет, это нельзя… Это известно лишь четырем-пяти лицам и непременно должно оставаться тайной: этого требует интерес самого вопроса и от этого может зависеть успех». Какого успеха ждали союзники, француз не пояснил.

«Немедленно разоружить чехословаков!»

Долгое стояние на Транссибе, ухудшение снабжения продовольствием и, наконец, известие, что корпус будет разделен на две части, привели в смятение и без того возбужденных легионеров. Они увидели в таком решении провокацию, предпринятую большевиками под давлением Германии, чьи подлодки якобы уже готовы были уничтожить чехословаков при следовании во Францию вдоль северного побережья Европы. В столь накаленной обстановке не хватало только повода, чтобы легионеры дали волю негативным эмоциям.

Поводом и стало то столкновение чехов и венгров 14 мая 1918 года в Челябинске. 17 мая Челябинский совет рабочих и крестьянских депутатов арестовал нескольких военнослужащих корпуса, подозревавшихся в убийстве Малика. Их товарищи двинулись в центр города, где захватили арсенал, перерезали телефонные линии и освободили арестованных легионеров. 20 мая в Челябинске открылся съезд представителей частей Чехословацкого корпуса и филиалов ЧНС в России. Пока там шло обсуждение сложившейся ситуации, в Москве были арестованы члены ЧНС Прокоп Макса и Богумил Чермак. Так большевики отреагировали на события в Челябинске. Затем начальник Оперативного отдела Наркомата по военным делам Семен Аралов направил в Челябинский и Пензенский исполкомы советов секретное распоряжение с требованием немедленно разоружить находившихся в их районах легионеров. Тем временем на челябинском съезде было решено разослать всем эшелонам корпуса предписание прекратить сдачу оружия представителям советской власти, организовать защиту на случай нападений и продолжить движение на восток «собственными силами». Движение эшелонов должно было возобновиться 27 мая.

Пулеметчики пензенской группировки чехословаков на крыше бронепоезда Орлик. Уфа, 1918 год

Но надо сказать, что не все командиры частей корпуса спешили быстрее отбыть на Дальний Восток. Примечательно свидетельство американского генерала Грейвса: «Безусловно, чехам ничто не угрожало до тех пор, пока они стремились к достижению объявленной ими цели, то есть добраться до Владивостока по Сибирской железной дороге. Чехи были нападающей стороной». Действия капитана Радолы Гайды – яркое тому подтверждение. Именно он, как пишет Прайсман, «приказал 25 мая начальнику штаба 7-го Татранского полка капитану Э. Кадлецу захватить Мариинск, а командиру 1-го батальона 6-го полка – станцию Чулимская».

Захват Мариинска являлся грубейшим нарушением корпусом договора от 26 марта 1918 года. Троцкий, получив сообщение об этом вечером 25 мая, тотчас отправил на места грозный приказ: «Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязуются немедленно выполнить этот приказ; всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновных суровую кару». Между тем у местных властей не было необходимых сил и средств для проведения таких действий. Например, председатель Пензенского совета рабочих и крестьянских депутатов Александр Минкин сообщил Троцкому: «Пришли к заключению, что не можем выполнить предписание. В Пензе на расстоянии 100 верст находится около 12 000 войск с пулеметами. Впереди нас стоят эшелоны, имеющие на 100 человек 60 винтовок. Арест офицеров неминуемо вызовет выступление, против которого устоять мы не сможем».

В ответ входивший в роль революционного диктатора Троцкий жестко гнул свою линию: «Товарищ, военные приказы отдаются не для обсуждения, а для исполнения. Я передам военному суду всех представителей военного комиссариата, которые будут трусливо уклоняться от исполнения разоружить чехословаков. Нами приняты меры двинуть бронированные поезда. Вы обязаны действовать решительно и немедленно». Выполнить приказ не удалось. 29 мая после двухдневного кровопролитного сражения легионеры взяли Пензу, а также Канск и Сызрань. 31 мая они захватили Петропавловск, Тайгу и Томск, 2 июня – Курган, 8 июня – Самару, 9 июня – Омск, 14 июня – Барнаул, 17 июня – Ачинск, 18 июня – Троицк.

Победы Чехословацкого корпуса и его «триумфальное шествие» по российским просторам вызвали в странах Антанты ликование, но также и желание надавить на Москву. Уже 4 июня последовал коллективный демарш Франции, Великобритании, США и Италии, выдвинутый правительству Советской России: «Державы Антанты, рассматривающие чехословаков как союзную армию, будут расценивать их разоружение или плохое обращение с ними как враждебный акт по отношению Антанты, продиктованный немецким влиянием». В начале лета, 8 июня, в захваченной легионерами Самаре был образован Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания (Комуч). Сначала чехословаки воевали против большевиков вместе с Народной армией Комуча, а потом – в составе армий адмирала Александра Колчака, у которого упомянутый выше Гайда дослужился до командующего Сибирской армией.

Роль Чехословацкого корпуса в развернувшихся тогда на российской территории событиях можно образно сравнить с действием бензина, который вовремя плеснули на тлеющий костер. Во многом благодаря выступлениям легионеров и их решительной поддержке антисоветски настроенных сил на огромном пространстве – от Волги до Владивостока – большевистскому правительству была объявлена настоящая война.

Впрочем, после распада Австро-Венгрии и провозглашения независимости Чехословакии легионеры больше думали о возвращении домой, чем о продолжении борьбы с большевиками. Желая вернуться на родину не с пустыми руками, в колчаковском тылу они занимались грабежами, о чем с возмущением вспоминали и белогвардейцы, и местные жители. Последние легионеры покинули Россию летом 1920 года, оставив по себе весьма и весьма недобрую память.

Олег Назаров

Источник: журнал "Историк" №5 2018