На пути к расовому реализму.

Мне 35, я белый, и примерно с 2014-го года читаю American Renaissance. Я живу в городе на восточном побережье и работаю в сфере финансов.

Будучи на протяжении всей жизни защитником Дарвина, западной науки, свободы слова и свободного мышления, я начал критически относиться к расам примерно в 30 лет, благодаря личному опыту во время моего проживания в четырех городах США и нескольких странах, а также книгам и статьям.

Когда я рос, мой папа, юрист, заботился о том, чтобы мы с тремя братьями и сестрами знали, насколько хорошо нам живется в нашем маленьком белом городке на Восточном побережье. Направляясь на семейный отдых или возвращаясь с него, он проезжал через черные городские кварталы, ехал медленно с запертыми дверями, четверо белокурых детей прижимались носами к окнам и глазели вокруг, а напуганная мама, сидевшая на переднем сиденье, говорила ему ему, чтобы он ехал быстрее. Я помню несколько таких туров в Нью-Джерси и Балтиморе; это были самые страшные моменты моего детства. Увиденные нами черные лица, смотрящие на нас в этих уродливых, грязных, выжженных городских гетто, не улыбались; и я помню настоящие волны страха и ужаса, тот же страх, который испытываешь, когда между тобой и диким животным есть только тонкий слой защиты. Мой папа показывал нам этот мир не только для того, чтобы привить благодарность за богатство, красоту и безопасность нашей жизни, но и для того, чтобы развить чувство сострадания к черным. Это произвело на меня противоположное впечатление, помню, как я подумал про себя: «Эти люди совсем не такие, как мы! Почему кто-то решил жить в таких условиях? Как они могут выдерживать это убожество?» Если бы мне пришлось провести там хоть час в детстве, я бы был эмоционально травмирован.

Несмотря на это, я вырос полным лучших побуждений, наивным, открытым и доверчивым. В средней школе мы с друзьями слушали хип-хоп и все думали, что Нью-Йорк и черные - самые крутые вещи на свете. Повзрослев, я смотрел на республиканцев с презрением: они были явными христианскими фанатиками - расистами, которые не верили в науку и не уважали гомосексуальность или окружающую среду. Я изучал антропологию в колледже, что помогло мне разобраться в истории человечества и в том, как мы пришли к тому, что мы есть. Я прожил несколько лет в азиатских странах, одна была разумно устроенной, стабильной и мирной, другая - нет. Я также жил в Центральной Америке и в Европе, и я говорю на нескольких языках. Я упоминаю об этом только для того, чтобы сказать, что я не ксенофоб или националист.

Я постепенно становился расовым реалистом. Мне потребовалось два полных года (начиная с 2014-го), прежде чем я смог признаться себе в том, что я «расист». Одним из ключевых событий стало чтение номера журнала National Geographic о «100 научных открытиях, которые изменили мир». Я подсчитал открытия по расам. Девяносто четыре открытия были сделаны белыми, одно или два - выходцами с Ближнего Востока и азиатами, некоторые - группами в университетах, основанных белыми. Примерно в это же время я составил серию вопросов о расах с простыми ответами «да» или «нет», чтобы задать их друзьям и семье. Большинство, услышав несколько вопросов, отказывались отвечать, понимая, что не смогут сделать это, не нарушив социальных табу.

BLM также помогло осмыслению после того, как я начал читать о преступности черных в США (3 процента населения США - черные мужчины в возрасте от 15 до 35 лет - совершают около половины всех убийств каждый год на протяжении более чем трех десятилетий). Я начал задавать вопросы и делиться своими мыслями, которые, как я понял, были неприемлемыми для общества. Я потерял друзей, вступал в жаркие споры с членами семьи (некоторые из которых сами постепенно стали расовыми реалистами) и вообще на собственном горьком опыте понял, что разговоры об IQ черных имеют негативные социальные последствия. Когда я сегодня говорю с друзьями о расе, то должен напоминать себе, что мне потребовалось много времени, чтобы признать эти вещи, и что я не должен ожидать от других переворота в мышлении за пять минут. Однако я заметил во время споров с нежелающими признавать расовые реалии: они знают, что черные глупее, но по-прежнему настаивают на том, что тех сдерживает «расистская система».

Если я иду на свидание, и девушка упоминает «превосходство белых» или что в США «система сторонников превосходства белых», я прошу чек и ухожу, не оглядываясь назад. Я не знаю никого, кроме либералов, кто когда-либо говорил о превосходстве белых. Либералы - единственные, кто одержим культурным успехом белых и их якобы способностью подавлять других, даже не желая этого. Они настоящие сторонники превосходства белых. Если меня спрашивают, не сторонник ли я превосходства белых, я отвечаю либо «Нет, я азиат», либо «По какому критерию?»

Человеческие расы - это разные биологические подвиды с разными генетическими характеристиками, историей, культурами и наборами навыков, которые развивались в относительной изоляции друг от друга на протяжении десятков тысяч, даже сотен тысяч лет. Трагическая дилемма - надо ли сделать вывод, что черные в США являются чистым негативом. Я люблю и восхищаюсь многими черными, и в будущем буду встречаться с ними и любить их. Как мне уравновесить эти отношения с моим знанием расовых различий? Я не против черных. Я желаю им всего наилучшего. Но пришло время начать настоящий разговор. Врач не может вылечить пациента, игнорируя природу болезни и говоря обнадеживающую ложь, пока рана продолжает гноиться. Настоящее сострадание - это правда.

Нынешняя атмосфера расовой вражды по отношению к белым в США и во всем мире не исчезнет, пока не будет осознано следующее:

1. Белые не виноваты в положении черных нигде в мире. Утверждать, что у черных нет никакой свободы воли (как это делают либералы) - это на самом деле унижать и инфантилизировать.

2. Белые имеют право отстаивать свою историю и культуру и имеют право сохранять их.

3. Люди разные. Различные расы - как и в случае любых других животных и организмов - развивались и дифференцировались генетически и культурно изолированно друг от друга и в разных экосистемах.

4. Расовые квоты в профессиях и отраслях нанесут серьезный ущерб качеству продукции, прибыли и общей культуре.

5. Мы нужны черным и другим расам: они нам не нужны. Белые подарили миру огромное количество достижений в области технологий, науки и медицины, а также такие вещи, как демократия, права человека, свобода слова.

6. Белые ничего не должны черным. Если уж на то пошло, черные в США должны нам. Налогоплательщики потратили на черных более 22 триллионов долларов за 60 лет. Результатом является негодование против белых, продолжающаяся бедность среди черных, высокая статистика убийств, ужасающая успеваемость в школах, заброшенные и грязные города, разбитые черные семьи и зависимость от правительства.

7. Культурное присвоение идет в обоих направлениях. Если культурное присвоение плохо и должно прекратиться, тогда черным нужно перестать носить кроссовки (продукт белых), пользоваться электричеством и современными больницами, играть в баскетбол, пользоваться eBay, Amazon и вообще интернетом, водить машины и т. д..

8. Либералы - это современные хозяева плантаций. Либералы выплачивают черным ежемесячные пособия, селят их в бесплатное жилье и, похоже, не думают, что те могут сами что-то сделать для себя. У либералов есть домашние животные-инвалиды: черные американские демократы.

9. Насилие черных имеет значение.

Я счастлив, что американцы азиатского происхождения присоединяются к зарождающемуся диалогу о расах в США, они имеют полное право злиться и возмущаться насилием и глупостью черных, как и все остальные, и у них больше смелости, чем у белых американцев. Я молюсь о том времени, когда США станут Северной Центральной Америкой, когда латинос станут большинством, потому что тогда «либералам» (которые вовсе не являются либералами и не заслуживают этого названия) придется искать кого-то другого, чтобы обвинить в проблемах черных. Я надеюсь оказаться в Норвегии или другом подобном месте, как можно дальше от черной культуры.


Мой перевод из Coming to Reality.

Этот рассказ - один из большой серии, где самые разные люди делятся своим личным опытом в расовом вопросе.