Почему США делают ставку на газ вместо индустрии

Примерно с 1970-х годов природный газ сделался важнейшим стратегическим ресурсом, без которого невозможно представить современную мировую экономику. Газовые месторождения – это не просто источник энергии, это основа для прогресса, развития промышленности и роста производительных сил. В условиях, когда доля газа в мировом потреблении первичной энергии достигает 25%, а темпы его использования растут быстрее, чем у угля или нефти, становится очевидно, что газ – это сегодня не просто товар, а фактор глобальной политической борьбы.

Деятельность, связанная с добычей, переработкой, транспортировкой, экспортом газа и нефти, давно уже стала важнейшим элементом, влияющим на векторы мировой политики. Где огромные деньги, влияние и экономическая мощь, там и жестокая борьба за передел мира.

Мировой рынок газа

Взглянув на самую общую статистику, можно увидеть, как изменялся мировой газовый рынок за последние десятилетия. В 2000 году Россия контролировала 40% мирового экспорта газа, а США – жалкий 1%. Однако к 2020-м доля РФ снизилась до 25%, а США благодаря «сланцевой революции» и быстрому развитию инфраструктуры смогли увеличить свою долю до 15%. Это результат колоссальных капиталовложений американских корпораций в развитие газовой добычи и сжижения. Были бы они, если бы Exxon Mobil, ConocoPhillips, Shell, Chevron и прочие рассчитывали не на поставки СПГ через океан, а на рост индустрии внутри США, – вопрос риторический.

Короче говоря, за два десятилетия США превратились в крупнейшего экспортёра СПГ, став тем самым важнейшим игроком на мировом рынке. Однако при этом внутреннее потребление газа в самой Америке растёт гораздо медленнее, чем добыча. За последние десять лет оно увеличилось всего на 20%.

Вопрос, почему страна, обладая стратегически важным ресурсом, не развивает семимильными шагами своё производство, остаётся открытым только для электората Трампа. Остальным понятно, что капитал делает только то, что приносит максимальные прибыли. Реиндустриализация Америки даже за счёт доступного газа – проект со сроком окупаемости в десятилетия и огромными рисками.

Поэтому американский капитал видит интерес не в производственном потреблении газа, а в его продаже за рубеж. В условиях рыночной экономики, когда внутренний спрос ограничивает рост производства, выгоднее продавать стратегический ресурс на внешних рынках, что, строго говоря, противоречит национальным интересам, тем более в обстоятельствах Америки.

Китай, как один из крупнейших потребителей газа в мире, получает основную его часть по трубопроводам из Мьянмы, Туркмении, Узбекистана, Казахстана и, конечно, России. В дополнение КНР импортирует СПГ из Австралии, Катара и США. Занимаются СПГ в основном американские корпорации. Несмотря на усилия Вашингтона, цену трубопроводного газа перебить не удаётся. Причина проста: стоимость транспортировки СПГ значительно выше, чем трубопроводного газа.

Зато Соединённые Штаты не так давно смогли успешно занять нишу на европейском газовом рынке. Европа была вынуждена отказаться от дешёвого газа из России в пользу более дорогого СПГ, поставляемого из США, Катара и Норвегии (тоже, естественно, в основном американскими ТНК). Это привело к экономическому кризису в Европейском союзе, в котором рост цен на энергоносители резко ударил по экономике. Причина всем известна – антироссийские санкции и полная политическая импотенция руководства ЕС и его стран-членов.

Зачем США сознательно превращаются в страну-бензоколонку?

Что стоит за экспансией американской газовой промышленности и её резким ростом на внешних рынках? Помимо стремления к прибыли, за этим стоит и стратегическая задача – выравнивание торгового баланса с Китаем. США нужны деньги, чтобы сохранять конкурентоспособность на фоне растущей экономики КНР.

Дело в том, что американский империализм слегка обломал себе зубы на китайцах. Коммунисты переторговали капиталистов... А теперь уже непонятно, что делать бедным янки.

Экономическая логика империализма какая? Сначала империалист – это мощная индустриальная держава, которая активно вывозит готовую продукцию в слаборазвитые полуколониальные страны, захватывает всё новые рынки сбыта и т. д. Затем, становясь финансовым гегемоном (т. е. когда основная масса денег оказывается в руках банкиров империалистической державы), к экспорту товаров прибавляет вывоз капиталов – те самые любимые многими «инвестиции». Капиталы перетекают в бедные, слаборазвитые страны только потому, что в них дешёвые природные ресурсы и рабочая сила. Так в этих государствах появляется развитая индустрия, которая, правда, ориентирована не под потребности внутреннего рынка и общества, а под цепочки поставок ТНК. Получается что-то вроде экономики «банановой республики». Империалист таким образом контролирует движения капиталов, товаров и даже рабочей силы (миграция), обеспечивая себе долгосрочные финансовые и политические преимущества. Но самое важное: вывоз капиталов не заменяет вывоза товаров, наоборот, чем больше инвестиций в «развивающуюся экономику», тем больше туда затем ввозится дополнительных товаров. Так вот с Китаем этот последний пункт не сработал, что и озадачило США. Отчего и возник торговый дисбаланс.

КНР внезапно, вместо того чтобы превратиться в экономически зависимую и беспомощную Индию, начала превращаться в независимый и самостоятельный СССР. Только с ещё более мощной индустрией, ведь в Поднебесной живёт практически каждый пятый человек Земли.

Китай, в отличие от других открытых для западного капитала стран, не стал полагаться на импорт и приспосабливать свою экономику под внешние рынки. Он активно развивал собственное производство, расширяя внутренние рынки и постепенно сокращая зависимость от внешних товаров. Естественно, всё это стало возможно исключительно благодаря роли государства, а точнее – диктатуре КПК.

Кроме того, в последнее десятилетия Китай накопил огромные капиталы и сам активно их инвестирует за рубежом. Но в этом пока «китайского империализма», «китайской угрозы» не наблюдается. КНР не навязывает другим странам свои правительства, реформы, ценности, неравноправные договоры, особого отношения и всего подобного.

А что делать, если «второсортная» страна играет не по правилам джентльменов и не желает прозябать на «нижней полке» мировой экономики? Только война. Но до войны ещё далеко, пока американцы пытаются нарастить финансовую мощь, чтобы подготовиться к ней. Газовая экспансия США, таким образом, стала не только способом обогатить корпорации, но и важным элементом в стратегии экономического противодействия Пекину.

Резюме

Рыночная экономика представляет собой стихию столкновения частных интересов, объединений для поглощения и разорения конкурентов, подъёма и перегрева, застоя и кризисов. Поэтому все объективные тенденции её движения, например в связи с глобальной конкуренцией (появился новый центр экономической мощи, более организованный, спаянный и целеустремлённый, внутренне менее конкурентный), происходят в форме субъективного стремления к наживе. Иными словами, так получилось, что американскому бизнесу внезапно стало выгоднее добывать, сжижать и транспортировать в Европу природный газ, чем заниматься «постиндустриальной экономикой», про которую нам ещё десять лет назад с упоением рассказывали.

А объективно, к сожалению, для США ситуация с газом следующая.

Америка – увядающая империя, индустриальная мощь которой далеко позади. Но непосредственно американский империализм держится на гигантской военной машине, которую нужно обеспечивать ресурсами. Для их пополнения приходится заниматься распродажей недр.

Америка продаёт газ, чтобы клепать ещё больше оружия, готовясь к новой мировой войне. Ну и пополняет казну – сколько можно жить в долг?

Анатолий Шикоробородов

Источник