Стратегия «Один пояс — один путь» и стратегическая нестабильность на Ближнем Востоке

Стратегия «Один пояс — один путь» и стратегическая нестабильность на Ближнем ВостокеФедеральное агентство новостей

О значении Ближнего Востока для китайской стратегической инициативы «Один пояс – один путь» и трудностях в ее реализации, порождаемых нестабильностью в странах региона, рассказывает автор Telegram-канала «Colonelcassad».

Стратегия Win-Win

Изменения во внешней политике Китая, который все более явно заявляет свои претензии на расширение экономического и политического влияния, а также на формирование идеологических смыслов для населения Земли в целом, в значительной степени связаны с успехом реализации концепции «Один пояс – один путь», которая с начала 2010-х годов прочно вошла в список основных идей, транслируемых за пределы Китая. Ее фактическому старту в 2013 году предшествовала длительная подготовительная работа, в рамках которой идеологи и экономисты КНР смогли сформировать непротиворечивую концепцию китайской экономической экспансии, основанную не на привычной Западу идее бартерного обмена «ресурсов на демократию», а на своеобразной стратегии «win-win», когда любая страна, соглашающаяся принять участие в китайской инициативе «Один пояс – один путь», могла рассчитывать на серьезные экономические выгоды и масштабные инвестиции Китая в транспортную, промышленную и добывающую инфраструктуру.

Продвижение ОПОП

Позиционируя расширение своего влияния как взаимовыгодное экономическое партнерство, Китай добился существенного успеха в продвижении инициативы «Один пояс – один путь» на территории Евразии и Африки. Выстраивая в рамках своей стратегии сухопутные и морские транспортно-логистические коридоры через территорию Средней Азии и Ближнего Востока в Россию, Европу и Африку, Китай за счет контроля над этими «коридорами» фактически создавал каркас системы глобального экономического влияния, которая развивалась параллельно с уже существующей американской экономической системой, построенной на выкачивании ресурсов из региона, где большинство стран получают в обмен на них лишь управляемый хаос, массовое обнищание населения и перманентную политическую нестабильность.

Подспудное оппонирование современному неоколониализму Запада, позволяет Китаю играть на национально-патриотических чувствах элит и населения многих стран Азии и Африки, которые с исторической точки зрения лишь относительно недавно избавились от колониального ярма, но полностью освободиться экономически не смогли. Китай не навязывает им свою версию коммунизма, в отличие от США, которые навязывают неолиберальную демократию с опосредованным подчинением политическому и экономическому диктату Вашингтона. Пекин открыто предлагает расширенное взаимовыгодное экономическое сотрудничество, где нет явных проигравших и нет обязательств по прямому подчинению.

Скрытые выгоды

Разумеется, это то, что на поверхности. На практике Китай действительно обеспечивает рост инвестиций и инфраструктуры, вкладывая большие деньги в Евразию и Африку. Но так как зачастую речь идет об относительно бедных странах, в целом ряде случаев оплачивать китайскую щедрость приходится вполне материальными уступками. Шри-Ланка, например, была вынуждена согласиться на строительство крупного китайского порта в Коломбо, а Замбия передала контроль компаниям КНР над своими железными дорогами, электростанциями и добывающими предприятиями. Разумеется, Китай всегда дает возможность местным правительствам сохранить лицо, дабы не выглядеть в глазах населения новым колонизатором и угнетателем. Порты, аэропорты, железные дороги, электростанции, шоссе, шахты, промышленные предприятия – реально улучшают экономическую ситуацию в бедных странах.

Но платой за это является согласие на «учет мнения китайских товарищей» по ряду вопросов. Начиная от одобрения различных глобальных и региональных экономических проектов и заканчивая поддержкой Китая на голосованиях в ООН. Комплекс выгод этой системы для Пекина очевиден.

В дальнейшем вокруг этого экономического каркаса, который создается посредством инициативы «Один пояс – один путь», может быть развернуто дополнительное политическое, военное и культурное влияние, что уже отвечает требованиям решения задачи, поставленной председателем КПК Си Цзиньпином:

«Китай должен влиять на определение судеб человечества».

Все это говорит о том, что КНР открыто заявляет свои притязания на глобальное лидерство (что обусловливает системный конфликт США), а инициатива «Один пояс – один путь» является одним из инструментов реализации этих притязаний. В какой-то мере это один из элементов будущего миропорядка в том виде, в котором его хотел бы видеть Китай.

Противодействие США

Разумеется, США осознают китайские цели и, что главное, потенциальные возможности КНР для их достижения. Это обусловливает неизбежность Холодной войны между Вашингтоном и Пекином, которая фактически началась уже при Дональде Трампе, развязавшем открытую экономическую, дипломатическую и информационную войну против Китая. Но тут важно понимать, что в этом отношении в США существует двухпартийный консенсус, где КНР как главная стратегическая угроза общепризнан. И поэтому идея о его включении в число главных стратегических противников прорабатывалась и при Обаме, и при Трампе.

Общая линия давления на Китай включает в себя множество направлений. Раскачивание ситуации в Гонконге и Синцзьян-Уйгурском районе, экономическая война против китайских товаров и санкции против корпорации Huawei, критика внутренней политики КПК и ее действий на Архипелаге Спратли и вокруг Тайваня — все это элементы американской стратегии по «сдерживанию» Пекина, которая весьма похожа на ту, что США применяют против РФ.

В рамках этой стратегии Вашингтон ведет активную борьбу против реализации китайской инициативы «Один пояс – один путь». С одной стороны, против нее ведется системная дипломатическая и информационная работа, призванная через критику действий КНР в Средней Азии, на Ближнем Востоке и в Африке — оспорить продвигаемые китайцами идеи, маскирующие экономическую экспансию.

Пояс нестабильности

Но более эффективным средством противодействия Китаю является создание пояса нестабильности в тех странах, через которые проходят транспортные коридоры инициативы «Один пояс – один путь». Когда невозможно гарантировать безопасность прямых инвестиций и крупных финансово-экономических потоков из Китая в Европу. 

В этом контексте серию локальных агрессий и цветных революций в Средней Азии и на Ближнем Востоке можно рассматривать не только как элементы расширения и закрепления американского военно-политического и экономического влияния, но и как создание цепочки барьеров и протяженной зоны нестабильности, которая затрудняет полноценную реализацию инициативы «Один пояс – один путь» и создает угрозу полноценному функционированию всех основных коридоров.

Если взглянуть на актуальную карту Средней Азии и Ближнего Востока, то можно увидеть, что целый ряд стран, по которым проходят китайские транспортные «коридоры», имеющие стратегическое значение, погружены в системную нестабильность.

Таджикистан подвержен перманентным угрозам роста исламистских настроений и возобновления гражданской войны, которые пока что купируются военными и экономическими усилиями России.

Киргизия переживает регулярные перевороты и цветные революции, часть из которых проходит при поддержке и участии американских дипломатов и спецслужб. Как показала последняя цветная революция в Бишкеке, после нее очень быстро может быть поднят вопрос о принадлежности активов, как это произошло с серией нападений на добывающие предприятия казахстанских собственников.

Афганистан по-прежнему кровоточит бесконечной войной, а американские войска все еще находятся в стране, которая граничит с Китаем. Любые серьезные экономические проекты на афганской территории фактически заблокированы.

Иран подвергается серьезному экономическому, политическому и силовому давлению, сопровождающемуся попытками свергнуть режим аятолл, которые проводят курс на расширение сотрудничества с КНР. 

Ирак продолжает переживать серьезный экономический кризис и политическую нестабильность, дополненные прокси-войной между США и Ираном, которая де-факто идет на территории Ирака. Не так давно атаке подвергся принадлежащей Китаю НПЗ в Бейджи.

Ответственность за атаку взяли на себя боевики ИГ1. На границе с САР продолжаются нападения боевиков «Исламского государства»1, а с сирийской стороны район Абу-Кемаля подвергается периодическим ударам США и Израиля. Также стоит учитывать курдский фактор и проект вычленения из состава Ирака и Сирии курдского государственного образования, которое неизбежно породит новые локальные войны и общую хаотизацию процессов в регионе.

В Сирийской Арабской Республике большая война затихла, но не окончилась. В Дейр-эз-Зоре, Деръа, Восточном Хомсе продолжаются нападения различных групп боевиков, периодически прогревается фронт в Идлибе, контроль над Рожавой Дамаск так полностью и не восстановил. США продолжают сохранять военное присутствие в САР, нависающее над шиитским мостом Тегеран — Бейрут, через который проходит один из китайских транспортных коридоров. Инвестиции КНР в сирийскую экономику осложняются американскими санкциями.

Ливан переживает очередной политический кризис на фоне разрушенной санкциями местной экономики. Кроме того, порт Бейрута, который также рассматривался как элемент одного из возможных китайских транспортных «коридоров», не так давно был уничтожен мощным взрывом.

Йемен к исходу 2020 года находится на грани расчленения, в условиях продолжающейся 5 лет войны. Будущее ключевого порта Адена на текущем этапе крайне неопределенное. Кроме того, на острове Сокотра, рядом с которым проходит один из морских «коридоров», развертывается израильская военная база.

Можно также вспомнить военный переворот в Турции 2016 года, попытку свержения Александра Лукашенко в Белоруссии в августе 2020 года (которого Китай первым поздравил с победой), кризис в Восточном Средиземноморье между Грецией и Турцией вокруг шельфовой добычи и т.д.

У этих конфликтов зачастую разный генезис, но если посмотреть на ситуацию в целом, то можно увидеть, что практически все страны, через которые проходят основные транспортные коридоры инициативы «Один пояс — один путь», так или иначе либо находятся под серьезным внешним давлением, либо в состоянии внутренней нестабильности. Это выглядит как своеобразный «встречный пал», когда каток китайского экономического влияния наталкивается на целую систему геополитических «пожаров», обваливающих экономики интересующих КНР стран и затрудняющих реализацию крупных проектов, которые могли бы способствовать укреплению экономического каркаса китайской стратегической экспансии. В определенном смысле можно говорить, что стратегия Китая нацелена на стабилизацию региона для извлечения экономических выгод от реализации своей стратегии, в то время как США заинтересованы в его дестабилизации, чтобы помешать планам КНР, России и Ирана.

Проблема проекции военной силы и возможности для России

Одной из главных проблем Китая является то, что зачастую он не может обеспечить проекцию силы для защиты своих экономических и политических интересов. У НОАК недостаточно опыта заграничных операций, ЧВК находятся в зачаточном состоянии, сеть баз за пределами Китая весьма ограничена, а на Ближнем Востоке и в Африке лишь базы в Джибути, Гвадаре и на Шри-Ланке в полной мере отвечает потребностям КНР.

Разумеется, взрывной рост китайского флота и изменение общей стратегии в обозримом будущем увеличат китайское военное присутствие на Ближнем Востоке и в северо-восточной Африке, а появление новых баз является лишь вопросом времени. Но все это нужно уже сейчас, так как конфликт с США нарастает.

В этом отношении экономически более слабая Россия находится в выгодном положении, так как она предлагает в тех же регионах, которые интересуют Китай, пакетные решения в сфере безопасности (военные советники, миротворцы). Они направлены на стабилизацию местных режимов, что объективно выгодно Китаю, заинтересованному в укреплении военно-политической стабильности в тех странах, которые находятся в сфере его экономических интересов. Это открывает России в обозримой перспективе широкие возможности для сотрудничества с КНР в условиях раздела сфер влияния, где диспропорции экономического потенциала партнеров компенсируются возможностями Москвы проецировать военную силу на целый ряд стран Ближнего Востока и Африки, что может обеспечивать успех реализации как российских, так и китайских проектов.

Не случайно Африканское командование ВС США («АФРИКОМ») позиционировало Россию и Китай как стратегический тандем противников, имеющих пересекающиеся интересы, угрожающие позициям Вашингтона и стран НАТО в Африке. Аналогичным образом как угроза рассматриваются российские и китайские проекты по сотрудничеству с Ираном, Ираком и Сирией, так как они ведут к вытеснению США из региона и ликвидации культивируемой годами нестабильности.

Но стоит помнить, что военная слабость Китая достаточно относительна и уже сейчас он предпринимает серьезные усилия, чтобы расширить возможности в вопросах защиты своих интересов военными средствами за рубежом. Так что окно возможностей для России в этом вопросе отнюдь не бесконечно.

Перспектива глобальной конкуренции

В конечном итоге, если смотреть на всю картину в целом, перед нами глобальная борьба за новое мироустройство, где многоплановой китайской экономической стратегии противостоит уже довольно шаблонная стратегия США по продуцированию управляемого хаоса там, где это наносит ущерб основным оппонентам мирового гегемона. И чем активнее Китай будет продвигать инициативу «Один пояс – один путь», тем более серьезному давлению извне и изнутри будут подвергаться страны, которые включены в стратегические планы КНР.

У России есть возможность выбора того, в каких объемах участвовать в глобальных китайских экономических проектах и помогать их реализации. Можно ожидать, что, с учетом перманентного конфликта с США, укрепление сотрудничества с КНР, в том числе и в рамках стратегии «Один пояс – один путь», будет практически неизбежным, хотя не стоит думать, что у этого сотрудничества не будет подводных камней, создающих трения в двусторонних отношениях.

1 Организация запрещена на территории РФ.

Автор: Борис Рожин

https://riafan.ru/1347092-stra...