О расслабленном

Протоиерей Андрей Ткачёв

Христос говорит: «Се здрав еси, к тому не согрешай да не горше ти что будет».

То есть – ты здоров, не греши больше, чтобы не было тебе чего хуже.

Смотрите…он, очевидно, грешил и заболел за свой грех.

И тридцать восемь лет пролежал. Что он такое тяжкое сделал?

А, если он согрешил лет в шестнадцать, то на момент исцеления ему было уже за пятьдесят.

Вся жизнь прошла мимо, между прочим. Все мимо прошло.

Все радости молодости. Все веселие юности. Все труды зрелости.

Все, что можно. Семью не создал, наверняка, человек. Детей не родил. Дом не построил.

Деревьев не посадил. С виноградника плодов не собрал.

Тридцать восемь лет…Все прошло мимо. Все…

Как так можно согрешить? Что он сделал? Мы теряемся в догадках.

А добрый Бог нам не открывает, чтобы нам не было ужасно жить на свете.

Но после этого всего он уже исцелился. Ему за пятьдесят уже. Минимум. Как ни крути – ему за пятьдесят.

И Христос говорит: «Смотри, больше не греши! Чтобы тебе не было еще хуже!»

Вот вопрос: «Что же он такое сделал, что же может быть больше? Что может быть хуже, чем тридцать восемь лет лежать без движения?» Это вопросы без ответов прямых.

Без точных ответов. Но, конечно, мы понимаем, что там что-то кошмарное такое. Грех сам по себе страшен. И наказание за грех может быть тяжелое.

У греха меры нет. Как у добрых дел меры нет – лестница вверх не заканчивается; так и у греха меры нет.

Казалось бы: «Боже, дальше идти некуда!» Нет – можно! Есть даже такая известная шутка, афоризм такой: «Когда думали, что достигли дна – снизу постучали». Всегда есть, куда идти. Дна, действительно, нету.

Еще хуже бы чего не сделать! Думает про себя человек: «Такой грешник как я, кто еще может быть грешнее? Наверное, нельзя больше грешить, чем я грешил».

И справедливо думает про себя человек. Но потом оказывается, что там еще хуже есть.

«О Боже! Там еще. Да там конца нет!» Действительно, греху – нет конца. Распад, распад, распад…Продолжающийся на элементарные частицы. Вот такой он исцелившийся.

Господь совершил очередное свое знамение. Если бы делом Христа было бы – исцелять всех, то надо было бы всех исцелить.

Возникает вопрос: «Почему этот исцелился, а эти остальные – нет?» Надо было пройти: «Вставай ты, вставай ты, вставай ты!»

Вокруг купели так кругом, Крестным ходом пройти.

Каждого коснуться. Все бы поднялись и купель бы была пуста. Нет! – Он нашел одного. Он всегда вообще ищет одного человека.

Христос. Много-много стоят, Он – Раз!! Нашел какого-то одного и с ним работает. Потому что – этот один почему-то Ему интересен.

Он – важен. Он для всех потом будет полезен.

Этот – один. Почему один нужен? Одному Богу нужен один человек.

Потому что – когда одного найдешь, всем остальным тоже будет хорошо.

Он нашел этого человека, этого больного. И это – знамение.

Иоанн Богослов называет исцеления Христа не чудесами, а – знамениями. Апостолы – они это слово «чудо» используют.

Но Иоанн говорит – знамение. Знамение – это знак. «Я делаю это, — говорит Христос, – чтобы вы знали, кто – Я. Это – некий знак Моего пришествия в мир. Моего присутствия в мире. Знак что новая эра наступает».

Эра, действительно, новая. Когда все, невозможное для исправление в прежние времена; уже может быть подвергнуто исправлению и очищению.

Ибо – «Я – с вами! Средостение (стенка) разрушена. Я – пришел! Разодрал вражду между нами».

Теперь Бог и Человек соединены вместе. Теперь нету стенки между ними. Бог и человек отстоят между собой не расстоянием. Не километры отделяют Бога и человека. Бога и человека отделяет природа.

Иная природа Божия и иная природа человеческая. Мы молимся Богу. Шепчи, или в себе молись, или кричи – слышно одинаково.

Потому что – Он не там или там. Он – тут. Здесь. Он – в нас. Вокруг нас – пронизывает нас.

Но у нас иная природа. Он – Иной и мы – иные. А во Христе Бог и человек встречаются.