Как бабий бунт стал бикфордовым шнуром "революционного" заговора

Наследие Империи

8 марта 1917 года в Петрограде якобы стихийно начались многотысячные, переходящие в волнения демонстрации cуфражисток, вышедших на улицы под лозунгом «Хлеба и мира!».

Непримиримые и агрессивные демонстрантки выкрикивали лозунги «Хлеба!» и «Конец войне!». Приблизительно в такой тональности описывают трагические события, начавшие разворачиваться в столице Империи, современные историки. Однако происходившее тогда имело ряд нюансов, никак не укладывающихся в эту грубую, клишированную схему. Во-первых, не было да и не могло быть в тогдашнем Петрограде такого (многотысячного) количества феминисток. В действительности социальный состав вышедших на улицу женщин был совсем иным. По признанию современников, оставивших на этот счет многочисленные воспоминания, в основном это были солдатки и чухонские бабы (из Прибалтики и Финляндии), в больших количествах занятые на поденных работах, а также в незначительном числе работницы, служащие и жены петроградских рабочих.

Формальный и хрестоматийный (для историков и писателей) повод возникших волнений также не выдерживал серьезной критики. Теперь уже совершенно достоверно установлено, что отсутствие в столице хлеба, недостаток питания, общая усталость (женщины якобы часами выстаивали в хлебных очередях), а также тяготы продолжающейся войны были эффективным рычагом искусно разыгранной исторической мистерии, поставленной невидимыми, но умелыми режиссерами.

Вот как описывал в своей "Истории русской революции" происходившее в тот день на столичных улицах Лев Троцкий, человек, несомненно посвященный в закулисный сценарий разворачивающегося действа: «Масса женщин, притом не только работниц, направилась к Городской думе с требованием хлеба. Это было то же, что от козла требовать молока. Появились в разных частях города красные знамена, и надписи на них свидетельствовали, что трудящиеся хотят хлеба, но не хотят ни самодержавия, ни войны. Женский день прошел успешно, с подъемом и без жертв. Но что он таил в себе, об этом и к вечеру не догадывался еще никто».

Думается, т. Троцкий все-таки преотлично догадывался.

Здесь уместно подчеркнуть, что так называемый женский вопрос с самого своего зарождения всегда находился (да и поныне находится) на переднем крае всевозможных радикальных политических движений. В частности, движение суфражисток (в точном переводе с французского «sufrage» значит «право голоса», «избирательное право»), родившееся и оформившееся в Британии во второй половине XIX века, с первых же шагов агрессивно выступало с довольно кардинальными по тем временам требованиями равноправия и допуска женщин к голосованию.

Международный женский день стал отмечаться по всему миру уже после того, как 8 марта 1914 года женщины Германии, Австрии, Венгрии, США, Швейцарии, Нидерландов, России и прочих стран отпраздновали этот, ставший затем общепринятым день. Как бы там ни было, но празднование Международного женского дня в 1917-м стало поистине роковым днем Российской Империи, своеобразным триггером великой и кровавой смуты. Уже на следующий день после тотальной и концентрированной революционной агитации, к волнениям и забастовке присоединились рабочие Путиловского завода. После чего градус общественного напряжения в столице начал зашкаливать, все опаснее преодолевая критическую красную отметку. Начались стычки с полицией. Всего за несколько дней Петроград, переполненный запасными солдатами, ни в какую не желавшими ехать на фронт, перешел в руки обезумевших толп смутьянов и бунтовщиков. Дальше события развивались неудержимо, словно сани полетели с горы, и всё вместе это смахивало то ли на сумеречный кошмар, то ли на какой-то дикий, неправдоподобный фарс или фантасмагорический гоголевский карнавал. Не пройдет и нескольких дней, как вдруг будет объявлено, что Император Николай II отрекся от престола. Еще через 12 дней Дума сформирует Временное правительство во главе с князем Львовым, фактически подводя черту под тысячелетним существованием исторической России.

Илья Рябцев