Отошёл ко Господу схиархимандрит Илий (Ноздрин)

Духовник братии Оптиной пустыни и Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла почил на 94-м году жизни…

15 марта 2025 года на 94-м году жизни отошёл ко Господу всеми почитаемый старец, духовник братии Оптиной пустыни и Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, схиархимандрит Илий (Ноздрин), сообщает официальный сайт Оптиной пустыни.

Некоторое время назад отец Илий по благословению Святейшего Патриарха Кирилла вернулся из подмосковного посёлка Переделкино, где он пребывал для окормления Его Святейшества, в Оптинский монастырь.

Отпевания отца Илия состоится 18 марта в одном из храмов Оптиной пустыни.

Схиархимандрит Илий (в миру Алексей Афанасьевич Ноздрин) родился 8 марта 1932 года в селе Становой Колодезь Орловской области в благочестивой крестьянской семье. При крещении младенец был наречен в честь Алексия, человека Божьего. С самых ранних лет Господь готовил его к особому служению — по воспоминаниям самого старца, молиться он начал с трехлетнего возраста. Односельчане называли его «Божественным» и «Божьим человеком».

Детство будущего старца пришлось на военные годы. В 1942 году после тяжелого ранения скончался его отец Афанасий Иванович, а вскоре преставился и дед — Иван Ноздрин, бывший старостой Покровской церкви и известный своим правдолюбием. Мать Алексея, Клавдия Васильевна, посвятила себя воспитанию детей, отказавшись от повторного замужества.

«Мне было десять лет, когда пришла похоронка на отца, — вспоминал старец. — Мать рыдала, а я стоял рядом и молился. Не знаю откуда, но во мне была твердая уверенность, что отец не исчез, а перешел в иной мир, где нет страданий. Я тогда сказал маме: „Не плачь, мама. Отец сейчас с Богом. Он видит нас и молится за нас“. Мать обняла меня и сказала: „Ты и вправду Божий человек, сынок“».

Этот случай, как позже признавался старец, стал для него одним из первых явных свидетельств Божьего промысла в его жизни и во многом определил его дальнейший путь.

Во время войны с юным Алексеем произошел удивительный случай, о котором старец редко, но с особым чувством рассказывал близким духовным чадам.

«Это было летом 1943 года, после освобождения нашей деревни от немцев. Мы, мальчишки, часто бродили по местам недавних боев в поисках трофеев. Однажды я пошел в лес один. Я тогда любил уединяться для молитвы. И вот, проходя через небольшую поляну, я вдруг почувствовал, что должен остановиться. Не знаю, как это объяснить — просто какое-то внутреннее побуждение. Я огляделся и увидел, что земля в одном месте словно потревожена. Начал разгребать листья и обнаружил немецкий офицерский планшет со штабными картами и документами.

Я отнес находку в наш сельсовет. Оказалось, что карты содержали важные сведения о расположении немецких частей и их планах. Меня хвалили, даже хотели наградить. А я тогда подумал: «Это не я нашел, это Господь указал мне». Годы спустя я узнал, что найденные мной карты помогли советскому командованию спланировать важную операцию, которая спасла множество жизней. Но больше всего меня поразило то, что на одной из этих карт крестиком был отмечен наш деревенский храм. Я много размышлял об этом случае и пришел к выводу, что Господь использовал меня как орудие для защиты Своего святого дома".

Явным свидетельством того, что Господь хранит Своих избранников, стал и другой случай, произошедший с юным Алексеем в послевоенные годы. «Я шел на рынок продавать наши последние вещи, чтобы купить хлеба, — рассказывал старец. — У меня украли все деньги, я остался ни с чем и горько плакал, потому что дома ждали голодные братья и сестра. Я зашел в церковь и стал молиться перед Казанской иконой: „Матерь Божия, помоги! Не для себя прошу, а для родных моих“. Вышел из храма, иду по дороге, а передо мной лежит горячий хлеб, словно только из печи. Никого вокруг, пустая дорога. Я поднял этот хлеб и, не стыдясь, заплакал от радости. С того дня я понял, что молитва — это не просто слова, а живое общение с Богом и Его святыми».

После окончания школы в 1949 году Алексей проходил службу в армии, где по настоянию старшины вступил в комсомол, о чем впоследствии глубоко сожалел, видя в этом грех против Бога. Вернувшись домой, он немедленно сжег свой комсомольский билет, символически разрывая связь с безбожной идеологией.

Окончив машиностроительный техникум в Серпухове, молодой человек по распределению попал в город Камышин Волгоградской области. Здесь произошла судьбоносная встреча с иереем Иоанном Букоткиным, ставшим его первым духовником. Под руководством отца Иоанна Алексей укрепился в решении посвятить жизнь служению Богу и поступил в Саратовскую духовную семинарию.

«Отец Иоанн сказал мне тогда: „Алексей, твоя жизнь принадлежит не тебе, а Богу. Ты избран для особого служения“. Я спросил: „Почему я? Я простой парень из деревни“. А он ответил: „Потому что Господь смотрит не на образование и умения, а на сердце. А твое сердце с детства обращено к Нему“».

Путь духовного становления будущего старца продолжился в Ленинградской духовной семинарии и академии. Здесь, по благословению духовника, он принял монашеский постриг с именем Илиан в честь одного из сорока мучеников Севастийских, а затем рукоположен во иеродиакона и иеромонаха.

Десять лет своей жизни, с 1966 по 1976 год, отец Илиан провел в Псково-Печерском монастыре. Особое значение для его духовного возрастания имело знакомство с писаниями преподобного Силуана Афонского, которые он прочел в 1967 году, еще до прославления святого.

«Когда я прочитал про старца Силуана, — делился отец Илий, — я словно увидел светлый путь перед собой. Его слова „Держи ум свой во аде и не отчаивайся“ стали моим ежедневным напоминанием о смирении и надежде. Мы живем в мире, где так много соблазнов и искушений, но всегда есть свет Христов, который не могут погасить никакие бури».

Особая страница в жизни старца связана со Святой Горой Афон, куда он был направлен решением Священного Синода в марте 1976 года. В русской обители великомученика Пантелеимона отец Илиан стал одним из тех немногих монахов, которые помогли сохранить древнюю обитель для Русской Православной Церкви в непростое время, когда обсуждалась возможность ее передачи грекам. На Афоне он нес подвиг уединенной молитвы в скиту на Старом Руссике и был духовником братии Пантелеимонова монастыря.

«На Афоне я научился истинной тишине, — вспоминал старец. — Там время словно останавливается, и ты живешь один на один с Богом. Помню, как однажды я молился в пещере, и вдруг почувствовал необыкновенную радость, словно все мое существо наполнилось светом. Это было не видение, а внутреннее ощущение присутствия Божия. Я понял тогда, что истинная молитва — это не произнесение слов, а предстояние перед Богом всем сердцем. А самое удивительное на Афоне — это особое присутствие Божией Матери. Афон — Её удел, и это чувствуется во всем. Бывало, сидишь в келье, молишься, и вдруг приходит такое утешение, такой мир на душе, что понимаешь: это Она, Царица Небесная, посетила тебя Своей благодатью. После такого утешения на несколько дней становишься другим человеком — более терпеливым, кротким, любвеобильным».

О своих афонских годах старец Илий всегда говорил с особым трепетом. «Однажды я поднимался на вершину Афона ночью, — рассказывал он. — Путь был тяжелым, ноги скользили по камням, я часто останавливался передохнуть. И вдруг, когда я присел на камень, меня охватило ощущение, что я не один. Рядом словно присутствовали все святые подвижники, которые до меня прошли этим путем. Я почувствовал себя звеном в цепи, которая соединяет прошлое и будущее. И тогда пришло понимание: монашество — это не бегство от мира, а служение миру через молитву».

Отец Илий делился с духовными чадами и тем, какие трудности претерпевали братия: «На Афоне мы жили очень скудно. Иногда по несколько дней питались только хлебом и водой. Но эта внешняя скудость помогала ощутить внутреннее богатство. Когда тело не обременено пищей, дух становится свободнее. И тогда открываются такие духовные глубины, о которых в обычном состоянии человек даже не подозревает».

Старец рассказывал и о своем послушании духовника в Пантелеимоновом монастыре: «Быть духовником — это не значит управлять чужими душами. Это значит — помогать другому человеку услышать голос Божий в своем сердце. На Афоне я понял: главное в духовничестве — не давать советы, а молиться за своих духовных чад. Когда молишься с любовью, Господь Сам дает нужные слова, и эти слова доходят до сердца человека».

В конце 1980-х годов отец Илиан был призван вернуться на Родину для возрождения монашеской жизни в Оптиной пустыни. Прибыв в обитель в 1989 году, он принял здесь постриг в великую схиму с именем Илий в честь одного из Севастийских мучеников и вступил на путь старческого служения.

«Когда я приехал в Оптину, там были только разрушенные храмы и заросшие бурьяном дорожки, — рассказывал старец. — Первая служба проходила при свечах, потому что не было электричества. Но мы чувствовали невероятную духовную силу этого места. Казалось, что души прежних оптинских старцев незримо присутствуют рядом. Я помню, как один из первых насельников, молодой иеромонах, сказал мне: „Отец Илий, я боюсь не выдержать, слишком много трудностей“. А я ответил: „Не бойся, сынок. Ты не один несешь этот крест. С нами Господь и все святые оптинские старцы“».

Многочисленные духовные чада старца свидетельствовали о том, что даже краткая встреча с ним становилась поворотным моментом в их жизни. При этом отец Илий не стремился поразить приходящих к нему особыми откровениями — его наставления были просты, но в этой простоте заключалась глубокая духовная мудрость.

Одна из духовных дочерей старца вспоминала: «Я пришла к батюшке с тяжелым грузом проблем и ожидала, что он будет долго со мной беседовать, давать какие-то особые советы. А он посмотрел на меня своими ясными, проникающими в душу глазами и сказал только: „Доченька, ты слишком много думаешь о себе. Подумай о других, помоги кому-нибудь — и твои проблемы начнут решаться“. Я тогда даже обиделась — такой простой совет! Но когда я начала ему следовать, моя жизнь действительно изменилась».

В 2009 году схиигумен Илий стал духовником Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и переехал в Переделкино. На Пасху 2010 года в храме Христа Спасителя он был возведен Святейшим Патриархом в сан архимандрита.

«Когда меня спрашивают, как я отношусь к своему новому положению, я всегда отвечаю: „Я остаюсь тем же монахом, каким был раньше“, — говорил старец. — Монашество — это не положение, а состояние души. Неважно, где ты находишься — в уединенной келье или в столице. Главное — сохранять молитвенный настрой и любовь к Богу и ближним».

До последних дней своей земной жизни старец Илий оставался деятельным молитвенником за весь мир, принимая тысячи людей, ищущих духовного совета и утешения. Его простое слово, идущее от сердца, и проникновенная молитва приносили исцеление душам страждущих.

«Знаете, в чем главная беда современного человека? — говорил старец. — В том, что он разучился видеть руку Божию в своей жизни. Мы все время ищем чудес, а они происходят каждый день. Каждый восход солнца — это чудо. Каждая минута жизни — это дар Божий. Научитесь быть благодарными за эти простые чудеса, и вы увидите, как преобразится ваша жизнь».

Господь сподобил Своего верного служителя дожить до глубокой старости, вернуться в Оптину и мирно отойти в вечность, оставив нам пример подвижнической жизни. Его кончина стала невосполнимой утратой для всей Русской Православной Церкви, но мы верим, что приобрели еще одного молитвенника на Небесах.

Один из последних посетителей старца вспоминал: «Всего за несколько дней до кончины батюшка выглядел очень слабым физически, но его глаза светились необыкновенным светом. Он взял мою руку и сказал: „Не бойся ничего. Господь везде. И даже когда кажется, что Он далеко, Он ближе, чем мы думаем. Помни об этом всегда“. Эти слова стали для меня драгоценным завещанием».

Вечная память новопреставленному схиархимандриту Илию! Да упокоит Господь душу его в селениях праведных!

Русская линия