У сбившего в учебном бою Су-30 летчика потребовали миллиардный штраф

Также майору Савельеву грозит 7 лет тюрьмы.

В авиации есть непреложная истина: любая ошибка в небе закладывается на земле. С ней обычно никто не спорит. Но при расследовании очередной катастрофы или аварии эту истину словно забывают и часто решают так: кто был в кабине, тот и виноват.

Проще всегда валить вину на мертвых. Они не могут возразить. Но и живым достается так, что мало не покажется: жизнь исковеркана, на профессиональной карьере поставлен крест. Происходит такое и в гражданской, и в военной авиации. Доказательство тому — история военного летчика, который на Су-35 в учебном бою сбил по ошибке самолет Су-30. Чья это была ошибка — еще предстоит решить суду. Но следствие уже почему-то уверено: виноват летчик. Ему светят 7 лет тюрьмы и десятки миллионов выплат, ведь цена истребителя исчисляется сотнями миллионов рублей. При этом следствие оставляет за скобками значимые фактические обстоятельства и действия тех, кто отправил истребитель в учебный бой с заряженной пушкой.

В ситуации, которую нельзя считать единичной, разбирался «МК».

Фраза «нельзя считать единичной» — не просто фигура речи. Есть масса примеров из войн всех времен и народов, когда «дружественным огнем» по ошибке уничтожались собственная техника и люди. Классика жанра — наш знаменитый летчик-ас Александр Покрышкин. Первым самолетом, который он сбил в бою, был советский бомбардировщик Су-2. Причем штурман Су-2 погиб.

Получается, если бы с Покрышкиным такое случилось в наши дни, его бы посадили и мы бы никогда не услышали про легендарного, одного из самых результативных советских асов времен Великой Отечественной, будущего маршала авиации, трижды Героя Советского Союза, которого фашисты называли «небесным ужасом».

Кто-то скажет: ну ведь это война! Там другие законы.

Да, другие. Тогда могли и расстрелять. Но кому-то хватило мудрости разобраться.

В мирное время любая учебно-боевая работа — это всегда подготовка к войне. Почему здесь подход должен быть иным? Ведь когда человек учится воевать, он, как и Покрышкин, тоже может ошибиться.

Конечно, за ошибку следует наказать: объявить выговор, лишить премии, понизить в должности или звании, в конце концов. Но только не уничтожать как личность, как профессионала, который всю свою предыдущую жизнь посвятил тому, чтобы учиться защищать свое Отечество.

Сейчас же происходит именно так. И если здесь уже прослеживается система, то пора что-то решать кардинально на законодательном уровне.

«МК» за последнее время к подобной теме обращается в третий раз. Сначала был старший лейтенант Сергей Нефедов («Российского военного летчика оштрафовали на 27 миллионов за неудачную посадку. Парню грозит уголовное наказание»). Чтобы восстановить справедливость, тогда потребовалось личное вмешательство министра обороны, за что в полку Сергея прозвали «крестник Шойгу». Потом был другой старший лейтенант Сергей Кухтинов («Летчику-старлею абсурдно присудили 35 миллионов штрафа за поврежденный самолет»). И вот теперь история майора Василия Савельева, летчика 1-го класса. Среди всех прочих она, пожалуй, самая невероятная.

SOS!

Все началось со звонка моего давнего знакомого — в прошлом инженера одной из авиационных частей:

— Слушай, так нельзя, — с ходу заявил он, — не по-людски все это. Можешь считать меня старым занудой, но если откажется написать «МК», пойду к другим. Все равно молчать не буду. Не смогу. И не я один. Мы тут с сослуживцами общались — вот кумекаем, как парню помочь...

И он рассказал историю, в основу которой легло событие почти годичной давности. Тогда буквально мельком на лентах информагентств со ссылкой на официальные сообщения Министерства обороны и пресс-службу Западного военного округа (ЗВО) проскочило сообщение: в Тверской области в авиаполку Хотилово упал и разбился истребитель Су-30. Летчики разбившегося самолета успели катапультироваться. Никто не пострадал. На земле тоже никаких разрушений. Причины и обстоятельства случившегося устанавливаются. К месту аварии направлена комиссия ЗВО.

Позже некоторые СМИ излагали неофициальную версию случившегося со ссылкой на форумы и чаты летчиков и авиасообществ. Тогда писали, что во время учебного боя другой самолет — Су-35 — вместо имитации дал по нему реальную очередь из авиапушки: «есть предположение, что виноват летчик, но другого самолета: в Хотилово 35-ку после боевого дежурства поставили на полеты, ракеты сняли, а пушку не разоружили. Выполняли ближний бой. Делал фотострельбу, а получилось реально». Другие считали: причина инцидента — техническая неисправность.

— Какая неисправность? — на другом конце трубки горячился мой собеседник. — Банальный непрофессионализм!

Я была уверена, что он — сам технарь до мозга костей — сейчас разнесет в пух и прах летчика и будет защищать «своих» — таких же технарей, как он сам. Но вышло наоборот: он говорил о незаслуженных обвинениях именно летчика!

— Почему тебя это удивляет? — недоумевал он. — Ты знаешь, сколько стоит военному бюджету подготовка одного летчика?

— Знаю, — уверенно сказала я, — миллионы рублей.

— Ответ неверный. Сотни миллионов рублей! А парень, которого они хотят сделать крайним, стоит еще дороже. Он уже майор, летчик 1-го класса, командир авиационного звена. Летное училище окончил с красным дипломом. Переучивания, что потом были, — все на «отлично». За всю службу ни единого выговора, только благодарности. Делал все: и самолеты с завода в Комсомольске-на-Амуре перегонял через всю страну, и в нейтральные воды вплоть до Швеции летал, и спецборта сопровождал... И вот теперь почти год, пока идет следствие, парень не летает. Какой же он после этого боевой летчик? Сотни миллионов на его подготовку — коту под хвост. Ему говорят: твои действия привели к снижению обороноспособности страны. А тех «профессионалов», что не разрядили пушку, даже от служебных обязанностей не отстранили. Все это время они по-прежнему обслуживали самолеты.

— Ценные кадры, видимо, заменить некому…

— С кадрами, техническим обслуживанием самолетов у нас печально, — объяснил он. — Все это — следствие реформ, затеянных еще в бытность команды Сердюкова. Прежнюю налаженную систему подготовки кадров для ВВС тогда прихлопнули, а новую не создали. Сокращения авиационных и технических вузов сильно подкосили авиацию. Нужно время, чтобы как-то оклематься. А пока от тех «цветочков» получаем вот такие «ягодки».

Людей не хватает. Раньше самолет обслуживали либо техники-офицеры, либо специалисты, отучившиеся несколько месяцев в школе прапорщиков. Рядовых к самолету даже не подпускали. Сейчас вынуждены набирать людей чуть ли не из соседних сел, отправляя их на краткосрочные курсы, а потом — на обслуживание самолета.

В мою бытность даже в страшном сне не могло никому из нас привидеться, чтобы истребитель в учебный бой отправили с заряженной пушкой! Для учебного сражения по всем документам и правилам самолет должен быть полностью разряжен! А здесь, выходит, забыли разрядить, да еще летчика хотят сделать крайним...

Повозмущавшись, мой знакомый наконец-таки рассказал, что же случилось в тот злополучный день, когда в Хотилове упал Су-30.

Пулеметная очередь

Это произошло 22 сентября 2020 года. В полку был обычный день полетов. Самолеты стояли на местах рассредоточения. Пока летал разведчик погоды, летный состав отрабатывал предстоящие задания «пеший по-летному». После тренажа все пошли на медицинский контроль, командир провел предполетные указания, и летчики направились к самолетам.

Командир звена летчик 1-го класса майор Василий Савельев в первом разлете не участвовал. Сначала на его Су-35 полетел командир эскадрильи. Вернулся, выполнив полет без замечаний. Следующим на этом же истребителе маневренный учебный бой предстояло выполнить Савельеву. В бою участвовали три «сушки».

Уяснив на земле свою роль в «бою», летчики пошли принимать самолеты — стандартная предполетная процедура. Осмотрев свой Су-35, майор Савельев расписался в журнале подготовки самолета. Графа «авиационные средства поражения» была пустой, что означало: никаких средств поражения на самолете нет. Техник стандартно доложил: машина исправна, заправка такая-то. Майор залез в кабину и запустил двигатели.

Он видел, как с полосы поднялась пара истребителей — ведущий на таком же Су-35 и ведомый на Су-30М2, — самолеты, с которыми ему предстояло встретиться в учебном бою. Командир звена, летчик 1-го класса Василий Савельев на Су-35 взлетал последним.

В воздухе, в специальной зоне для выполнения полетов, они вступили в учебный бой. Сначала самолет Савельева подыгрывал двум другим как цель, которую те атаковали. Затем перешли к оборонительно-наступательным маневрам и атаке замыкающего самолета — крайнего в боевом порядке.

На этом этапе требовалось отработать имитацию пуска управляемых ракет малой дальности и стрельбу из пушки. Имитация ракетной стрельбы была выполнена удачно. Но когда Су-35 Савельева перешел в режим работы пушки и летчик нажал гашетку, то неожиданно услышал, как прозвучала короткая очередь. С крыла самолета-спарки Су-30М2, по которому он работал, пошло легкое «пыление».

В кабине Су-30М2 через несколько минут речевой информатор сообщил об отказе гидросистемы, отсутствии давления, и автоматика предложила экипажу катапультироваться.

Сбитый истребитель упал и взорвался в лесу, в 28 км от аэродрома. Экипаж из двух человек приземлился без травм и повреждений.

Барьер безопасности

— В том журнале, где летчик расписывается, принимая самолет, — уточнил мой собеседник, — кроме строки про вооружение должна быть еще запись о состоянии контактора дополнительного запала (ДЗ). Контактор ДЗ — барьер безопасности. Он замыкает или размыкает электропитание пушки. В учебно-тренировочных полетах рукоятка ДЗ должна быть обязательно разомкнута, чтобы авиационная пушка, даже если она заряжена, случайно не выстрелила.

Здесь, когда после случившегося начали разбираться, оказалось, что последняя запись в журнале о том, что контактор ДЗ разомкнут, была сделана за 5 дней до ЧП, 17 сентября.

— Но если с 17-го по 22-е никто контактор не трогал, почему пушка оказалась в рабочем состоянии?

Во-вторых, в тот же день после обеда замкомандира полка по инженерной авиационной службе приказал провести работы на авиационной технике. Тогда тоже могли все проверить, в том числе залезть в пушку на том Су-35. Причем утром это должен был делать один исполнитель, а после обеда — другой. Только контролер у них оставался один и тот же. И все потом обязаны расписаться: этот — что сделал, тот — что проверил.

В-третьих, на другой день, утром 22 сентября, перед первым полетом снова осматривали самолет.

И в-четвертых, когда Су-35 вернулся из первого утреннего полета, его снова готовили уже к следующему вылету. А значит, тоже можно было изучить работоспособность системы вооружения и посмотреть контактор ДЗ.

— Почему же та пушка не сработала в тот день еще в первом полете?

— Просто выполняли другое упражнение. Тоже маневренный бой, но при этом летчик пушку не применял. Он сам имитировал цель. По нему работали другие самолеты. Ему повезло. В том-то и дело, что накануне, то есть 21 сентября, этот Су-35 сняли с боевого дежурства. На дежурстве самолет всегда стоит в полном вооружении: с подвешенными ракетами и заряженным боекомплектом пушки, чтобы в любую минуту мог взлететь и пресечь действия нарушителя. А значит, для боевого дежурства контактор ДЗ должен обязательно находиться в боевом положении. Когда Су-35 снимали с дежурства, подготавливая к учебным полетам, с него должны были убрать все вооружение и контактор ДЗ, естественно, разомкнуть. Но, получается, ракеты сняли, а разрядить пушку и разомкнуть контактор забыли. Я уж не говорю о том, что обязательную запись об этом в журнале тоже никто не сделал.

— Летчик перед вылетом, осматривая самолет, мог видеть, заряжена у него пушка или нет?

— Подвесное вооружение — ракеты — он, конечно видит. Но все, что связано с пушкой, видеть не может. Да и в его обязанности это не входит. И контактор ДЗ, и пушку должны проверять специалисты по вооружению.

— Они проверяли?

— Не знаю. Ребята рассказывали, когда уже после случившегося летчик Савельев посадил свой самолет, к нему на полосу примчались человек двадцать технарей и вооруженцев — ясное дело, перепугались. Он потребовал подогнать стремянку, вскрыть люк, через который осуществляется доступ к пушке, — хотел воочию убедиться, что она в боевом положении.

— Зачем? И так ясно, раз выстрелила.

— Наверное, чтобы кто-то потом не разомкнул эту цепь и не списал все на «высшие силы». Кстати, именно так позже примерно и случилось...

В тот день на аэродроме все слышали, как летчик ругался: какого черта пушка не разомкнута?! Инженер полка по вооружению своего подчиненного прапорщика спрашивал («спрашивал» — это я, конечно, мягко говорю, там все было очень громко): почему пушка заряжена, а ручка фиксатора в положении «включено»? Прапорщик в ответ: не знаю, не я обслуживал самолет!

Мне рассказывали, что в тот момент на полосе не было никого из тех, кто готовил Су-35 к вылету. А ведь они назначаются на всю летную смену и должны быть там до конца. У вооруженцев, кстати, во время подготовки техники к вылету должен быть исполнитель и контролер. Один делает, другой его проверяет.

— Столько народу и такой результат?

— А времени и возможности все проверить сколько было! Вот смотри: во-первых, утром 21-го самолет сняли с боевого дежурства. Значит, на нем выполнялись послеполетные работы, когда снимается вооружение и приводится все в исходное состояние.

Каждый сам за себя

Эта история мне казалась неприятной еще и тем, что разрушала стойкое представление о сплоченной команде «техник — летчик — самолет», взращенное на старых советских фильмах типа «В бой идут одни старики». Происходящее мало напоминало теплые, почти семейные отношения механика и летчика, так запомнившиеся в той картине…

Здесь из всего сказанного мне было не ясно одно: если столь очевидны проколы технического персонала, то на каком основании во всем обвиняется летчик?

Как выяснилось, основания — шаткие, формальные, слабые — все-таки есть. По мнению следствия, вина майора Савельева в том, что он последний (в авиации говорят «крайний»), кто мог бы предотвратить то, что случилось в небе из-за недоработок на земле.

Майору вменяют невыполнение предписания методических схем по двум пунктам.

Первый: перед имитацией стрельбы из авиапушки он не вырубил выключатель «Главный», который запитывает все «боевые» кнопки.

Тут надо пояснить: в момент, когда летчик выполняет имитацию стрельбы ракетами, «Главный» должен быть включен. А когда переходит на пушку — выключен. В полете майора Савельева «Главный» был включен до конца.

Второе: летчики-истребители знают, что перед началом учебного боя летчик обязан направить самолет в безопасном направлении и сделать контрольное нажатие на гашетку. Убедившись, что реальной пушечной стрельбы не происходит, он может приступить к выполнению так называемой фотострельбы. Этого Савельев не сделал.

И здесь возникает резонный вопрос: почему летчик 1-го класса не выполнил эти, казалось бы, несложные предписания?

За разъяснением по этому вопросу я обратилась уже к другому специалисту, человеку, непосредственно связанному с созданием такого типа самолетов. Причем, как неожиданно выяснилось, он оказался знаком с ситуацией, о которой идет речь (по понятным причинам имени его не называю).

— Сначала разберемся с выключателем «Главный», — начал свои объяснения специалист. — Вы же знаете, что в армии все делается по приказу и на основании руководящих документов. Основной документ по применению самолета — руководство по летной эксплуатации (РЛЭ). Оно приходит вместе с машиной с завода. Дальше на основании РЛЭ пишутся уже методические рекомендации, делаются схемы, где определяются порядок работы летчика и меры безопасности. Там все должно быть расписано четко: делай раз, делай два... Причем делай это только в такой-то конкретный момент и ни в какой другой.

Так вот, в процессе расследования выяснилось: ни в РЛЭ, ни в других документах действия летчика с выключателем «Главный» при переходе от имитации ракетной атаки к пушечной стрельбе не описаны. Там лишь сказано, в какой момент летчик должен его включить: перед выполнением задания, когда делает имитацию пуска ракет. А где, когда и как потом выключить — ни слова.

Но в РЛЭ имеется маленький пунктик под названием «фотострельба». Там буквально одним предложением сказано, что фотострельбы должны выполняться при отключенном выключателе «Главный».

— Что такое фотострельбы?

— Вот-вот… Я бы сказал, что само это понятие не только с технической, но и с юридической точки зрения некорректно для самолета Су-35. На нем вообще нет фотоконтрольного прибора. Там ведется постоянная видеосъемка. И в задании, которое летчик выполнял, о фотострельбах тоже ничего не сказано. Там записано: выполнить имитацию пуска ракет малой дальности и стрельбы из пушки. А его винят в нарушении фотострельбы.

— Можно придираться к словам, но я хочу понять проблему с технической точки зрения...

— Хорошо, разберем с технической: техника сложная, летчик в кабине один, он управляет самолетом и одновременно ведет воздушный бой. Значит, задачи, которые в такой ситуации на него возложены, должны быть прописаны четко и отработаны до автоматизма. А если существует неразбериха, неясность в документах, это осложняет работу и уводит в сторону от выполнения боевой задачи.

Хотя я, честно говоря, считаю, что даже если во всех этих документах досконально расписать действия летчика, выполнить их все равно будет очень сложно. А для новичка вообще невозможно.

Вот как в данном случае: вокруг тебя летают два самолета, идет воздушный бой. Он скоротечен, нужно еще ни с кем не столкнуться, уворачиваясь от атаки. И тут летчику требуется быстро кинуть взгляд, отжать нужную кнопку внизу на левой панели. Затем найти момент — отжать выключатель «Главный». А он вообще находится вверху панели. Даже сами эти кнопки расположены в разных местах, что принципиально усложняет действия летчика во время и без того сложного полета.

— Если переход от имитации ракетной стрельбы к имитации стрельбы из пушки все усложняет, нельзя ли сделать так, чтобы все оружие применялось в одном и том же режиме?

— Вопрос в точку! Наш Су-35 — это фактически летающий компьютер. В процессе эксплуатации его дорабатывают, усовершенствуют... И вот сейчас, на мой взгляд, как раз назрела такая доработка. Причем это не только мое мнение. Спросите любого, кто летал на Су-35.

Режим, когда в учебном бою имитируется ракетная стрельба, называется тренаж. И если бы на заводе прописали в программе, что пушку можно применять в режиме «тренаж», то уже было бы не важно, что там включено, что выключено. Если бы это сделали на земле, никакой стрельбы в воздухе никогда бы не последовало.

— Комиссия по расследованию в курсе этого?

— Насколько мне известно, когда она работала в Хотилове, то делался запрос в Ахтубинск. Оттуда прислали документ, где испытатели еще раз указали на недостаток, когда невозможно использовать пушку в режиме «тренаж», что существенно осложняет задачу летчику в учебном бою.

— Но другие-то летчики как-то с этим «недостатком» справляются?

— В том-то и дело, что они делали то же самое! Методические схемы полетных заданий разработаны с нарушением. В них не расписано, как летчики должны действовать в полете, применяя механизмы управления вооружением самолета. Их этому нормально не обучали, так как нет единой методики. Им даже оценки за полетные задания выставлялись без учета этого критерия.

— Выходит, причины случившегося все-таки следует искать на земле?

— То же самое могу сказать по второму пункту обвинения майора Савельева — относительно контрольного выстрела из пушки, который вроде бы он не делал. Служба безопасности полетов записала в заключении, что летный состав части в целом не выполняет этот пункт РЛЭ при «фотострельбе», когда применяет авиапушку.

Понять летчика можно. Он четко знает, что никакого вооружения у него на самолете нет, а при этом в бою, когда и без того обстановка сложная, должен делать какие-то отвлекающие проверочные маневры. Более того, я и с другими знакомыми летчиками беседовал, они тоже говорят, что действуют так же, и в один голос мне доказывали: да почти каждый из нас мог оказаться на его месте при такой недоработке технического состава.

— Но почему?

— А это, знаешь, примерно как на улице бывает: разбили зеленый газон, а люди по нему все равно ходят, протаптывая тропинку, — неудобно обходить: далеко, да и лужи кругом. Что тогда вроде надо бы сделать? Заасфальтировать эту тропинку, чтоб людям по ней было ходить удобней. А у нас вместо этого полицейского ставят, чтобы штраф за нарушение собирал. Деньги-то он возьмет, но газон все равно вытопчут.

Так и здесь: самолет новый. Если всем неудобно — чуть подделай, доработка — тьфу! А не сделаешь теперь, этот случай не станет последним.

Выплатить миллиард

Сейчас майору Савельеву предъявлено обвинение по статье 351 УК РФ в нарушении правил полетов и подготовки к ним. Странно, конечно. Правил полетов и использования воздушного пространства он не нарушал, к вылету готовился, как учили. А если учили как-то не так?

Но летчику 1-го класса грозит лишение свободы до 7 лет и огромные денежные выплаты. Какие именно — пока не ясно. Известно только, что 6 лет назад, когда Су-30М2 вышел с завода, он стоил 1 млрд 147 млн рублей. Следователи насчитали, что перед падением его цена была 1 млрд 143 млн. Они почему-то решили, что за 6 лет, отлетав четверть своего ресурса, он потерял в цене всего 4 млн. Хотя на тот момент его остаточная балансовая стоимость составляла 940 млн.

Правда, спорить «больше-меньше» тут особо не имеет смысла — разница между суммой в 1 млрд 143 млн рублей и 940 миллионами несущественная. Точнее, никакой... для летчика с его получкой. Ни ту, ни другую майору ВВС все равно не выплатить даже за несколько жизней.

Интересно, а успел бы Александр Покрышкин выплатить стоимость сбитого им бомбардировщика Су-2? Может, и успел бы. Тогда ведь еще не было дорогих «летающих компьютеров», да и подготовка самого летчика кое-что значила. Покрышкина не «приземлили», ему дали летать. Наказали, конечно. Объявили выговор, позже исключили из партии и отозвали первое представление на получение звания Героя Советского Союза. Но он летал! И защищал Родину!

Летал и не менее известный советский ас Иван Кожедуб, после того как по ошибке в апреле 1945-го сбил два самолета союзников, перепутав их с немецкими «Фокке-Вульф». Один из американцев тогда погиб.

В сбитом майором Савельевым Су-30М2 из экипажа никто даже не повредился — летают, как и раньше. Но самого майора неба лишили. И, похоже, не только его. У Савельева растут два сына. Они, как и отец, могли бы стать летчиками. Теперь, видимо, сто раз подумают. Да и многие другие военные летчики, наблюдая, чем заканчиваются подобные ситуации с их товарищами — а Савельев, как уже сказано, не первый, — все чаще посматривают в сторону гражданской авиации. Там военная подготовка котируется, и зарплата у гражданских пилотов повыше.

И все-таки главное в этой истории, на мой взгляд, другое. Если всю вину сейчас повесить на «крайнего» — майора Савельева, то скольким начальникам на земле это даст возможность и дальше рапортовать, что у них в хозяйстве все в порядке. Они с облегчением выдохнут, чуть подправят свои бумажки и очень скоро обо всем забудут. До очередного ЧП с очередным летчиком.

Конечно, так ведь всем удобней! У следствия есть один конкретный виновный, чтобы не копаться, выискивая остальных, и не устанавливать роль и степень вины каждого в случившемся. Командирам доложить наверх про одного нарушителя, забыв о собственных промахах и недоработках. Фирме-производителю можно не беспокоиться об издержках на устранение конструктивного недостатка самолета. Всем хорошо, когда есть один крайний!

Только если «крайним» делают летчика, этот значит, что очень скоро все может повториться. Обязательно сработает та самая непреложная истина: любая ошибка в небе закладывается на земле.

■ ■ ■

…Пока готовился этот материал, стало известно, что на аэродроме Дзёмги в Комсомольске-на-Амуре при весьма курьезных обстоятельствах был потерян истребитель Су-35С из состава 23-го истребительного авиационного полка. Проблема, судя по всему, технического порядка. Интересно даже, на кого в этот раз повесят разбившиеся миллионы?

ИСТОЧНИК