Много лет назад, а точнее целую эпоху назад, я опубликовал большую статью в толстом французском журнале. Журнал назывался "Геродот" и претендовал на роль главного европейского геополитического издания
Его неизменная команда под руководством неугомонного Ив Лакоста пыталась тогда концептуализировать политическую практику президента де Голля, восстановить репутацию подзабытого мыслителя Хаусхофера, сделать геополитику не только глобальным, но и региональным инструментом преобразования мира.
Но это отдельная большая и поучительная история о том, как академическое слово может влиять на политическое дело.
Я же написал свой текст про русских. О том, что русские становятся самым большим разделенным этносом в мире. Самым неустроенным, самым гонимым. Предрекал нам в Европе судьбу евреев тридцатых годов. Даже застолбил авторскую максиму: «русские — новые евреи».
Это когда презумпция виновности евреев перелицовывается в презумпцию виновности русских. Энергия антисемитизма ведь никуда не исчезла даже при пресловутой «политкорректности», а по сути «отложенной ненависти».
Европейские обыватели любят и умеют ненавидеть, только ожидали нового объекта приложения своих глубинных чувств. Филистеры что от быта, что от политики всегда причины своих бед искали не в себе, а в других. Тем более во времена, «когда святые маршируют»...
Вот тогда-то и довелось познакомиться с Максимилианом ван дер Стулом — верховным комиссаром ОБСЕ. Вспомнил об этом после звонких слов пламенного рупора МИД Марии Захаровой о «смерти» ОБСЕ как института и организации. Нет, не являюсь поклонником ее яркой натуры: все же в дипломатии должно быть больше аристократизма, чем тривиальности... Но здесь призадумался.
Так вот, Макс был очень живым, даже сверхэнергичным человеком. При всей своей феноменальной занятости он сам нашел меня и предложил встретиться после выхода публикации, чтобы обсудить некоторые ее тезисы. Не знаю, есть ли подобная практика у наших высших дипломатов.
Впрочем, не об этом.
Мы с ним потом встречались неоднократно. Иногда в серьезной ситуации, иногда — в курьезной. Например, на одном дипломатическом приёме, где было явно больше дам, одна из них возжелала поцеловать «ведущего мирового дипломата» от имени присутствующего «сексуального большинства». Комиссар благосклонно позволил.
Но когда украинский посол, не терпящий, как все свои земляки, внимания к другим, бросился с поцелуем от «сексуального меньшинства», тот отстранился: «Я защищаю меньшинства, но национальные, а не сексуальные. Тем более с ними не целуюсь».
Забавный момент случился и в солнечной Ялте. Мы там отмечали день рождения корифея. Бывший тогда премьером Крыма Аркадий Демиденко решил по традиции подарить имениннику бутылку хереса с аналогичным годом рождения.
Но найти вино под восемьдесят лет выдержки оказалось непросто. Нашли у мэра. Видимо, при Украине мэр небольшого городка мог себе позволить баловаться винишком по три-четыре тысячи долларов. Правда, Макс подарка не принял. Сказал, что не любит, когда что-то намекает на его возраст…
Так вот, с ван дер Стулом можно было часами говорить о роли дипломатии в современном мире. Ее высшей миссией он считал международную защиту человека. Любого человека, попавшего в беду, особенно в силу национальных обстоятельств и причин.
Я не разделял его политических либертарианских взглядов, но был под влиянием магии таких почетных титулов комиссара, как «великий рыцарь» или «великий офицер». Их обычно присуждали не за политические, а человеческие качества: благородство, волю, масштаб личности, наконец. И не посмертно, а при жизни.
Действительно, сегодня сложно говорить о «масштабе личности» даже ведущих западных политиков. Тем более дипломатов. Тревожно! Нет, не за них беспокоюсь, а за нас. Ведь от масштаба их личностей во многом зависит масштаб наших. Конкуренция!
«Святые девяностые» для меня лично имеют только одну положительную коннотацию. Да, они привели к власти в России да и в окрестностях людей с радикально заниженным набором личных качеств — от уровня интеллекта и эрудиции до чувства долга и чести.
Пусть и не «жалкие, ничтожные личности», говоря языком Паниковского, но близко, близко. Однако тем самым мы коварно спровоцировали приход аналогичной плеяды западных визави. Мы осознанно копировали Запад. А тот неосознанно копировал нас. Уморительно и страшно.
Один известный мировой лидер сказал, что после смерти Махатмы Ганди ему и поговорить не с кем. Извините за пафос сравнения, но мне поговорить не с кем о той же геополитике после смерти «великого рыцаря» и «великого офицера».
Упоминал как-то свои встречи с министром иностранных дел РФ Козыревым. Не велик был человечек по росту. Но еще меньше по смыслам. Точнее, по смыслу. Он у него всегда был один: как великой России стать пусть крохотным, но верным придатком Америки.
Или вот смотрю выступление на «Давосе» Альберта Гора. С тех пор как мне довелось бывать у него дома, он сильно потолстел и одновременно — бывают же такие парадоксы! — сдулся. Может, потому что тоже остался человеком одного смысла: во всем виноват климат. Точнее, Россия, влияющая...
В общем, в очередной раз убеждаюсь, что масштаб личности — живой личности — определяется количеством и качеством ее смыслов. Упомянутый ван дер Стул был, пожалуй, последним западным дипломатом, который мог оперировать большим набором смыслов. И своих, и чужих.
Он мог часами аргументированно размышлять о том, как создать мир, где свобода одних наций не ущемляет интересов других. Он не был фаном России, но не желал не только её уничтожения, но и унижения. «Великий рыцарь». Дон Кихот.
Умерли все. Те, кто считал, что даже в дипломатии может быть не только твоя точка зрения, но и чужая. «Мертвые» — не только в ОБСЕ или в Давосе, они даже в Рамштайне, где всё внешне так живенько, и куда даже переехали элитные путаны из того же Давоса, пользуясь «безвизом»…
Но, повторюсь, тревожно за наших дипломатов. Как им остаться живыми в окружении «почивших» зарубежных коллег? Смотрю советы им в сети: «не оправдываться», «не метать бисер», «не блеять», «включать Молотова»…
Частично согласен. Хотя если уж включать, то «серп и молот». Но даже кувалда — не природный инструмент живого дипломата. Все же главное — смыслы его миссии.
Главное, понимание того, что живые дипломаты — это те, кто проектируют, а «мертвые» — те, кто копируют. Ведь проектировщика нельзя заменить мёртвым механизмом, а копировщика — можно: тем же бы ксероксом.
Обидно, понимаешь, когда «наши» копируют «ихних». А они до сих пор копируют. Хотя об этом, пожалуй, стоит поговорить подробнее прямо под приближающийся День российского дипломата.
…Когда-то, во времена иллюзий и надежд, мы зашли ночью в римский бар с тогдашним украинским послом в Италии, Орлом. На стенке бара было написано, что именно в его стенах великий релокант Гоголь написал «свое бессмертное произведение».
Я спросил у заспанного бармена: «Это "Мертвые души" имеется в виду?» Бармен назидательно ответил: «Сеньор, души мертвыми не бывают. Душа человека бессмертна!» А я подумал, что еще как бывают. Если «человек» так и не стал человеком.
Оценили 7 человек
9 кармы