О "НЕ России".

У края.

Скачет небрат у края -
Мстит за родство небрату.
Прыгает, обретая
В ненависти отраду.
Пусть доскакал до смуты
Он по горящим шинам,
Главное – амплитуда
Ясно твердит вражине:
-«Из-за тебя все беды,
Будь ты, небрат, неладен!
Шлёшь ты одни наветы,
Да ядовитых гадин!
Ты не товарищ гусю -
Разные мы по крови.
Если за край сорвусь я,
Ты будешь в том виновен!»
Метрики затирая
Десятилетья кряду,
Скачет небрат у края,
Мстит за родство небрату.

Биохимия.

Ежели к воле стремление дикое
И к справедливости тонус не мал,
Если сие подкрепляется криками,
Переходящими в действий навал,
Если обидой заполнены полости
И возмущённых претензий не счесть -
Этот набор, при заглушенной Совести,
Очень и очень гремучая смесь.
Смеси такой рецептура известна -
Всё, что меняется - время и место. 

Нелюди.

Из прогорклых щелей проданных душ
Осмелевшей бесовской челяди
Засмердело смертельно – за чёрный куш
На людей кинулись нелюди.
Пустоглазая нечисть рвала тела
Одесситов, на бойню согнанных, -
Избивала, стреляла, душила, жгла, -
Упивалась своей поганью.
А когда оборвался женщины крик,
В жилах замерший нотой стылою,
Словно символ кончины, в окне возник
Жёлто-синий прапор с вилами.

3.05.2014.

И ведь знаешь – случится страшное,
Понимаешь, что кровь проплачена,
Но лелеешь надежду зряшную
До последнего, до вчерашнего.
Потекло рекой время Каина,
Ни намордника, ни цепи на нём.
Не сдержали. Прости, УкрАина.
И прощай. Горло душит колючий ком.

Расстрелянное лето.

Со двора летит ребячий гомон,
В телеке – расстрелянное лето.
Аппарат осмысленности сломан –
На процесс накладывает вето.
Параллельный мир отпараллелен –
Весело стрекочет о футболе,
А Иван в Иванах видит цели,
А Микола в лоб попал Миколе.
«Градом» перепаханы аллеи,
«Сушки» с неба лупят то и дело.
Фронтовичка плачет, сожалея,
Что дожить до этих дней сумела.
Танки поснимали с постаментов,
Снова в бой пошли тридцатьчетвёрки.
У бойцов за чьи-то дивиденды
Ничего не ёкнет на подкорке?
Пригодились старые окопы,
Ружья бронебойные с музеев,
Против них Америки-Европы
Прежние тестируют идеи.
Где-то там идут переговоры,
В чём-то там наметились подвижки,
А снаряд угробил без разбора
С папой пятилетнего сынишку…
Вот сижу, перебираю снова
В голове вопросы и ответы.
В городе разморенном истома,
В телеке – расстрелянное лето.

Ненависть.

Я не знаю, дойду до куда я,
Но ещё отдаю отчёт:
Закипает ненависть лютая,
И того и гляди рванёт.
Долбанёт она, перегретая
На эфирных горелках СМИ,
И всех тех, кто толкает к этому,
Ненавижу я, чёрт возьми!
Ненавижу козлов-политиков,
Коим сходит с поганых рук,
«Всёпропало» визжащих нытиков
И кидающих шапки сук.
«Аналитегов» с их «успехами»,
Закулисную тишь, да гладь.
Журногадин дождливо-эховых,
Так и просящих в морду дать.
И система с её гангренами,
Не изжитыми в сотый раз,
Вызывать начинает ненависть,
Как и эти три буквы – «газ».
Ненавижу бездумных гоблинов,
Сладко спящих во мраке шор,
И, до колик – ту мразь, способную
Безответных стрелять в упор.
Ненавижу я понимание
Неизбежности тысяч жертв
И того, кто учёл заранее,
Что обязан порваться нерв.
Что глаза закрывал на многое
И не помнил про рубежи,
Ненавижу себя, убогого.
Ненавижу за то, как жил.

Арсений.

От осколочных ранений,
У хирурга на столе
Умер маленький Арсений –
Неслучившийся Есенин,
Нераскрывшийся Пеле.
Пять часов борьбы упрямой,
Не хватило детских сил
На рывок последний самый:
-«Мама, где ты?!» Нету мамы,
Карачун её убил
Просто так, куда попало
Запулив смертельный груз.
Мало жертв? – Конечно, мало!
«Заряжай! Героям слава!
Цель накрыта, ставим плюс.»

…В отблесках зари вечерней
Простынёй накрытый стол.
Результат высоких мнений:
Умер маленький Арсений.
К маме, нА Небо ушёл.

Суицид.

Гражданская – что может быть страшнее,
Безжалостней и гаже, чем она?
Изрезав вены, в корчах коченеет
Сама себя предавшая страна.
Испуганный вопрос: «Как это вышло?»,
Привычно опоздав, утоп в крови –
Когда готовы рвать своих свои,
Они их рвут, как и не снилось пришлым.
В который раз. И сколько же ещё
Переживёт народ, опять нетрезвый,
Глубокой, до кости, работы лезвий,
Пока уже совсем не истечёт?

Кто ж думал…

Кто ж думал, что всё будет именно так? Никто.
Никто из живущих по принципу «Будь, что будет».
Но жизнь архимедовым вдруг понесла винтом,
И вот в мясорубку посыпались люди, люди.
Легко удаётся не видеть, не слышать, молчать, -
Покой суверенный хранить от лихих поветрий.
Но плата за это – удар топором сплеча,
А крайние хаты находят себя в эпицентре.
И поздно, и бЕз толку в самый разгар стенать,
Не спрятаться больше нигде, глаза не зажмурить –
Злой бурей разрушена тихого сна стена,
Зарницу сокрывшая вскоре грядущей бури.
И это естественно – норы забить битком,
И каждый за это лишь только себе подсуден.
Кто ж думал, что всё будет именно так? Никто.
Никто из живущих по принципу «Будь, что будет».

Препинание.

Донесла автоматная очередь
До застывшей на вдохе груди
Красностроченное многоточие,
Оборвавшее текст позади.
Тридцать лет и три года, до этого
Состоявшие из запятых,
Натолкнулись на стену последнего
Препинания с точкой поддых.
И ни слова ещё маломальского,
Лишь, стремительно падая ниц,
Невысокое небо февральское
Опустилось на толщу страниц…

Шабаш.

Он ушёл, точней – его ушли,
По канону расстреляли в спину.
Он не Майкл Браун, не Шарли,
Он - всего лишь совесть Украины.
Он был тем, кто верил в свой народ,
Он был тот, кто не молчал по хатам,
Он взывал: «Очнитесь, Вий идёт!
Нечисть прёт, зловонна и пархата!»
Кругом он себя не очертил,
Стоя на пути у чёрной мессы.
Совесть ненавистна для чертил.
«Ликвидирован» - ликуют бесы.

На улице Вязов.

Сон бредом, как маслом, намазав,
Прельстившись химеры блесной,
Увязла на улице Вязов
Растущим клубком метастазов
Страна, что не стала страной.
В ней сказка кровавей кошмара,
В ней юмор чернее, чем смоль,
Фашист с либералом на пару
Имеют зловонным пиаром
Её поперёк и повдоль.
Куда там проказам Эболы
И жадности Чёрной Чумы? –
УкрАина, корчась от боли,
Под дозой, по собственной воле,
Нырнула в бредовые сны.

Предатель.

Кого больше всех ненавидит предатель?
Того, кому в душу изменой нагадил.
И ненависть эту он будет лелеять,
Вынашивать в сердце, натаскивать злее.
Она настоится густая-густая,
Она объяснит, заодно оправдает,
Она станет смыслом и главной из истин.
Но только процесс этот небескорыстен:
Предателя ненависть выест по ходу.
Его пожалеть бы. Да вот неохота.

Токсин.

ЧуднО и больно, больно и чудно –
Возможным стало то, что невозможно, -
Веками ели ложкою одной
И шли одним путём в пыли дорожной.
Извилист путь был, и непрост, и лих,
Он навсегда, казалось, заповедал,
Что каждый шаг – единый на двоих:
Единый Враг, единая Победа.
Но капля точит даже монолит,
Она, порою, эффективней дрели –
По капельницам был токсин разлит,
Его, с благословения «элит»,
Прокапали, и вот достигли цели.
Безумный брат врага страшней стократ,
И даже недругу желать не стоит
Познать, на что способен бывший брат
Без совести и с памятью пустою.
Токсин находит слабое звено,
Не ограничиваясь ахинеей.
Смотреть на это больно и чудно.
Чем дальше, тем чуднее и больнее.