Плюс цифровизация всей страны (oohoo)

1. «Новые песни придумает жизнь…»

              В начале больших политических перемен всегда лежит некое слово. Причем слово-символ со смыслом, неясным пока даже самим владельцам этого политического ресурса. Потому ресурс и политический, что неясный смысл позволяет в любой момент повернуть оглобли в любую сторону. 

    Потому и ресурс, что даже неясный смысл опирается на некий общий опыт общества, в том числе травматический, и позволяет канализировать накопившийся потенциал, общее стремление к изменениям в единое, пусть даже слишком широкое поначалу русло.

       Четверть века назад таким магическим паролем, ведущим в будущее, была «приватизация». В прошлом году после истории с Башнефтью-Роснефтью эта тема была политически закрыта. 

       Сегодня уже другое слово найдено и утверждено в качестве путеводного на самом высоком уровне – «цифровая экономика». Хоя русская калька не передает всей многозначности и двусмысленности Digital Economics, ибо нагличанская ловкость рук, вернее – пальцев (digits) вполне заменяет любое незаконное мошенство. Собственно, связанные с этими вторыми и прочими смыслами глобальные риски для российской экономики и определяют важность нового слова в российской политике.

        Нет смысла даже спрашивать, обладает ли президент России достаточной или хоть какой-то компетенцией по части цифровых технологий и их роли в экономике. Не имеет и не обязан иметь, не царское это дело. 

   Царское дело – это такой подбор кадров руководства спецслужб и личного политического штаба, которые обязаны знать, кто и где обладает хоть какой-то компетенцией в важных державных вопросах. Вряд ли в случае с объявленной «цифровизацией» таким ключевым советником был Г.Клименко. Хотя его роль обратной связи со скромным «цифровым» сектором и онлайновыми масс-медиа тоже необходима, например, для дымового прикрытия политически более важных смыслов «цифровизации».

    Другой вопрос, а есть ли вообще кто-нибудь в России и в мире, кто обладает такой достаточной компетенцией в части перспективного развития «цифровой экономики»? Похоже, пока есть только отдельные точки роста, в лучшем случае островки посреди двух общих кризисов – мирового финансового, чреватого обрушением экономики, а также кризисного тупика развития самой ИТ-отрасли, ее мэйнстримных корпораций.   Только не нужно путать с технологическим развитием маркетинговые ходы и прорывы в создании потребительских сект на базе адаптации уже устоявшихся технологий.

        Еще раз повторю, что под словом «цифровая экономика» каждый из кризисных секторов или «островков роста» может понимать свой отдельный смысл. Нам важнее понять, что под этим лозунгом «цифровизации» подразумевает сегодня Кремль. 

     Дыма без огня не бывает, а тем более дымовой завесы без горящих проблем. В просветах этой завесы можно попытаться заметить некие движения, отражающие ход мыслей или поисков президентского окружения. 

   Например, эпизод встречи Путина с канадским «бывшим нашим» бизнесменом, промышляющим добычей «криптовалюты» собственного изобретения. Или даже двух криптовалют. Возникает вопрос, зачем одному из многих конкурентов на этом поле была сделана эта всемирная реклама на международном экономическом форуме?

     Ответ может быть только один – таким непрямым образом в Кремле расплатились за некую информацию о технологиях криптовалют.

            Сразу после проявленного на высшем уровне интереса к «блокчену» следует выдвижение на этом же уровне лозунга «цифровизации». Первое, что мы обязаны заподозрить из этой связки событий, что «цифровая экономика» по-кремлевски подразумевает, прежде всего, сектор финтеха – цифровых финансовых технологий. Это подозрение превращается в уверенность, если вспомнить о формировании под эгидой ЦБ РФ крупного пула российских банков и финтеховских корпораций во главе со связкой Сбербанка и Киви. Спустя девять месяцев, буквально на днях эта Ассоциация «Финтех» объявила о рождении отечественного варианта технологии «блокчейн» для банков. Назвали скромно - «мастерчейн».

       Еще более уверенным наш вывод станет, если обнаружить в недавнем прошлом ту самую травматическую для Кремля ситуацию, из которой выросло желание иметь свою собственную «цифровую экономику», защищенную и защищающую от конкурентов. Третью годовщину этой ситуации мы только что отметили, вспоминая катастрофу малазийского Боинга. Однако, эта провокация была лишь поводом для обострения информвойны и втягивания наглосаксами Европы в гибельные для нее антироссийские санкции. 

       Более важной причиной для остановки наступления ВСН на Мариуполь и далее явилась именно угроза отключения российской банковской системы от финансово-технических систем Свифт, Виза и других. 

      При реальной финансовой изоляции России дальнейшее наступление пророссийского ополчения на запад не имело смысла, ибо освобождение обернулось бы экономическим крахом не только для новороссийских регионов. Но с другой стороны, даже остановленное наступление оказало большое впечатление на лондонских боссов над «донецкими» олигархами. В обмен на компромисс по Донбассу готовые технологии для платежной системы «Мир» и внутрироссийского «свифта» были, скорее всего, переданы и доработаны для срочного внедрения.

      В тоже время сами лондонские умельцы на месте не стояли, активно проверяя на практике новейшие околофинансовые информтехнологии «криптовалюты». 

      Как раз в условиях подвешенной ситуации, шаткого компромисса, формируемых «серых зон» вне жесткого контроля центробанков эти новые криптофинансовые технологии чувствуют себя как рыбы в воде. Под видом невиданной сетевой свободы «криптовалют» Лондон-Сити мог бы перехватить финансовый контроль над такими лимитрофными зонами в привычной манере закулисного престидижитатора. 

    То есть, как минимум, знания об этих технологиях, их сильных и уязвимых сторонах, а лучше обладание технологями необходимы для всех полюсов будущего многополярного мира, чтобы сформировать и закрепить свои «валютные зоны». Это и есть главный глобальный смысл заявленной Кремлем «цифровизации».

       Внутриполитической стороной новых финтехнологий станет возможность отделить овец от козлищ российской банковской системы. Чтобы, как говориться, не путать «свою шерсть с государственной». 

       В начале этой недели председатель Центробанка Э.Набиуллина сделала такое негромко прозвучавшее, но гулким эхом отдавшееся в банковском сообществе заявление. До сих пор, говорит, не было технологий управления с дифференцированным подходом к разным отраслям и, соответственно, разным банкам. Теперь же эта фантастика становится явью – часть экономики может кредитоваться и расти по отдельным проектным принципам, а все остальные банки и сектора управляться, как и раньше, сугубо для минимизации рисков. 

       И так совпало, что одновременно с этим заявлением самые крупные российские банки, окологосударственные, взяли и вышли из общей компании Ассоциации российских банков. По странному совпадению эти же банки были девять месяцев назад соучредителями Ассоциации «Финтех».

        Так что смысл лозунга «цифровизации» стал более понятным, и на данном этапе сводится к внедрению технологий более жесткого финконтроля. Что не отменяет возможного наполнения другими смыслами на следующих этапах развития. Так что нам есть смысл рассмотреть поближе, что такое «блокчейн» и с чем, кроме криптовалют, его нынче едят.

Продолжение следует