Прямые и непрямые... Лонгрид без иллюстраций. Принципиально.

Сейчас мало кто любит лонгриды. Что, в общем-то, верно: время ценно, информации много, нужно потреблять часто и отовсюду.

Однако есть события, явления, процессы, которые не укладываются в один абзац, два притопа, три прихлопа. Поэтому возникает вынужденная необходимость укладывать их в непростое и структурированное изложение. Думаю, что текст ниже - один из таких. Вынужденных, но необходимых.

Часто можно услышать термины «прямые действия» и «действия непрямые». С учетом того, что они применяются довольно широко и не всегда правильно, возникает некоторое непонимание и даже путаница в их восприятии.

Если упростить, то прямые действия — это то, что делаете вы непосредственно сами. Непрямые действия — это то, к чему вы вынуждаете делать вашего противника (ну, или партнера по нынешней терминологии пост-правды).

Так как прямые и непрямые действия требуют как минимум двух участников процесса (кстати, не всегда противником является нечто одушевленное, таковым может выступать, к примеру, природное явление, с которым вы боретесь), то они являются двумя сторонами стратегии действий. Прямые и непрямые действия не являются антагонизмом друг по отношению к другу, они, скорее, дополняют друг друга, а поэтому искусство стратегии заключается в сочетании этих двух инструментов, а не их противопоставлении.

Игра и война (а война во многом соответствует по своему смыслу игре) — это процессы, в которых стратегия является краеугольным камнем, основой всех действий. По Глазычеву, стратегия всегда отвечает на ключевой вопрос «зачем?», «для чего?». От ответа на этот вопрос зависят все действия. Это цель, к которой стремится игра или война. Именно поэтому цель войны всегда должна быть артикулирована и очевидна для всех, кто в ней участвует, не вызывая дополнительных вопросов. В тот момент, когда цель войны размывается и ее место занимают «хитрые планы», она уже наполовину проиграна, проиграна на уровне игроков, которые вынуждены прятать реальные цели за выдуманными, а значит — неизбежно обязаны предпринимать усилия по прикрытию реальных целей, совершая бессмысленные с их точки зрения шаги и решения, на которые тратится драгоценный ресурс. А ресурс в любой войне всегда в дефиците, и всегда оказывается, что для победы его не хватило. Буквально чуть-чуть. Проще говоря: появление «хитрых планов» в любом виде и интерпретации — это первый маркер будущего поражения.

Неявно заданные реальные цели любой войны и разнобой в их понимании создают для противника пространство непрямых действий, с помощью которых он вынуждает совершать действия, выгодные ему, но невыгодные как раз для вас.

Вся эта полу-абстрактная вводная часть важна для того, чтобы понять катастрофическую по своему содержанию «спец-операцию» Кремля на территории Украины. Эта «спец-операция» - буквально вызов всем основам стратегии в плане полного игнорирования ее базовых понятий и смыслов. Уже поэтому поражение Кремля (и именно поражение) в ней буквально предопределено.

Чем определяется это предположение (а для меня оно носит характер не предположения, а утверждения, хотя боевые действия продолжаются и сегодня)? Бессмысленными, в первую очередь, по своему содержанию озвученными целями этой «спец-операции». Они предельно абстрактны, а потому могут трактоваться как угодно. С такими целями никто и никогда не выигрывал ни одну войну. Что такое спец-операция? Это предельно конкретное действие: нейтрализовать засевших в доме террористов с минимальными потерями для сил спецназа и сведением потерь гражданского населения в зоне проведения спец-операции к нулю. Три базовых задачи, по результатам выполнения которых и будет оцениваться общий результат спец-операции. Можно ли назвать происходящее на территории Украины спец-операцией в подобной трактовке? Нет. Просто нет. Нет критерия определения противника, нет очерченной территории, на которой этот противник подлежит нейтрализации, применение неизбирательных вооружений не позволяет не просто свести потери гражданского населения к нулю, а неизбежно приводит к ним. Чудовищные по всем современным меркам потери российских войск делают задачу минимизации их потерь невыполнимой по определению.

Можно ли назвать происходящее на территории Украины войной? Тоже нет. И снова по той же причине: война всегда есть часть политики, целью которой является мир, лучший чем довоенный, с точки зрения страны-инициатора войны. Россия уже получила тяжелейший удар в виде абсолютно неподъемных санкций, часть из которых (причем это пока очень гипотетически) через некоторое время (кстати, какое?) может быть минимизирована в плане ущерба. Россия уже потеряла порядка 600 млрд долларов только на прямых замороженных и теперь уже фактически конфискованных активов (государственных, корпоративных и частных), и будет терять далее. Россия однозначно теряет ключевой рынок сбыта — европейский. Вопрос лишь в сроках и величине потерь (понятно, что прямо сейчас для Европы отказ от российского импорта тоже выглядит предельно болезненным, но общая канва происходящего не оставляет никаких двузначностей — к 25 году большая часть европейского рынка будет принудительно закрыта для России и перераспределена между третьими участниками). Россия при этом однозначно отключается от мировых передовых технологий, что исключает для нее возможность перехода хотя бы на частичное самообеспечение на уровне технологий пятого уклада. Мы однозначно спустимся в развитии в четвертый, а по многим позициям — и на более низкий уровень технологического развития. Социальную сторону я даже не беру, и без того понятно, что уже к концу текущего года российское население ощутит падение уровня жизни по всем направлениям.

Проще говоря, основное условие, по которому можно определить действия России, как войну, не выполняется и не может быть выполнено даже теоретически. Любой мир после войны будет однозначно хуже довоенного. Уже поэтому называть происходящее на Украине войной со стороны России — абсолютно неправильно. Парадоксальным образом я здесь полностью солидарен с Роскомнадзором и прочими цензурными ведомствами: это совершенно точно не война и быть ею не может. Война, которую ты начинаешь с целью ее проиграть — это точно не война.

Если это не война и не спец-операция, то что это? Ответ на этот вопрос, как ни странно, вполне очевиден, но находится за рамками системы событий «Россия-Украина». И ответ на этот вопрос в принципе невозможно найти, если пытаться искать его исключительно внутри этой системы.

Я неоднократно говорил и писал: Россия Путина — это банкрот. Во всех смыслах. Идейный, управленческий, финансовый, экономический, военный — любой. Это говорит о системности процесса и о его причине. Причина — в исчерпавшей себя до дна модели развития. Удивительно, но применительно даже к путинской России можно говорить о существовании модели развития. Она примитивна, как, собственно, и те люди, которые ее выдвинули, но тем не менее она вполне реальна. И заключается в крайне простом принципе: торговля навынос природными ресурсами и покупка всего остального за рубежом на вырученные от этой торговли доллары и евро. Прямая выгода и бенефит строителей этой модели буквально налицо: если свести необходимые покупки к минимуму, а продавать как можно больше, то вся разница остается в руках бенефициаров. Поэтому и возникла парадоксальная ситуация: триллионы долларов, полученных за наши природные ресурсы, так и не были конвертированы в реорганизацию и реформу экономики. Зачем, если эту разницу можно не тратить на непонятные вещи, а просто транжирить. Что-то на удовлетворение личных потребностей, что-то на удовлетворение амбиций. Что-то просто в никуда.

Есть люди (кстати, их достаточно много), которые не умеют обращаться с большими деньгами. В пределах понятных для них сумм и решений они вполне рациональны и рачительны. Но когда денег становится много, а зарабатываются они не трудом, а сыпятся с неба, то человек, не умеющий в деньги, перестает адекватно управлять этим ресурсом. На моих глазах умные и вполне здравые люди, создавшие рентабельные и прекрасно работающие компании, разваливали их потому, что компании начинали приносить доход, превышающий их способность к управлению таким доходом.

Бандиты, рэкетиры, уголовники и прочие подобные им личности, которые стали новой российской элитой, никогда в своей жизни не управляли ничем серьезным и значительным. И вообще они не управляли — они перераспределяли. У большинства из них, включая и президента, карьерный рост выглядит как график голосования за Байдена в 2020 году — резкий и ничем не объяснимый скачок с одного уровня на другой. Возьмите старшего лейтенанта, присвойте ему генеральское звание и дайте командование дивизией. При том, что он по образованию и опыту все равно остается старшим лейтенантом. А через два года дайте сразу армию и новые погоны. И еще через год поставьте управлять всеми вооруженными силами. Сколько звёзд у него на плечах, роли не играет, а вот в голове он как был, так и останется старлеем. Ну, может, даже подтянет свой уровень до майора, чем черт не шутит. Наш вот — целый подполковник. А министр обороны, хотя и генерал армии, но как был капитаном запаса, так, похоже, им и остался...

Вкратце — всё это трудовые биографии большинства нынешних геостратегов и капитанов бизнеса. Безусловно, в истории подобное случалось и неоднократно. Нюанс в том, что успех приходил только там, где кроме стремительных карьер выстраивалась и система отсева непригодных кадров. В СССР, который тоже возник на базе острейшего кадрового голода, назначенцы, становившиеся в 35 лет наркомами, были в порядке вещей. Вот только удерживались на своих местах немногие. Не справлявшихся сразу спускали в подвалы и назначали новых. Потом это назовут необоснованными репрессиями и будут лить слезы по безвинно погибшим. Увы, но альтернативу такой системы мы видим сегодня. Что бывает, когда случайные и совершенно непригодные ни к чему люди не просто задерживаются, а врастают во власть и не отпускают ее десятилетиями. И тот, и другой подход далеки от нормальных, но строительство элиты — это задача на поколения, а иногда случается так, что решать нужно здесь и сейчас.

Но мы отвлеклись. Модель развития путинской России пришла к краху по понятной причине: кризис 2008 года привел к стагнации мировой экономики, и сверхвысокие цены на сырьевые товары остались в прошлом. Формально в России начался структурный кризис, решение которого выглядело достаточно очевидным: имеющийся накопленный ресурс нужно использовать для структурной трансформации экономики. На практике это означало создание перспективных точек роста и заливание их неограниченным ресурсом на первом этапе. Затем по мере появления результатов следует отсечение от ресурса тех, кто неспособен выйти на перспективу и сосредотачивать усилия на секторах развития, которые этой перспективой обладают. И вот затем можно переходить к системной перестройке всей модели развития на базе как сырьевых отраслей (кто же будет отказываться от системного преимущества?), так и на базе найденных точек роста (речь, конечно, идет о новейших технологиях, с которыми можно выходить на рынок). Понятно, что люди с ментальностью воров и уголовников до такого не додумались, а если и додумались — то зачем оно им надо? Смена модели — это всегда риск появления новых управляющих, которые зададутся по отношению к прежней «элите» вполне разумным вопросом: «А зачем вы нам, такие тупые и никчёмные?»

Поэтому не было сделано ничего. Структурный кризис благополучно проел имеющийся свободный ресурс, предсказуемо перешел в кризис системный, и продлился за счет имеющейся остаточной устойчивости с 2012 по 2019 год, и уже с середины-конца 2019 года в полный рост начали проявляться маркеры надвигающейся катастрофы. В которую мы к концу 2021 года вошли полностью.

Вот, в общем-то, и ответ, что из себя представляют события 24 февраля. Это не война, и это не спец-операция. Это агония режима. Конвульсии. Когда человек засыпает, тело воспринимает сон как умирание и проверяет, жив ли организм, конвульсивным подергиванием. Убедившись, что всё в порядке и ему показалось, организм засыпает. Во время агонии организм понимает, что ситуация критическая и конвульсиями пытается продлить хоть на несколько минут свое существование. И уже неважно зачем. Важно, что он просто не хочет умирать.

Другого объяснения происходящему у меня нет. И не потому, что я якобы люто ненавижу правящий режим, а потому зациклен на идее «ему капут». Ему капут без моих размышлений на эту тему и вне зависимости от желаний и хотений кого угодно. Агония режима объективна и маркируется огромным числом самых разных маркеров, не замечать которые просто нелепо. Да и моя ненависть к нему мне лично неочевидна. Презрение — пожалуй. Любой нормальный человек будет брезглив по отношению к людям, чья мораль и нравственные ориентиры находятся на животном уровне. Ненавидеть инсектоидов в человеческом облике — а зачем?

У «спец-операции» на Украине нет и не может быть рационального объяснения и обоснования. Сам факт того, что за два месяца самой «операции» и несколько месяцев нагнетания обстановки до нее сменилось несколько версий и вариантов ответа на вопрос «зачем?», высшие сановники буквально путаются в показаниях, когда пытаются как-то внятно пояснить хоть какие-то цели и задачи — это лучше всего говорит о том, что рациональных причин просто не существует. Ну какие могут быть рациональные объяснения сокращения мышц у гальванизируемого трупа? Здесь не подходит даже известное высказывание Портоса: «Я дерусь, потому что дерусь». У Портоса были вполне веские и уж точно рациональные причины. В отличие от.

А теперь вернусь к началу. При чем тут, собственно, прямые и непрямые действия?

Стратегия, основанная на прямых действиях — это лобовой удар. Блицкриг. Майк Тайсон в свои лучшие годы крушил противника фантастической смесью скорости и мощи, где оба компонента были критически важны. Было много скоростных боксеров, было более чем достаточно мощных панчеров, но Тайсон уникален доведенным до предела сочетанием этих двух компонентов. И лучшие его годы — это как раз феномен неповторимости.

Прямые действия — это всегда игра на пределе возможностей. Ва-банк. Такую игру могут позволить себе либо те, кто отдает себе отчет в своем абсолютном превосходстве над соперником, либо те, кто на этот счет крупно ошибается. Но даже абсолютно сильный игрок не имеет никакого права расслабляться перед заведомо слабейшим соперником. Прямые действия не предполагают никакого иного сюжета, кроме быстроты и натиска. Любой иной создает варианты.

В реальной жизни прямых столкновений между заведомо сильным и заведомо слабым противниками почти не бывает. Просто нет смысла. Гораздо более жизненной ситуацией становится недооценка противника и переоценка своих возможностей. Когда ты полагаешь, что ты точно могуч и силен, и вдруг сталкиваешься с неприятной действительностью, что ты ошибся. Иногда — сильно ошибся.

В любом случае умный игрок всегда крайне осмотрительно относится к идее своих прямых действий, предпочитая им принуждение соперника к невыгодным для того ходам, доводя ситуацию, что называется, «до верного». То есть — непрямые действия всегда являются более предпочтительными и точно более эффективными.

24 февраля и последующие за ними события — классический пример непрямых действий третьей стороны этого конфликта: коллективного Запада. Который принял для себя внутреннее решение о разгроме путинской России и прекращение ее существования в качестве элемента, угрожающего безопасности Запада (что бы мы под ним ни понимали).

Да, безусловно, режим Путина крайне выгоден Западу и вполне его устраивает хотя бы полным отсутствием даже намека на собственную субъектность и способность к строительству любых самостоятельных проектов развития. Что в условиях ожесточенной борьбы внутри самого Запада за выбор собственного и глобального проекта развития, разрешающего накопленные и уже окончательно неразрешимые противоречия прежней модели, крайне важно. Однако режим Путина стал для Запада фактором риска как раз в условиях все более ожесточающейся борьбы внутри самого Запада. Ни одна из глобальных группировок не хочет усиления другой и ослабления своей, и потому парадоксальным образом сложился консенсус, в котором удаление со сцены России выгодно всем участникам этого соревнования. Просто чтобы не отвлекаться по пустякам, не тратить ресурс и возможности.

Звезды сошлись. Внутренняя катастрофа в самой России, жесточайший кризис мировой модели развития, подошедшей к своему краху, и, наконец, запущенная и уже идущая полным ходом трансформация под названием «новая нормальность», требующая введения мобилизационного управления для преодоления переходного периода от нормальности старой к новой системе глобального мирового устройства. Всё вместе создало предпосылки для формирования консенсусной точки зрения на Россию, и ее в достаточно короткие сроки удалось буквально спровоцировать на бессмысленную со всех рациональных точек зрения «спец-операцию» на Украине.

Как именно удалось внедрить в сознание кремлевских «стратегов» гениальную идею о проведении «спец-операции» - это вопрос к будущим историкам. Если, конечно, они вообще заинтересуются этой темой. Однако Запад крайне технологично довел ситуацию до точки невозврата и создал условия, при которых Путин перешел через эту точку, пойдя на абсолютно самоубийственное решение 24 февраля. И теперь задачей Запада стало недопущение выхода России из этой «не-войны», ее истощение и доведение до коллапса. Конечной целью, по всей видимости, является изъятие у России ядерного оружия — последний аргумент кремлевского режима, которым он пытается оперировать в борьбе за место в новом нарождающемся мировом порядке. Желающих много, мест мало. Поэтому решение «отцепить» от поезда этот вагон выглядит вполне рациональным.

Вынудив Кремль к прямым действиям, Запад создал ситуацию, в которой нет никакой разницы, каким будет зафиксирован счет на табло в матче между Россией и Украиной. Россия уйдет с поля истощенной и обескровленной. А в случае удачного развития событий — еще и разоруженная. Переходный период к «новой нормальности» займет какое-то время. Год, два. Возможно, даже лет пять. И Россия не сможет никак помешать тому, что будут разыгрывать субъекты более высокого уровня. Ее не смогут использовать в конкурентной борьбе противоборствующие стороны, что, в общем-то, и является ключевой задачей разгрома России через столкновение с Украиной.

Украина, кстати, здесь тоже исходно в числе проигравших. Чем бы ни завершился ее матч с Россией. Сейчас Зеленскому обещают золотые горы, но вряд ли у кого есть сомнения, что эти обещания будут реализованы. Задача Украины — обескровить Россию, нанести поражение Кремлю и удовлетвориться своей моральной победой. Никто не собирался и не собирается в будущем превращать ее в цветущий край. В этом смысле столкновение двух режимов — националистического украинского и гангстерско-фашистского российского проходит целиком и полностью в интересах внешней стороны и под ее диктовку. При том, что никакого прямого участия в событиях она не принимает и постарается довести процесс до логического завершения, находясь точно так же в стороне от событий, как и сейчас.

                                              Опубликовал Эль Мюрид.