БРИКС, ШОС и терроризм в Кашмире

14 февраля 2019 г. боевик-смертник из организации «Джаиш-е-Мухаммад» на автомобиле, набитом взрывчаткой, врезался в автобус, перевозивший индийских силовиков. Погибли более 40 человек. Индия сразу же заявила, что за террористической атакой стоит Пакистан, и начала «дипломатическое наступление» на Исламабад наподобие того, что она проводила в сентябре 2016 г., пытаясь изолировать Пакистан как государство — спонсор терроризма, сделать его изгоем в международном сообществе и тем самым вынудить пакистанское руководство отказаться от поддержки кашмирских боевиков. Это наступление ведется на всех фронтах, включая международные структуры. В том числе — и в БРИКС, в итоговых документах саммитов которого с недавних пор регулярно появляется пункт о борьбе с терроризмом.

БРИКС и терроризм

Вплоть до 2017 г. вопрос борьбы с терроризмом в повестке БРИКС фактически отсутствовал, несмотря на регулярные попытки Индии вынести его на рассмотрение и зафиксировать итоги в официальных документах. Объяснялось это прежде всего спецификой позиций Индии и Китая: если Нью-Дели воспринимал этот вопрос в основном в региональном ключе, пытаясь добиться осуждения группировок, базирующихся на территории Пакистана и устраивающих теракты в индийской части Кашмира, то Пекин как союзник Исламабада, в свою очередь, блокировал попытки Нью-Дели возложить вину за теракты за Исламабад и в целом препятствовал любым инициативам, которые могли быть расценены как антипакистанские. Даже на саммите в Гоа в 2016 г., который прошел вскоре после атаки боевиков на штаб бригады в Ури и гибели 19 человек, КНР, по данным индийских СМИ, категорически отказалась вносить в итоговую резолюцию пункт, признающий террористическими организациями «Джаиш-е-Мухаммад» и «Лашкар-е-Тайба». В документе содержится только упоминание «Джабхат-ан-Нусры» и ИГ, а также говорится о необходимости борьбы с терроризмом в Афганистане.

Ван И дал понять, что никаких изменений в позиции Китая в отношении Пакистана не произошло: Пекин по-прежнему рассматривает Исламабад как жертву, а не спонсора терроризма.

Однако в 2017 г. позиция китайской стороны неожиданно изменилась. На саммите в Сямэне китайцы поддержали индийское предложение о внесении в итоговую декларацию положения об осуждении терроризма. В документе выражалась озабоченность ситуацией с безопасностью в регионе и упоминалось об угрозе, которую представляют террористические группировки, такие как «Талибан», «Исламское государство» и «Аль-Каида», а также связанные с ними «Исламское движение Восточного Туркестана», «Исламское движение Узбекистана», «Хизб ут-Тахрир», «Техрик-е Талибан Пакистан» (ТТП), «Джаиш-е-Мухаммад», «Лашкар-е-Тайба» и сеть Хаккани. В Индии это было воспринято как крупный дипломатический успех. Судя по всему, Китай в данном случае преследовал две цели: во-первых, провести саммит под девизом «Углубление партнерства БРИКС для более светлого будущего» успешно и без скандалов; во-вторых, продемонстрировать Индии свою готовность к разрядке напряженности и сближению после Доламского инцидента, произошедшего за несколько месяцев до того.

В Исламабаде китайская поддержка индийских заявлений была воспринята с тревогой. Глава МИД Пакистана Хаваджа Мухаммад Асиф заявил, что Пакистану «необходимо исправить свой имидж на международной арене, не соответствующий действительности… примириться с историей и принять необходимые меры для исправления». Асиф отметил «Мы хотим сказать нашим друзьям, что наводим порядок в своем доме. Нам нужно это сделать, чтобы не столкнуться с неприятностями на международном уровне».

Позиция КНР и заявления Асифа вызвали в Индии всплеск надежд. Однако вскоре глава МИД КНР Ван И дал понять, что никаких изменений в позиции Китая в отношении Пакистана не произошло: Пекин по-прежнему рассматривает Исламабад как жертву, а не спонсора терроризма, поддерживает и высоко ценит его усилия по борьбе с боевиками. Показательно, что в декларации БРИКС, как подчеркнул посол КНР в Пакистане Сунь Вэйдун, перечислялись лишь организации, уже запрещенные к тому моменту в Пакистане. То, что позиция Пекина остается неизменной, стало очевидно по результатам голосований в Совбезе ООН, где Китай вновь заблокировал внесение в список террористов Масуда Азхара — главы «Джаиш-е-Мухаммад».

Последовательное включение в декларации БРИКС упоминаний по борьбе с терроризмом по инициативе Индии ставит вопрос: насколько группа БРИКС как площадка в принципе пригодна для обсуждения антитеррористических инициатив и можно ли в ее рамках достичь прорывных решений на этом направлении?

Тем не менее Индия продолжала на саммитах БРИКС акцентировать внимание на вопросе борьбы с терроризмом, добившись в результате того, что его упоминание стало появляться в каждой итоговой декларации. Так, в документе, выпущенном по итогам саммита 2018 г. в Йоханнесбурге, говорилось: «Мы призываем все страны реализовать всеобъемлющий подход в борьбе с терроризмом, который должен включать противодействие радикализации, вербовке, поездкам иностранных боевиков-террористов, блокирование источников и каналов финансирования терроризма, в том числе посредством организованной преступности при помощи отмывания денег, поставок оружия, незаконного оборота наркотиков и других видов преступной деятельности; ликвидацию террористических баз и препятствование использованию интернета террористическими организациями». В том же году по итогам встречи лидеров БРИКС на полях саммита «Группы двадцати» было выпущено заявление для прессы, в котором говорилось: «Мы сожалеем о террористических атаках, предпринимаемых в том числе против некоторых стран БРИКС, осуждаем терроризм во всех его формах и проявлениях… призываем к согласованным усилиям по борьбе с терроризмом под эгидой ООН на твердой международно-правовой основе».

Наконец, уже после теракта в Пулваме на встрече шерп в Куритабе 14–15 марта Бразилия как страна-председатель подтвердила, что намерена сделать борьбу с терроризмом одной из приоритетных задач БРИКС. Индийская делегация поддержала эту инициативу, призвав страны БРИКС к более тесному сотрудничеству по данному вопросу.

Последовательное включение в декларации БРИКС упоминаний по борьбе с терроризмом по инициативе Индии ставит вопрос: насколько группа БРИКС как площадка в принципе пригодна для обсуждения антитеррористических инициатив и можно ли в ее рамках достичь прорывных решений на этом направлении?

ШОС и БРИКС

Когда в июне 2017 г. Индия и Пакистан были приняты в ШОС, казалось, что Шанхайская организация заменит БРИКС как основная площадка для обсуждения вопросов региональной безопасности. В этом плане ШОС обладает рядом важных преимуществ по сравнению с БРИКС: прежде всего, в его состав в качестве членов или наблюдателей входят все крупные региональные игроки, он куда лучше структурирован и приспособлен для того, чтобы в его рамках выдвигать инициативы по борьбе с терроризмом. В структуре ШОС действует специальный орган, предназначенный для координации соответствующей деятельности — Региональная антитеррористическая структура (РАТС). Определенный оптимизм внушал предыдущий опыт работы РАТС: в его рамках Россия, КНР и державы Центральной Азии успешно согласовывали действия по борьбе с трансграничными террористическими группировками.

Однако опыт прошедших полутора лет показал, что хорошо работавшая в формате «шестерки» РАТС оказалась совершенно не приспособлена к тому, чтобы в ее рамках координировали действия спецслужбы Индии и Пакистана, прямо обвиняющие друг друга в поддержке терроризма. Фактически вопрос деятельности террористических групп в Южной Азии оказался вынесен за скобки работы РАТС. С одной стороны, это позволило и Региональной структуре, и ШОС в целом избежать паралича в момент очередного обострения индийско-пакистанского конфликта; с другой — поставило под сомнение его ценность как органа для координации антитеррористической активности для всех стран-членов ШОС. Спецслужбы Индии и Пакистана оказались не в состоянии уловить тот «шанхайский дух», о котором часто говорят применительно к деятельности ШОС, да и сложно было этого ожидать: по сути, они находятся в состоянии перманентной войны друг с другом.

Проблема в данном случае носит системный характер и вряд ли может быть разрешена на любой другой площадке, будь то БРИКС, ООН либо любое другое региональное объединение. Когда Индия говорит о борьбе с терроризмом, она подразумевает не абстрактный, а вполне конкретный терроризм на территории Кашмира, подпитываемый Пакистаном. В этой связи нерегиональные страны — члены БРИКС, такие как Бразилия и ЮАР, способны оказать Индии лишь моральную поддержку.

«Китайская стена» для Индии

В этой связи имеет смысл рассмотреть пути, которыми бы Индия могла добиться поставленной цели при помощи дипломатических маневров.

В настоящий момент Индия, какими бы дипломатическими путями она ни пыталась воздействовать на Пакистан, неизменно упирается в «китайскую стену»: без помощи и поддержки КНР она не в состоянии оказать на Исламабад давление, достаточное для отказа от поддержки кашмирских сепаратистов. То, что китайская позиция для пакистанских властей крайне важна, демонстрирует пример с Асифом и декларацией по итогам саммита в Сямэне. Но добиться этой помощи и поддержки возможно лишь в том случае, если взаимодействие с Индией станет для Китая важнее взаимодействия с Пакистаном, чего сложно добиться с учетом глубокого недоверия между политическими элитами Индии и КНР и стремления Индии сохранить стратегическую автономию. Очевидно, что Индия никогда не сможет сблизиться с Китаем сильнее, чем Пакистан, превратившийся, по сути, в страну — клиента КНР; следовательно, единственная возможность для Индии — стать для КНР настолько важным торговым партнером, чтобы экономическое сближение нейтрализовало политическое сближение КНР и Пакистана. При этом необходимо учитывать, что для КНР избыточное давление на Пакистан также неприемлемо, так как может привести к усилению в пакистанском руководстве позиций групп, ориентирующихся на арабские страны Персидского залива.

Определенного успеха Индия может добиться на международных площадках, включая ШОС. Для этого, однако, необходимо более активное участие в этом процессе России как страны, равно близкой и КНР, и Индии, и полное переформатирование всей работы РАТС с учетом специфики индийско-пакистанских отношений и перехода от «шанхайских принципов» к «шанхайским правилам», для чего, в свою очередь, необходимы ответные шаги со стороны Индии и Пакистана, не желающих интернационализации конфликта. Без допущения какого-либо уровня иностранного вмешательства (хотя бы мониторинг ситуации в Кашмире) действия ШОС сведутся к ритуальному осуждению терроризма и деятельности террористических группировок без каких-либо конкретных шагов.

РАТС оказалась совершенно не приспособлена к тому, чтобы в ее рамках координировали действия спецслужбы Индии и Пакистана, прямо обвиняющие друг друга в поддержке терроризма.

Наконец, возможен крайне маловероятный вариант, при котором Нью-Дели сумеет напрямую договориться с Исламабадом о мире без участия Пекина; но специфика отношений в треугольнике Индия — Пакистан — Китай такова, что при помощи Пекина убедить Исламабад пойти на уступки будет гораздо легче.

Таким образом, можно заключить, что роль БРИКС как площадки для координации антитеррористических действий фактически дублирует роль ШОС, особенно в условиях, когда последняя устранилась от вмешательства в борьбу с терроризмом в Южной Азии. Если Шанхайская организация планирует сохранить позицию ключевой региональной организации, в том числе в плане борьбы с терроризмом, необходимо коренным образом пересмотреть механизм антитеррористического взаимодействия в ее рамках, начав хотя бы с формирования единого списка террористических организаций, создать который ШОС так и не смогла за все годы своего существования.

Алексей Куприянов, К.и.н., научный сотрудник ИМЭМО им. Примакова РАН