Меньше месяца назад на сайте Carnegie была опубликована любопытная статья Юкон Хуана «Сломал ли Китай мировой экономический порядок?» (Did China break the World Economic Order?), в которой отмечается, что в основе торговой войны Вашингтона и Пекина лежит вовсе не соревнование по объемам экспорта и промышленного производства, а конкуренция в области технологий. Своим мнением по этому поводу поделился заведующий Отделом науки и инноваций ИМЭМО имени Е.М. Примакова РАН Иван Данилин.
Есть мнение, что между США и Китаем развернулась не торговая война, а противостояние за лидерство в области технологий. Согласны ли Вы с такой точкой зрения?
На самом деле здесь нет никакого противоречия.
У Вашингтона есть выраженное желание ограничить технологический и инновационный рост Китая и не допустить его лидерства в этой области. Эта логика органично дополняет заявленные задачи правительства США по защите американских рабочих мест и целых отраслей от конкуренции со стороны КНР. Да и сами внешнеторговые ограничения, помимо принуждения Китая к «честной» конкуренции, призваны предотвратить реинвестирование экспортных сверхдоходов Китая в новые направления развития.
Причины конфликта следует искать в истоках текущего этапа глобализации. США, фактически стоявшие у истоков норм и правил этого процесса, уже в 2000-х гг. столкнулись с парадоксом. Первоначально американские интересы заключались в открытии новых рынков, снижении издержек корпораций за счет доступа к дешевой рабочей силе. При этом шел активный «экспорт» второстепенных (с точки зрения экономики США) подотраслей и элементов производственных цепочек в развивающиеся страны. Американский же бизнес концентрировался на наиболее выгодных высокотехнологических и наукоемких направлениях. Однако со временем ситуация изменилась. Во-первых, Китай обрел значительную рыночную силу [1]. Во-вторых, произошла утечка ряда важных технологий, в том числе тех, которые ошибочно ранее считались в США менее значимыми. Помимо того, что новые технологии усиливают потенциал роста Китая, их трансфер в Поднебесную ведет к эффекту, который сами американцы называют «опустошением» рынков. В то время как в США исчезают малые и средние технологические компании-субподрядчики, сопутствующие производству и группы стартапов, соответствующие производственно-технологические экосистемы возникают в Китае (или иных странах) вокруг новых компаний-лидеров. Для США это означает, что теряются и рабочие места, и компетенции, и дополнительные возможности роста регионов и национальной экономики.
Дискуссии о возможных рисках и ответных действиях Соединенных Штатов с разной степенью активности шли со второй половины 2000-х гг., но катализатором выступил глобальный кризис 2008–2009 гг. Стали обсуждаться новые торгово-инвестиционные режимы «без Китая» (ТТИП, ТТП) и меры по развитию перспективных научно-технологических направлений и рынков (тем более, что на большинстве потерянных рынков «хай-тек» восстановить лидерство уже было проблематично). Однако быстро выявились некоторые ограничения новой политики. Особенно это заметно на примере новых цифровых технологий (от искусственного интеллекта до 5G): там, где США тратили миллиард, Китай инвестировал десятки миллиардов. Даже с учетом сохраняющегося разрыва ситуация грозила утерей лидерства уже в обозримой перспективе. Соответственно, Д. Трамп изменил акценты американской политики — вместо попыток мягкой (как теперь это видится) изоляции Китая на фоне умеренных вливаний госсредств в национальные компетенции и технологии для компенсации «провалов рынка», он перешел к жесткому ограничению потенциала роста конкурента. Тем более, что иной ответ — опережающий рост госрасходов на НИОКР — по чисто бюджетным причинам невозможен для США, а с экономической точки зрения еще и не особо целесообразен.
По каким, например, технологическим направлениям США сегодня теряют лидерство?
Таких направлений немало: от некоторых видов робототехники до систем хранения энергии и полупроводниковой продукции. В американских СМИ даже упоминались попытки Пентагона поддержать разработку специальных программно-аппаратных средств для выявления так называемых «закладок» в электронных компонентах, которые закупаются в Китае для оборонных нужд США. Но гораздо важнее, что Китай уже в обозримом будущем может выйти на сопоставимые с США позиции и по отдельным наиболее передовым технологиям, включая искусственный интеллект. В последнем случае оба государства уже сегодня являются двумя неоспоримыми лидерами, при этом Пекин планирует инвестировать в новые технологии и рынки гигантские суммы.
Судя по всему, ситуация складывается для США весьма драматично…
Драматизировать не нужно. США остаются технологическим и, что не менее важно — инновационным лидером по широкому спектру направлений. Не только передовые технологии, но и новые бизнес-модели, инновационное производство и иные важные продукты экономики знаний первым делом появляются в США.
По уровню развития технологий и научных исследований Китай заметно отстает от США. Одним из важных показателей является доля обеих стран в структуре наиболее цитируемых научных статей. На долю США еще недавно приходилось более половины (!) подобных публикаций, сегодня же — около 40%. Доля Китая растет, но все еще не достигает и 20%. Тоже самое можно сказать и о наиболее ценных патентах, находящихся за пределами персональной электроники и некоторых иных цифровых решений.
Вместе с тем Китай быстро учится инновациям, причем иногда неожиданно добиваясь успеха там, где США по тем или иным причинам не смогли в полной мере воспользоваться плодами своих же успехов. Классический пример — интернет-финансы и онлайн-торговля, которые в Китае (как, кстати, и в России) более развиты, чем в Америке. Изначальная причина заключалась в том, что традиционные рынки финансов и ритейла развивались в КНР не так быстро, как требовали стремительно богатеющие потребители, и цифровые технологии помогли китайскому рынку преодолеть существующие ограничения.
Ключевой вопрос сейчас — насколько быстро сможет китайская инновационная система в целом уйти от прежней модели имитационных инноваций и мобилизационного, догоняющего развития. Ясно, что превращение Китая из типичной страны догоняющего развития в страну-лидера по инновациям будет долгим, дорогим и крайне непростым, особенно в текущих условиях. Помимо «новой нормы» прироста ВВП (6–7% вместо прежних двузначных цифр) и иных внутренних факторов, политика администрации Трампа представляет для КНР действительно серьезную угрозу. Проблема Huawei — это лишь первая проба сил. И даже когда нынешний президент США со своим жестким, провокационным подходом, явно наработанным еще в эпоху работы на рынке недвижимости, покинет Белый дом, противоречия останутся.
Как Китай может ответить на американское давление?
Опуская симметричные или асимметричные торгово-инвестиционные ответы, ключевая зона внимания КНР — наука, технологии, инновационные экосистемы и компетенции.
О перестройке экономики китайские власти говорят с 1995–1996 гг., причем с 2006 г. переход к собственным, китайским инновациям и интенсивной модели развития был утвержден в официальных документах. Как следствие, в последние 7–8 лет КНР все более активно инвестирует в новые технологии, кадры, компетенции, инфраструктуру. Развиваются венчурный сектор и технологические компании-гиганты и университеты, а также выстраиваются инновационные экосистемы. Многие из этих мероприятий реализуются в рамках крупных «зонтичных» инициатив: программа «Сделано в Китае — 2025» (включая развитие передовых производственных технологий) и план «Интернет+» (разработка и диффузия цифровых технологий в ключевых отраслях КНР).
Медленно, но верно идут и структурные реформы, призванные обеспечить большую гибкость рынков и самой госполитики, а также формирование институтов и субъектов инновационной экономики.
Китай — это одна из немногих стран в мире, которая умеет планировать развитие на десятилетия вперед и реализовывать свои планы. Однако сейчас нужны новые компетенции управления изменениями, новые подходы. Ситуация усложняется тем, что пока подобного опыта нет ни у одной развивающейся страны (возможно, за исключением Сингапура). Ведь даже Южная Корея и Япония, нарастив мощнейшие технологические компетенции, не смогли полностью перейти на инновационный (в строгом, академическом смысле слова) путь развития, что хорошо видно по динамике роста их экономики и высокотехнологических корпораций.
Да и сам процесс институциональных и научно-технологических изменений обещает быть продолжительным. КНР сейчас находится на переломной точке своего развития, но только к 2030 году будет понятно, насколько успешно она ее преодолела. Соответственно, все это понимают и США, потому Вашингтон и старается максимально снизить потенциал развития КНР.
Кто из двух гигантов может выиграть в «войне за технологическое наследство»?
Здесь важно понимать, что между двумя странами существует очень высокий уровень взаимозависимости. Китай пока не может обеспечить полное импортозамещение целого ряда технологий. Хотя КНР остается глобальной фабрикой электроники, в сфере средств производства полупроводникового оборудования лидируют США. С другой стороны, американцы зависимы от поставок различной промышленной продукции из Китая и от китайских финансов (КНР — крупнейший держатель долговых бумаг правительства Соединенных Штатов). Следует учитывать и то, что в условиях возросшей взаимозависимости двух экономик успешность политики давления не вполне очевидна, как и возможный сопутствующий ущерб торговых войн и санкций.
В этой ситуации додумывать, кто может выиграть в «войне за технологическое наследство» невозможно, тем более потому, что эта новая гонка явно выходит за пределы 2020-х годов. Совершенно точно можно утверждать лишь то, что противостояние будет небезболезненным для Китая и непростым для США.
Впрочем, хотя замедлить КНР вполне по силам США, подорвать же китайское развитие вряд ли удастся. А, значит, в какой-то момент придется договариваться. И здесь, на самом деле, стартовые позиции очень неплохие. Есть основания полагать, что после условно «горячей» и вероятной «холодной» стадии торгово-инвестиционного и технологического конфликта обе экономики придут к некой формуле комплементарности — наподобие той, что по факту реализована в отношениях между США и странами Западной Европы. Этому будет способствовать и то, что внутри обеих стран есть мощные группы интересов, стремящиеся нормализовать ситуацию, ведь Китай — источник сверхприбылей для американских компаний и наоборот.
Может ли Россия как-то повлиять на это торгово-экономическое противостояние?
Мудро сказал В.В. Путин о том, что Россия — не пожарная команда и не может спасать всех. Нет ни одного сценария, при котором попытка принять чью-либо сторону в этой войне обернулась бы для нас понятной выгодой или хотя бы нулевыми рисками. А, значит, следует рационально рассчитывать свои силы и, главное, четко определять свои интересы и возможности в текущей крайне непростой ситуации.
Мы не заинтересованы ни в дополнительных конфликтах с США, ни, тем более, в противоречиях с Китаем. При этом, даже не говоря о фундаментальной науке, свое слово в той же цифровой сфере, в некоторых передовых производственных технологиях и на иных направлениях мы сказать можем. И понимание этого у зарубежных контрагентов есть.
Как следствие, есть возможности продуктивной научно-технологической кооперации с китайской стороной. Их надо использовать, не входя в клинч с США. С другой стороны, есть задачи смягчения ограничений США в технологической сфере — ими надо заниматься. Мне кажется, многие обозреватели сейчас недооценивают, насколько больно санкции и иные ограничения США ударили, например, по нашим возможностям высокотехнологического экспорта и импорта, выхода отечественных предприятий на новые рынки или получения зарубежных «умных» денег.
Что же до самого конфликта, то максимум, что мы можем сделать — это выработать алгоритм действий, вероятно, синхронизированный со странами Евросоюза, многие из которых, как мне кажется, трезво оценивают ситуацию и гораздо сильнее озабочены последствиями торговых войн, чем те же США, Китай и сама Россия.
Беседовала Анастасия Толстухина.
Оценили 5 человек
9 кармы