Фото: Самолёт Ту-134А авиакомпании «Аэрофлот», аналогичный тому, что был частично захвачен вооружёнными террористами 18 ноября 1983 года
Ноябрь 1983 года. Тенгиз Абуладзе снимает в Батуми «Покаяние». В январе 1987-го фильм выйдет на широкий экран, в премьерный год его посмотрит более 13 миллионов. Картина будет отмечена Большим призом жюри на Каннском кинофестивале. А главное — «Покаяние» станет одним из идейных императивов Перестройки.
В ноябре в Батуми зарядили проливные дожди. Съемки приостановили. Гега Кобахидзе, игравший молодого Торнике Аравидзе, внука диктатора Варлама Аравидзе, попросил отпустить его на недельку домой в Тбилиси, поскольку вместе со своей избранницей Тиной он собирается сыграть свадьбу.
За посредничеством Гега обратился к актрисе Ие Нинидзе (в фильме — Гулико Аравидзе), и «советская Одри Хэпберн», как ее называли после фильма «Небесные ласточки», оказала содействие. В итоге Абуладзе разрешил, но с условием — когда погода наладится, он их обоих вызовет для продолжения работы. Кобахидзе улетел в Тбилиси, Нинидзе — в Москву на съемки в другой картине.
Через несколько дней Нинидзе возвратилась в Тбилиси. Самолет приземлился, однако из него никого не выпускали. Из иллюминаторов было видно, что на летном поле происходило что-то чрезвычайное — люди, множество «скорых». Как оказалось, именно в это время воздушная гавань приняла самолет Ту-134, захваченный бандой вооруженных террористов. И, о Боже, среди них были… и молодожены — Герман Кобахидзе и Тинатин Петвиашвили!
Для всей советской Грузии случившееся стало настоящим шоком. Но — шоком по-разному…
Руководил бандой 25-летний художник Иосиф (Сосо) Церетели, сын знаменитого члена-корреспондента Академии Наук Грузинской ССР, профессора Тбилисского Государственного университета Константина Церетели. С отцом, «этим прислужником режима», он почти не общался, почти не разговаривал и с матерью, пытавшейся сберечь семейный покой. Что они понимают? И что могут понять… в настоящем искусстве, в музыке — Мике Джаггере или в Led Zeppelin?..
Кадр из фильма Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Одну из главных ролей в картине первоначально играл Герман Кобахидзе, оказавшийся среди угонщиков самолёта
Каха и Паата Ивериели, двадцати девяти и двадцати семи лет. Оба врачи, оба окончили в Москве Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Отец — заведующий кафедрой Института усовершенствования врачей, профессор. Мать — домохозяйка.
Герман (Гега) Кобахидзе, двадцати трех лет. Актер киностудии «Грузия-фильм», выпускник театрального института. Его отец, известный, но опальный сценарист, кинорежиссер, актер и композитор, имел другую семью; мать — актриса Грузинского театра юного зрителя.
Красавчика Гегу начали снимать с юного возраста, и он был избалован вниманием. Кобахидзе сыграл в картинах «Приключение Лазаре» (1973), «Переполох» с Софико Чиаурели (1975), «Пусть он останется с нами» (1975), «Птичье молоко» (1976), «Дюма на Кавказе» (1979), «Для любителей решать кроссворды» (1981).
Именно о нем, несостоявшемся герое для фильма «Покаяние», следствие отзывалось так: «Дед Геги Кобахидзе погиб на войне. А внук разрисовал стены своей комнаты фашистской свастикой, носил на шее металлический крест капеллана гитлеровской армии. В его доме члены банды тренировались в стрельбе из пистолета, у него в доме обнаружен, составленный собственноручно, детальный график с расчетами предполетной подготовки и движения самолета. Именно ему принадлежит идея и вся организация приведшей к кровавой трагедии инсценировки свадебного путешествия, проноса в самолет оружия, как и участие в его приобретении.
Взяв на себя роль идейного вдохновителя группы, он проявлял активность во всех делах, требуя, чтобы вся группа действовала как один человек. В самолете отличился особо жестоким и циничным отношением к пассажирам, терроризируя их постоянными угрозами взорвать гранатой самолет».
Тинатин Петвиашвили, девятнадцати лет, студентка третьего курса Тбилисской Академии художеств. Отец — научный сотрудник, жил в Москве; мать — научный сотрудник кафедры физики Тбилисского государственного университета. Это она, красивая девушка «с детским голосом», стояла с гранатой у входа в захваченный самолет и выкрикивала угрозы бойцам спецназа…
Раджен Микаберидзе («Финансист»), двадцать пять лет. Его отец являлся управляющим трестом «Интуриста», мать — домохозяйка. Оружие для акции было приобретено на деньги именно Микаберидзе.
Григол Табидзе, тридцати двух лет. Трижды судим за грабеж, угон автомобиля и злостное хулиганство. Его отец руководил проектным бюро Государственного комитета профессионально-технического образования Грузинской ССР. Мать работала педагогом.
…Когда Геге исполнилось два года, его отец снял милую черно-белую немую короткометражку «Свадьба». Мечтания юноши о марше Мендельсона, под звуки которого он поведет любимую под венец, разбиваются в тот день, когда с огромным букетом в руках он решается сделать ей предложение, а вместо этого становится невольным свидетелем ее свадьбы с другим.
Свою свадьбу повзрослевший Герман устроил в бело-кровавых тонах. 16 ноября он продиктовал Тине письмо к пилотам следующего содержания: «Летчики! Мы, 7 человек, требуем посадить самолет на одном из аэродромов Турции. Мы вооружены. Если вы нас обманете и не подчинитесь нашим требованиям, мы взорвем самолет».
К моменту прибытия в Тбилиси сотрудников Группы «А» КГБ СССР, на руках этой «золотой молодежи» уже была обильная кровь — они застрелили двух летчиков, бортпроводницу и пассажира. Еще шестеро были ранены.
Предпринятый штурм, занявший всего восемь минут, не оставил подонкам ни одного шанса на успех. Содрогаясь от ужаса, пассажиры в красках опишут на следствии все, что они пережили, что испытали от действий этих ублюдков. То, как вели себя они по отношению к заложникам, напоминает действия террористов в «Норд-Осте» и Беслане.
Нелюди заставляли пассажиров прикрывать иллюминаторы руками и телами, грозили расстрелами и подрывами гранат, отказывали в медицинской помощи и не давали ходить в туалет: «Все вы скоро умрете, поэтому нечего стесняться, надобности можно справлять прямо на месте».
1 августа 1984 года в Тбилиси начался судебный процесс. На скамье подсудимых не было Иосифа Церетели, скончавшегося в тюрьме. Последний день суда, день вынесения приговора, назначили на тринадцатое августа. В Тбилиси стояла поистине невыносимая жара.
Все оставшиеся в живых мужчины-террористы, а также иеромонах Теодор (Чихладзе), о нем речь будет идти особо, получили расстрел; Тинатин Петвиашвили определили пятнадцать лет заключения в ИТК общего режима.
Герман (Гега) Кобахидзе с детства снимался в грузинском кино. После «Кровавой свадьбы» его роль в «Покаянии» сыграл Мераб Нинидзе — двоюродный брат Ии Нинидзе
Президиум Верховного Совета Грузинской ССР просьбы осужденных о смягчении приговора отклонил. Приговор был приведен в исполнение 3 октября. Хотя по Тбилиси еще долго ходили слухи, что осужденных все-таки помиловали и отправили в некую сибирскую колонию строгого режима.
Штурм в аэропорту Тбилиси… Об этой классической операции Группы «А» много написано. Однако редакция «Спецназа России» предлагает читателям узнать о ней из первых рук — от тех, кто принимал в событиях ноября 1983 года непосредственное участие. Встречу с ними организовал вице-президент Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Владимир Игнатов, сам являющийся участником тех событий.
Из газеты «Вечерний Тбилиси»:
«18 ноября в Тбилисский аэропорт к рейсу №6833 по маршруту Тбилиси — Батуми — Киев — Ленинград прибыл свадебный кортеж. Супруги Герман Кобахидзе и Тинатин Петвиашвили инсценировали свадебное путешествие. Их должны были сопровождать Давид Микаберидзе, Иосиф Церетели, а также ничего не подозревавшие об истинных целях «путешествия» свидетели-подружки невесты Анна Мелива и Евгения Шалуташвили. Последней невеста вручила свою сумку, в которой, как выяснится позже, находились пистолеты, ручные гранаты, холодное оружие.
У бандитов был разработанный план, как избежать досмотра ручной клади. Для этой цели они и пригласили накануне на свадьбу Анну Варсимашвили, дежурную международного сектора службы организации пассажирских перевозок Тбилисского аэропорта.
Пути сближения с Варсимашвили члены группы искали давно. А установив приятельские отношения, приурочили свадьбу к ее дежурству. Да и оформили свои брачные отношения Кобахидзе и Петвиашвили лишь накануне реализации плана группы.
Ничего не подозревая, просто желая удружить приятелям, Варсимашвили нарушила инструкцию и пропустила их на посадку без досмотра и спецконтроля, за что и была привлечена к уголовной ответственности (три года условно — Авт.).
Другие члены банды — братья Каха и Паата Ивериели, Григорий Табидзе — присоединились к «новобрачным», пройдя через общий зал с остальными пассажирами.
Пассажиры заняли места. Но вылет задерживался из-за метеоусловий. В салоне, тем временем, разыгрывалось продолжение свадьбы. Пили шампанское, курили, ходили по салону, громко переговаривались, обменивались шутками…»
Публикация от 27 августа 1984 года
Ирина Николаевна Химич, бортпроводница:
— С самого начала рейс сопровождался проблемами. Еще до взлета один из пассажиров устроил пьяный дебош. По этой причине произошла задержка вылета на час-полтора. Лететь пришлось в плохих метеоусловиях, а когда пролетали над Кутаиси, экипаж принял решение развернуть самолет и лететь обратно в Тбилиси. Необходимо было сообщить об этом пассажирам, которые и без того находились уже «на взводе».
Чтобы оценить обстановку, я вышла в салон и увидела, как один из пассажиров стоял в проходе с гранатой в руке и кричал, чтобы все немедленно легли на пол, угрожая в противном случае взорвать самолет. Одновременно другой пассажир (как оказалось позднее, оба террориста были братьями) ударил по голове бутылкой шампанского сидящего впереди мужчину, а затем еще и выстрелил ему в голову. Этот мужчина потом еще долго оставался в живых.
Тинатин (Тина) Петвиашвили и Герман (Гега) Кобахидзе. Своё свадебное путешествие они решили ознаменовать терактом, цель — вылет за пределы страны. Любой ценой…
Меня же террористы схватили в охапку и потащили в наше служебное отделение с тем, чтобы сообщить экипажу о захвате самолета и о первоначальном требовании лететь в Турцию. Однако они поняли, что я могу передать информацию на землю и оттолкнули меня прочь. Затем стали стучать в кабину пилотов.
Герой Советского Союза Владимир Бадоевич Гасоян, штурман:
— Накануне у меня был очень тяжелый 12-часовой маршрут Ленинград — Киев — Батуми — Тбилиси. И тут новый перелет. Отдохнуть толком не удалось. Однако рейс задерживался. Долг штурмана обязывал меня внести коррективы в план полета, который всегда рассчитывается по минутам. Поэтому на борт я поднялся самым последним, когда все пассажиры, а также члены экипажа уже находились в самолете. И это сыграло, как оказалось, очень важную роль: террористы, которые у трапа пересчитали пассажиров и запомнили членов экипажа, так и не увидели меня.
«Нырнув» в кабину пилотов, первым делом я спросил у членов экипажа: «Где мой пистолет?» — командиру, второму пилоту и штурману было положено иметь при себе пистолет. В этот же раз оружие получали без меня. Я всегда очень ответственно относился к оружию, а еще я всегда задвигал шторку, которая отделяет кабину штурмана от кабины пилотов. Если человек несведущий войдет и увидит кабину штурмана, закрытой этой шторкой, то ему покажется, что кабина пилотов на этом заканчивается, и больше там никого нет.
Полет проходил в штатном режиме. Достигнув аэропорта Батуми, мы начали снижаться, заняли высоту аэродрома, после чего надо было идти на посадку. Батумский аэродром — очень сложный для посадки, например, если дует сильный боковой ветер, то при торможении самолет может просто выбросить из полосы, а если ветер попутный — то полосы может не хватить. Вот и в этот раз диспетчер запретил посадку и отправил нас на запасной аэродром в Тбилиси.
Нам пришлось убрать шасси и снова начать набирать высоту, и, как сейчас помню, в этот самый момент я услышал посторонние звуки, доносящиеся из салона — хлопки и крики от боли проверяльщика Шарбатяна, стоявшего в дверях кабины пилотов.
Из газеты «Вечерний Тбилиси»:
«В 15 часов 43 минуты самолет взял курс на Батуми. Спустя несколько минут после взлета бандиты начали незаметно распределять между собой оружие.
Далее события разворачивались стремительно.
В 16 часов 13 минут Каха Ивериели и Иосиф Церетели поднялись со своих кресел и направились в сторону пилотской кабины. Это было сигналом для остальных.
Табидзе шепнул Паате Ивериели, что сидящий впереди мужчина, кажется, работник милиции, сопровождающий самолет, и его надо обезвредить. П. Ивериели, схватив бутылку из-под шампанского, с размаху нанес удар по голове мужчины. Затем, уже в смертельно раненого пассажира в упор выстрелил Г. Табидзе. Так был убит Алуда Соломония, начальник управления «Рустагаза».
Вслед за первым выстрелом последовали другие. Увидев пассажира в форме пилота гражданской авиации и приняв его за члена экипажа — им оказался А. Плотка, — Табидзе трижды выстрелил в него. Микаберидзе тоже выстрелил в Плотку, а затем и во вскочившего с кресла пассажира Гвалия. Оба были тяжело ранены.
Паата Ивериели и Кобахидзе, подняв гранаты, угрожают взорвать самолет в случае сопротивления со стороны пассажиров, приказывают им лечь на пол. Каха Ивериели вместе с Церетели, силой, под угрозой оружия, заставляют бортпроводницу В. Крутикову оказать содействие в проникновении в пилотскую кабину.
О том, что происходило в пассажирском салоне, экипаж еще не знал: шум двигателей и бронированная перегородка гасили звуки выстрелов. На стук В. Крутиковой дверь пилотской кабины открыл штурман-инспектор З. Шарбатян. Тут же, не говоря ни слова, в него выстрелили. Один раз — Табидзе и шесть раз — Каха Ивериели. Преступники бросились к пилотам, ведущим самолет. Вскочивший со своего места бортмеханик Анзор Чедия был сражен наповал пулей, выпущенной Табидзе.
Тут раздались ответные выстрелы с задрапированного занавеской штурманского места. Штурман В. Гасоян, мгновенно оценив ситуацию, первыми же выстрелами сразил насмерть Г. Табидзе и тяжело ранил К. Ивериели и И. Церетели.
Ситуация была чревата потерей управления, разгерметизацией кабины, пожаром и взрывом кислородной системы самолета.
Действия В. Гасояна позволили экипажу внести смертельно раненого З. Шарбатяна в кабину и заблокировать дверь».
Герой Советского Союза Ахматгер Гардапхадзе, командир корабля:
— Мы вчетвером сидели в кабине пилота. Раздается стук-пароль, я посмотрел в глазок, это была бортпроводница. Когда проверяющий открыл дверь, в кабину ворвались двое, они прятались за стюардессой. Они открыли огонь и убили Шарбатяна пятью выстрелами. Как только я потянулся за пистолетом, они схватили меня с двух сторон и стали кричали: «Не двигайся, мы тебя убьем, уничтожим всех». Один из членов экипажа, сидящий в кресле, спросил: «Что вы хотите? Зачем вы убиваете?» В ответ он получил несколько выстрелов.
Герман Кобахидзе в художественном фильме «Переполох» с Софико Чиаурели, 1975 год
Тогда мне было около сорока лет, я имел двадцатилетний опыт. Я был в самом зените. Впереди была вся жизнь полная успехов. Но получилось по-другому. Этот день остался в моей памяти страшным кошмаром. В тот день преступники просто устроили штурм — никаких переговоров, диалога ни с бортпроводницами, ни с нами не было.
Герой Советского Союза Владимир Гасоян, штурман:
— Не трогая шторку, отделяющую меня от кабины пилотов, я осторожно посмотрел через щелочку. И что же? В кабину врываются какие-то люди с оружием и срывают наушники с пилотов. Один из бандитов приставил пистолет к виску командира экипажа. Затем из своего кресла встает бортинженер и спрашивает: «Что вам надо, кто вы такие?» В ответ бандит мгновенно приставляет пистолет к его груди и дважды стреляет. Я вижу, как тело бортинженера падает назад в кресло, а по рубашке бежит красная тонкая струйка…
Не долго думая, я выхватил свой пистолет и снял его с предохранителя. Не обнаруживая своего присутствия, опять же, через щелочку, я прицелился и спустил курок, однако выстрела не последовало, пистолет лишь щелкнул. Затем прицелился снова и выпустил три пули в область сердца стоявшего рядом со мной бандита. Он тут же рухнул, а его соучастник, находившийся здесь же, не в силах понять, откуда ведется стрельба, стал в панике кричать. Этот второй негодяй не был хорошо виден мне, поскольку стоял позади кресла, где сидел убитый бортмеханик. Мне оставалось целиться ему в голову. Выстрелив так же три раза, мне удалось попасть ему в шею. Он с диким криком, вероятно тяжелораненый, вырвался из кабины и убежал.
Таким образом, кабина была освобождена, но остальные бандиты, стремясь переломить ситуацию в свою пользу, устремились в нее. Командир экипажа Ахматгер Гардапхадзе, имевший возможность видеть из открытой кабины весь салон, встретил бегущих огнем из своего пистолета.
Когда мы доложили земле обстановку, сухумский диспетчер предложил совершить посадку в аэропорту Сухуми, который был для нас ближе, чем Тбилиси. Предложение было принято, после того как был выполнен разворот почти на 90 градусов и принят курс на Сухуми, тот же диспетчер сообщил, что при посадке нам не хватит полосы. Так, в этой и без того тяжкой ситуации на недостаточной высоте нам пришлось развернуть самолет еще раз и вернуться к своему прежнему курсу на Тбилиси.
После того, как были отстреляны все патроны двух пистолетов, необходимо было запереть дверь в кабину, что в тех условиях оказалось невыполнимым. На проходе лежало грузное тело убитого бандита, оттащить его в сторону требовало немалых усилий, что не представлялось возможным в условиях завязавшейся перестрелки.
Чтобы предотвратить повторное проникновение бандитов в кабину, экипаж начал «бросать» самолет вверх и вниз, то есть искусственно создавать перегрузки. И как раз в это время наша вторая стюардесса, Валя Крутикова, оказалась в кабине. Как сейчас помню, сквозь слезы она восклицала: «Ребята, летите в Турцию! Нас собираются взорвать!»
Мы с командиром попросили ее оттащить тело преступника с порога кабины, чтобы мы смогли захлопнуть дверь. Валя была худенькой девушкой, метр шестьдесят ростом и весом не более пятидесяти пяти килограмм. Мертвый же бандит — настоящий амбал! Однако она схватила его за плечи и вытянула из кабины! Я поразился, откуда только взялись у нее на это силы.
Как только ноги бандита оказались за пределом кабины, я захлопнул дверь и запер ее на защелку. Нам удалось немного успокоиться и нормально продолжить полет, через некоторое время мы благополучно совершили посадку в Тбилиси. С земли дали указание зарулить на вертолетную площадку, подальше от других самолетов и заглушить двигатель.
…После всего случившегося грузинское общество, точнее его интеллигенция, разделилась по поводу случившегося. Инициативные лица начали сбор подписей под петицией о помиловании осужденных и замене высшей меры наказания на максимальный срок тюремного осуждения. Но близкие и друзья погибших при захвате самолета также собрали подписи — с требованием привести приговор к исполнению.
Эмигрантский журнал «Страна и мир», издававшийся в Мюнхене, заметку о трагедии в Тбилиси завершил таким характерным пассажем: «Сейчас все грузинские высокие инстанции (суд, прокуратура, правительство и т. д.) получают поток писем с угрозами: если с арестованными «что-нибудь сделают», то всю Грузию потрясет волна массового террора. История последних лет показала, что Грузия сейчас — может быть, единственная из союзных республик СССР, где это может быть и не пустой угрозой» (№ 3, 1984 г.).
Обложка журнала «Гражданская авиация». Командир корабля — инструктор Ахматгер Гардапхадзе, командир корабля — стажёр Станислав Габараев и штурман Владимир Гасоян. Август 1984 года
Чтобы расставить все точки над «i», власти подготовили двухчасовую передачу «Бандиты», показанную по грузинскому телевидению 23 августа. В ней самым подробным образом был освещен ход этого дела, включая фрагменты судебного заседания. То было тяжелое телевизионное зрелище, и после него некоторые заступники, ужаснувшись, сняли свои подписи.
«Несколько десятков телефонных звонков последовало на студию в тот же вечер, — сообщала газета «Вечерний Тбилиси». — Был среди них и такой, весьма авторитетный звонок: мол, справедливость приговора под сомнение не ставится, но нужны ли еще жертвы?
Но жертвы ли? Кара — не самоцель, а вынесенная правосудием от имени общества квалификация содеянному. Цель правосудия заключается в утверждении принципа неотвратимости расплаты. Без этого принципа, утверждающего неизбежность возмездия, общество не может существовать. Безответственность за злодеяния уже сама по себе социально опасна».
С этими словами трудно не согласиться. После того, как банду Шамиля Басаева выпустили из Будённовска в Ичкерию, грянули Кизляр и Первомайское, «Норд-Ост» и Беслан.
Пройдет всего восемь лет и в ноябре 1991 года, во время правления президента-нациста Звиада Гамсахурдия газета «Свободная Грузия» опубликует «разоблачительную статью» о том, как под руководством Шеварднадзе была проведена «бессмысленная бойня», убийство молодых «борцов за свободу и независимость», пытавшихся покинуть на самолете «империю зла».
Тина Петвиашвили будет амнистирована и выйдет на свободу. Одновременно в сквере авиагородка будет совершен акт вандализма: памятный камень с фамилиями погибших пилотов и бортпроводницы вывернут из земли и осквернят.
Другое время — другие герои. Только могут ли быть героями террористы? Нынешние события в Укро-Майдании показывают, что могут, и вот уже портрет нациста Степана Бандеры печатают на школьных тетрадях.
На суде у них спросили: «Вы же все дети высокопоставленных родителей. Взяли бы туристические путевки в Турцию и остались бы там, попросили политического убежища!?»
Ответ был обескураживающий: «Если бы мы таким путем сбежали в Турцию, нас бы приняли за простых эмигрантов. Вот Бразинскасы, отец и сын, улетели с шумом, со стрельбой, стюардессу Надю Курченко убили, так их в США в почетные академики приняли…»
Комментарии излишни.
Ирина Химич, бортпроводница:
— Услышав ответную стрельбу и не в состоянии сообразить, откуда она ведется, бандиты подались в другой конец салона. Валентину бросили в багажное отделение, где она и сидела какое-то время. Я находилась в салоне и сделала попытку оказать помощь тяжелораненым, которые истекали кровью. Увидев, как я достаю из кармана платок, террористы решили, что у меня оружие и ударили прикладом пистолета по голове, от чего я потеряла сознание. В то время, пока самолет оставался захваченным, они били меня по голове еще неоднократно. У меня была разбита вся голова и образовалась опухоль. В какой-то момент перестрелки они просто поставили меня перед собой в качестве живого щита, положили мне на плечо оружие и начали таким образом отстреливаться. То, что в меня не попала ничья пуля, иначе как чудом не назовешь.
Потом я пыталась как-то утихомирить бандитов, старалась убедить, что, конечно же, мы летим в Турцию. А сама в это время увидела в иллюминатор, как с обеих сторон к самолету приблизились истребители… Когда террористы поняли, что мы приземляемся в тбилисском аэропорту, то побежали в хвостовую часть. Один из них убежал в конец салона и застрелился (Микаберидзе — Авт.). Насколько я поняла, все террористы к моменту посадки были ранены. Один был ранен в шею и сидел в багажном отделении. Другой — в ногу, еще двое были оба ранены в легкое и сильно хрипели.
Желая вырваться «на свободу», они тут же превратили салон самолёта в мини-концлагерь. На фото Герман Кобахидзе
Еще во время полета я успела открыть дверь самолета — чтобы не заклинила в случае, если посадка окажется жесткой. Когда самолет уже катился по полосе, я решилась на ходу выпрыгнуть из него… До земли было не менее двух метров, скорость — около тридцати километров в час, на ногах — туфли с высоченными шпильками. И я… прыгнула! В свое время была спортсменкой, выступала за сборную Грузии по волейболу, и это меня выручило в той ситуации. Оказавшись на земле, я быстро сгруппировалась, чтобы не угодить под шасси… Как оказалось потом, я повредила себе позвоночник, но зато ничего не сломала, даже каблуки остались целы! Немного моросил дождик, я ощутила приятную мягкую траву, от души отлегло.
И тут я услышала автоматную очередь и крики: «Стой! Стрелять буду!» Снова автоматная очередь. Помню, что упала в мокрую траву и что мне было очень хорошо… Нашли меня случайно только через пять-шесть часов. Мимо проходила начальница Службы бортпроводников и услышала мое бормотание: «У меня муж моряк, дочке два года, что с Валей?» С этим меня и привезли в госпиталь.
Там я пришла в себя и постоянно спрашивала про Валю Крутикову. Я пыталась заставить ее прыгнуть вместе со мной, но она так и не решилась… Позже я узнала, что тот самый раненый в шею бандит застрелил Валю в багажном отделении…
Герой Советского Союза Владимир Гасоян:
— После того, как заглушили двигатели, сидим и ждем, что же будет дальше. Пограничники зачем-то ведут огонь по самолету. «Что вы делаете?! Вы же нас убьете!» — кричал по радиостанции командир экипажа. Потом стрельба прекратилась, из кабины мы слышали, что ведутся какие-то переговоры. Мы открыли «форточку» в нашей кабине и кто-то отважился подойти снизу и переговорить с нами: «Ребята, покиньте самолет, есть угроза, что вас взорвут!»
Как мы могли покинуть самолет? У нас в кабине, конечно же, был аварийный канат, закрепленный на потолке. Он выбрасывался в эту самую форточку, но втиснуться в нее смогли только самые стройные члены экипажа. Тяжелораненый Шарботян попросил вообще не трогать его и оставить как есть.
Я оказался на земле. Шел холодный моросящий дождь, — а был ноябрь месяц, 18-е число, — на меня накинули пальто и отвели в комнату отдыха. Кругом собралось полно людей, а у меня в голове только одна мысль: «Бедные мои дети, сейчас ведь посадят меня в тюрьму за убийство человека, как они будут расти без меня?» Очень я сокрушался о своей судьбе, было обидно, что только совсем недавно осуществил свою мечту и стал летать, а тут, неизвестно, сколько лет дадут…
Пришел командир летного отряда. «Так, всем расступиться! — наливает мне в граненый стакан водки. — Володя, пей!» — «Да вы что, я же на работе, потом скажут, что был пьяный!» Все-таки выпил и закусил мандаринами, закурил сигарету, хоть никогда и не имел такой привычки.
Потом прибыло все руководство и начались опросы. Каждый член экипажа должен был рассказать всю, известную ему информацию: о количестве преступников, об оружии в их распоряжении. Родители террористов тоже прибыли в аэропорт. Весь процесс затянулся до утра.
Полковник Владимир Николаевич Зайцев, ветеран Группы «А»:
— Разработкой плана возможного штурма мы начали заниматься сразу по прилете в Тбилиси, пока шли переговоры с преступниками. На стоящем тут же, в аэропорту, однотипном лайнере осмотрели все нужные нам люки и лючки, возможные проходы и конструкторские особенности.
Началась непосредственная подготовка. Мне поручили возглавить штурмовую группу, которая должна была действовать в носовой части самолета. Вторую группу возглавил Михаил Головатов, третью — Владимир Забродин. Виктор Карпухин, отличившийся при штурме дворца Амина, рвался в ряды штурмующих, но Геннадий Николаевич Зайцев как отрезал: «Герой Советского Союза у нас в Группе один. Надо тебя поберечь!»
Ветеран Группы «А» полковник Владимир Зайцев: «Штурм самолёта и эвакуация пассажиров в общей сложности заняли восемь минут. Мы обезвредили всех террористов…»
Нашему богатырю поручили руководство группой поддержки и осуществление связи со штабом, а также координацию действий штурмующих групп. Я взял себе двоих сотрудников, которые по сравнению с другими ребятами Группы «А» выглядели едва ли не миниатюрными. Дело в том, что путь, по которому мы должны были проникнуть в самолет, требовал прежде всего гибкости и ловкости. Да и средства защиты заметно затрудняли наше продвижение.
Не обошлось без наших обычных «накладок». С одной стороны, прокурор республики, безуспешно попытавшийся запугать преступников статьями УК, утомленный тяжестью бронежилета и риском быть застреленным на ВПП, безо всяких обычных для судейского сословия раздумий дал санкцию на физическое уничтожение террористов. С другой, мы получили приказ Комитета провести операцию, разумеется, без применения огнестрельного оружия. Поэтому главным нашим вооружением стали пистолеты с пластиковыми пулями в обойме: убить не убьешь, но при попадании мало не покажется.
Эдуард Шеварднадзе в последнем слове к «альфовцам» более чем прозрачно намекнул, что отнюдь не возражает, если мы уничтожим всех террористов, и просил только об одном — поберечь пассажиров и самих себя. Пожелал успеха и тихим голосом попросил для нас помощи у Господа.
Ирина Кундеренко, пассажир:
— Когда самолет приземлился, на мое сиденье сел Паата Ивериели. Я легла на пол… Он спросил: «Что, ранена? Покажи, где ранение, я сам врач». Он посмотрел на рану и сказал: «Это тяжелое ранение, ты, наверное, уже не выживешь… Если хочешь, я тебя пристрелю, чтобы не мучилась!»
Двигаясь от кресла к креслу, я просила помощи. И вот мне навстречу выскочил худенький, молодой человек. Пули тут же просвистели над ним. Двигаться в салонах преступники запрещали. Молодой человек раскрыл свое кресло, освободил переднее место, и меня положили. Он осмотрел мои раны. Ползком пробрался между кресел, прося чистые платки, духи. Он обработал мне раны, перевязал и уложил себе на колени. И тут я потеряла сознание.
Ираклий Киладзе, так его звали, организовал сидящих рядом сделать массаж сердца, сам делал искусственное дыхание. Когда я пришла в себя, его руки неотрывно следили за моим пульсом. Боясь, что у меня повреждено легкое, он просил дышать ровно и сдерживать кашель. На короткое время оставлял меня, чтобы оказать помощь другим пострадавшим от пуль пассажирам. Не раз приходилось ему возвращать меня из-за темной пелены, застилавшей мне глаза. И всякий раз, когда свистели пули, он заслонял меня своим телом, говоря, что у меня есть дочурка, и я должна оставаться жить ради нее.
До 31 декабря 1983 года я находилась на лечении в госпитале. После выздоровления мы опять встретились и подружились. Я познакомилась с его семьей. Это очень внимательные, теплые, душевные люди. Оказалось, что Ираклий мечтал стать врачом.
Фото: Участники событий в Тбилиси: полковник Владимир Зайцев, вице-президент Международной Ассоциации «Альфа» Владимир Игнатов, бывшая бортпроводница Ирина Химич и Герой Советского Союза Владимир Гасоян. Весна 2015 года
О вооружëнном захвате пассажирского самолета Ту-134 бандой «золотой» грузинской молодежи и тяжелейшей специальной операции, проведëнной в ноябре 1983 года, в аэропорту Тбилиси, сотрудниками Группы «А» КГБ СССР, – рассказ членов экипажа и ветеранов «Альфы».
Полковник Владимир Зайцев, ветеран Группы «А»:
— Так получилось, что террористы нас все-таки заметили: самолет решили осветить прожекторами и сделали это весьма неудачно. Наши тени стали видны из иллюминаторов. Из лайнера на ломаном русском языке завопили, чтобы мы уносили ноги, иначе взорвут всех. Вслед за этим что-то упало к моим ногам. Сердце, кажется, остановилось — все… Секунд через пять-десять посмотрел — оторванная телефонная трубка.
Недаром говорится, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Когда, наконец, поступила команда готовиться к проникновению на борт, нас уже едва не трясло от психологического напряжения. К тому же в преддверии боевой горячки, как обычно, поневоле начинаешь думать о родных-близких. Я вдруг отчетливо осознал, что сын мой совсем еще крошка, и если сегодня мне не повезет, как ему будет тяжко без отца в этом жестоком мире.
Распределились так: я иду первый, за мной — Виталий Демидкин, за ним — Володя Серёгин. Строго-настрого приказал ребятам, что если мне достанется пуля или осколок, внимания не обращать, а бежать прямо по мне вперед, и выполнять задачу по обезвреживанию террористов.
По команде штаба стали занимать свои исходные позиции на фюзеляже самолета. Зная особенности данного типа лайнера, я понимал, что по своей комплекции (хотя и не «карпухинской») и в бронезащите там, где было намечено, проникнуть в самолет без посторонней помощи не смогу. Поэтому пришлось толкать первыми моих более «миниатюрных» товарищей, которые могли бы потом протащить и меня. Подождав примерно полминуты, стал подниматься сам.
Именно он, Владимир Бадоевич Гасоян, сорвал планы террористов по захвату воздушного судна. Весна 2015 года
Когда с помощью технического приспособления мне это удалось сделать, то чуть не застонал от досады: дорогие мои лейтенанты все еще торчали у места проникновения в самолет, тогда как должны были уже находиться внутри. Причина проста: в средствах защиты пролезть в предназначенную для нас «дыру» они просто не могли.
Голова в таких ситуациях работает быстрее компьютера. По моей просьбе Серёгин лег спиной в сторону иллюминаторов лайнера, чтобы закрыть меня. Я моментально сбросил свои «доспехи». Опасность и злость на непредвиденную задержку заставили проделать это в весьма неудобном месте, между прочим, с такой скоростью, что куда там солдату-первогодку, отрабатывающему под началом свирепого сержанта армейскую «коронку» «подъем-отбой».
И вот я внутри лайнера. Темно, как в колодце. Руки коснулись чего-то холодного и неприятного. Так-с, труп. Скорее всего, бортмеханик. Бывший. Оттащив тело в сторону, принял от своих товарищей оружие, радиостанцию, средства защиты, после чего стал протаскивать в самолет Виталия. С большим трудом, но удалось. Следом, скрипящего и скрежещущего, затащили Серёгина. Уже потом выяснилось: бронежилеты настолько пострадали, что их пришлось списать. Но в тот момент мы меньше всего думали об этом.
Началась «работа», и каждый из нас превратился в «боевую машину», нацеленную только на выполнение поставленной задачи.
Рискую подвергнуться остракизму со стороны наиболее гуманной части читателей, но мы не оказали помощи раненому члену экипажа, скрючившемуся в углу кабины — не было ни времени, ни возможностей. К тому же каждый из нас понимал: чем скорее покончим с террористами, тем скорее пилот получит квалифицированную медицинскую помощь.
Разблокировав дверь, я приоткрыл ее и снова закрыл. Доложил по рации в штаб: «Группа к штурму готова!»
Еще несколько минут мы роботами застыли у двери, и вот долгожданная команда «На штурм!» Глубокий вздох, и резкий толчок по двери, но… распахнуть ее во всю ширь, как надеялся, не удалось. Что-то мешало! Пришлось несколько раз, как в дешевых боевиках, со всей силы ударить ее плечом. Как после выяснилось, дверь подпирал труп террориста, застреленного штурманом.
…Идеологом захвата самолета следствие и суд назвали священника Грузинской Православной Церкви монаха Теодора (Теймураза Чихладзе). Невероятно, но это факт!
Родился он в 1951 году. Отец, Владимир Чихладзе, был должностным лицом, мать — Кетеван Габаташвили — педагогом. Старший брат Зураб отличался от Теймураза покладистым характером. Тот же в шестом классе сказал родителям: «Лучше выведите меня из школы, я сам буду заниматься дома». Потом оставил музыкальную школу и сам писал музыку.
Зеленоглазый, странный и замкнутый, с тонким чувством юмора… Одно время был хиппи. В 1969 году снялся в работе кинорежиссера Михаила Калатозова «Смерть филателиста», сыграв Самсона Хеладзе.
Женой Темо была Гулико Эристави, работавшая на киностудии ассистентом художника (потом они развелись). После очередных съемок, как рассказывают, Темо внезапно покинул съемочную площадку и ушел в Джихетский монастырь, где и принял постриг.
Последние годы монах Теодор жил не в монастыре, а в миру. Знакомым он говорил, что Советский Союз скоро прикажет долго жить.
В интервью от 29 апреля 2010 года религиозный диссидент Александр Огородников вспоминал: «Мы защищали тех священников, которых выгоняли из монастырей. В их числе был отец Теодор Чихладзе, духовный наставник тех молодых людей, которые стали жертвами трагедии с самолетом. За это он был расстрелян. Мне сказали, что перед расстрелом он передал мне привет».
Ловкая подмена, не правда ли? Террористы, заведомые убийцы, оказываются жертвами. Впрочем, чего ожидать еще от соратника Звиада Гамсахурдия? И хотя один давно мертв, а другой жив, их по-прежнему роднит, объединяет главное — стойкое неприятие «русской империи», той самой, что спасла Грузию от уничтожения османами.
Существуют две различные оценки личности и роли Теймураза Чихладзе. По данным следствия, именно он подсказал идею побега на Запад. Должен был, согласно первоначальному плану, пронести под рясой пистолеты и гранаты. Однако у него неожиданно появилась возможность выехать за рубеж по церковной линии, и он стал тянуть с принятием окончательного решения. Дошло до того, что члены группы не поставили его даже в известность относительно предстоящей акции.
Герман Кобахидзе в тюрьме. Фото 1984 года
На это возражают: за год до угона самолета отец Теодор предупредил своих знакомых: «Если не выкинете это из головы, прольется кровь». Целых десять месяцев до трагедии они не виделись. Его арестовали только 2 февраля 1984 года. В тюрьму к нему не допустили священника для причастия. Расстреляли последним — после братьев Ивериели и Геги Кобахидзе. Было ему тридцать три года.
Как утверждают современные грузинские авторы, свое последнее слово на заседании Верховного Суда, произнесенное 10 августа 1984 года, отец Теодор якобы начал так: «Господи, дай мне силу говорить правду. Твоим словом, а не моим, и если достоин я — защити меня…
Прежде всего, хочу сказать, что я, как обвиняемый, здесь быть не должен. Ни в одной стране невиновного человека не наказывают, а тем более не расстреливают. Вы судите меня, потому что я священник. Я ни в чем не виноват, а суд обвиняет меня в предводительстве банды. Да, я был руководителем группы, которую обучал теологии, но организатором банды никогда не был. С обвиняемыми здесь людьми у меня был только духовный союз, какой может быть у одного верующего с другим. Я хорошо знаю каждого из этих ребят. Каждый из них талантлив и глубоко образован. Они и сами подтвердят, что я их всегда призывал к истине и честности…
Люди! Загляните в ваши сердца и хотя бы внутренне согласитесь, что ничего такого я не совершал, что заслуживает расстрела… Я пытался Евангелием объединить верующих и неверующих… Если вы сохраните мне жизнь, то у меня дома есть одна старая грузинская карта, на которой отмечены все храмы и монастыри, и куда ни пошлете, хоть в недоступные горы, пойду туда и там окончу свои дни… А если все равно вы меня убьете, и если моя смерть чем-то поможет этим людям, тогда я готов принять с удовольствием этот приговор. Зачем вам расстреливать этих четверых? Меня расстреляйте! Я все равно вам не нужен, а им жизнь сохраните, они все-таки вам пригодятся…»
Поскольку материалы уголовного дела в начале 1990-х годов сгорели в Тбилиси вместе со многими другими документами во время пожара в архиве местной госбезопасности, это дало повод к художественной и исторической «реконструкции» событий.
Между тем, согласно грузинской прессе 1984 года, основанной на протоколах суда, отец Теодор взял идейную ответственность на себя: «…Я сожалею, что так трагически закончилось начатое мною дело… Если бы был вместе с ними, то я организовал бы захват экипажа самолета в том плане, как оно было предусмотрено мною, что дало бы нам возможность благополучно совершить посадку на территории Турции…
Я не хочу, чтобы меня поняли так, будто я каюсь в совершенном преступлении, я буду и впредь вести всю свою работу в таком духе, чтобы достичь намеченной цели — уехать на постоянное жительство за границу, в одну из капиталистических стран…»
Вероятно, монах Теодор поступил так сознательно, чтобы спасти, сохранить жизни своих знакомых. Но тяжесть совершенного ими преступления была столь велика, что гражданин Теймураз Чихладзе, как их наставник, был приговорен к высшей мере наказания.
Уже потом нацист Звиад Гамсахурдия, став президентом, 19 апреля 1992 года обвинил бывшего советского главу республики Э. Шеварднадзе: «…Вы расстреляли молодых участников известного «самолетного дела», хотя в других республиках за это не присуждали смертной казни. Вместе с ними вы расстреляли невинного священника Теодора Чихладзе, якобы он был «идейным руководителем» захвата самолета, но на самом деле за то, что он не хотел быть агентом КГБ».
Гамсахурдия лгал: до 1983 года в Советском Союзе не было столь кровавых захватов воздушных судов. Точнее, так: 15 октября 1970 года отец и сын Бразинскасы совершили угон в Турцию пассажирского самолета Ан-24, летевшего рейсом №244 Батуми — Сухуми — Краснодар. При этом была убита бортпроводница девятнадцатилетняя Надя Курченко. Окажись преступники в СССР, их бы постигла судьба участников «Кровавой свадьбы».
Варлам Аравидзе дважды возвращался в Грузию — в лице Звиада Гамсахурдия и Михаила Саакашвили
Что касается нежелания Теймураза Чихладзе стать агентом КГБ, и расстрелянного именно за это, то это утверждение применительно к 1984 году не выдерживает критики.
Прошли годы, и в Гурии, в женской иноческой обители Джихети, паломникам показывают домик — «некогда в этой келье проживал иеромонах Фёдор (Темур Чихладзе). В 1984 году он был зверски расстрелян в связи с нашумевшим делом об угоне самолета в Тбилиси».
При втором правлении Шеварднадзе, уже президента, бывшая жена монаха Теодора упорно называла себя его вдовой. Она давала интервью, в которых рассказывала, что «ее муж выступал за Веру, национальную идеологию, поддерживал грузинских патриотов, пожелавших выехать за границу».
«Обвиняю Эдуарда Шеварднадзе в расстреле невинного отца Теодора; в многолетнем терроре против моей семьи; в физическом и психологическом терроре против моей дочери Эки Чихладзе; в направленной против меня автокатастрофе», — говорилось в тексте иска, направленного Гулико Эристави в Генеральную прокуратуру Грузии в декабре 2003 года.
Дочери? Да, так. На момент ареста и расстрела у иеромонаха Теодора… была дочь Эка, школьница четырнадцати лет. Жили они вместе, что подтверждают даже друзья Чихладзе. Как такое могло быть? Ведь в Церкви существует негласное, но строгое правило: если у мужчины есть несовершеннолетние дети, то ему нельзя оставлять свою семью до их взросления.
В наше время Екатерина (Эка) Чихладзе опубликовала материалы по «расстрельному делу», имея в виду, что угонщиков заранее подставили: правительство заранее знало о захвате самолета, но коммунисты пустили их до конца именно для того, чтобы судебный процесс состоялся именно таким, каким был нужен им.
Это утверждение не выдерживает никакой критики — не будь в пилотской кабине хладнокровного и меткого Владимира Гасояна, который, несмотря на поздний приход, озаботился наличием у него пистолета, и захват Ту-134 увенчался бы полным успехом. Как у Бразинскасов. Вот почему так важны свидетельства реальных участников событий — экипажа, пассажиров и бойцов спецназа антитеррора. Они позволяют восстановить истину и не дать обелить, романтизировать Зло.
Полковник Владимир Зайцев, ветеран Группы «А»:
— В общем-то, атака проходила быстрее, чем я о ней рассказываю. Сопровождалась она разрывами специальных светозвуковых гранат, которые превратили салон во что-то наподобие ада. Между креслами столкнулся с каким-то здоровяком. Кто такой, преступник или пассажир, раздумывать некогда. Прием рукопашного боя — готов, потом разберемся. Впоследствии он оказался законопослушным гражданином, ударившимся в панику, за что и пострадал.
Духовный наставник угонщиков иеромонах Теодор (Чихладзе). В 1969 году он сыграл в фильме «Смерть филателиста» режиссера Михаила Калатозова
Ладно, я двинул один разок, но злоключения пассажира этим не ограничились. После его заверений, что к террористам он отношения не имеет, ребята приказали ему покинуть самолет. Здоровяк на четвереньках быстренько допрыгал до двери и мешком вывалился на руки бойцов из группы поддержки. И хотя приземлился без единого синяка и ушиба, вскоре и те и другие появились у него в изобилии. Кружившие у самолета сотрудники милиции и грузинской службы безопасности, приняв «выпавшего» за террориста, принялись его энергично молотить руками и ногами. Прекратили только после вмешательства «альфовцев» из снайперской группы. Но все это мы узнали потом.
Следующей на пути у меня стояла женщина и, злобно перекосив лицо, визжала: «Не подходите! Взорвусь вместе с самолетом!» Есть у нее взрывное устройство или нет, а если есть, то как оно приводится в действие, раздумывать было некогда. Как и вспоминать правила этикета обращения с дамами. Прием, и команда ребятам вышвырнуть ее из самолета.
Измочаленные многочасовым психологическим прессингом, ошарашенные взрывами гранат, нашими криками: «Лежать! Всем лежать! Руки за голову!», пассажиры забились под кресла. Поэтому, когда я летел к местам, где, по нашему мнению, должны были находиться террористы, салон показался пустым.
Единственный человек, который не двинулся с места, находился справа в углу. Отметил краем глаза залитую кровью голову — значит, угрозы не представляет, а кто таков — разберемся. Потом оказалось, это был тот несчастный, которого террористы приняли за охранника лайнера и двинули ему по голове бутылкой.
Во время нашего движения прогремело несколько выстрелов. В последующем экспертиза установила, что преступники вели огонь в сторону пилотской кабины, то есть в нас. Палили они и в противоположную сторону, откуда шла другая штурмовая группа. Но, как любил говаривать генералиссимус Суворов, «пуля — дура…» Одуревшие от нашего натиска террористы не смогли сделать ни одного прицельного выстрела.
На пути к креслам, где по нашим данным сидели преступники, пришлось буквально пробежать по какому-то бедолаге, упавшему на пол между кресел. Ладно, потом извинимся. А вот и наш «герой»! На свободном кресле — «кейс» с открытым замком. Как выяснилось, именно в нем преступники держали гранаты, предназначенные для штурмующих. Не успели! Щелчок замка наручников — дело сделано.
В это время мы встретились и с другими штурмовыми группами, которые брали второй салон. Один из офицеров радостно выдохнул, что они задержали еще двоих террористов.
Однако простейшее арифметическое действие показывало, что одного экземпляра в нашей коллекции не достает. Пришлось рявкнуть: «Никому не двигаться! Руки за голову!» Ничего, пусть еще чуть потерпят настрадавшиеся люди, зато мерзавец не преподнесет напоследок очередного «сюрприза».
Посветил фонарем вокруг. Луч прошелся по лицу лежавшего на полу, по которому мы промчались, и я заметил, как его веки дрогнули. Но он сам оставался лежать без движения, притворяясь то ли потерявшим сознание, то ли трупом. Да, похоже, извиняться перед данным «товарищем» мы не будем. Обойдется.
Я громко скомандовал стоящему рядом лейтенанту, что если лежащий шевельнется, пристрелить его. Подействовало. «Отключившийся» тут же открыл глаза, поднял руки и завопил, что он не главный террорист, что главный находится во втором салоне. На него надели наручники и вместе с другими бандитами вытащили из самолета.
…Началась эвакуация пассажиров. В салоне, где было произведено несколько выстрелов, которые могли повредить жизненно важные системы самолета, могла находиться и не обнаруженная нами взрывчатка. Мы все еще опасались взрыва лайнера. По словам очевидцев, один из преступников постоянно держал в руках ученический глобус. Этот глобус, накрыв специальным взрывозащитным одеялом, мы вынесли в первую очередь.
Пассажиры находились в шоковом состоянии, было много раненых, некоторые не могли перемещаться без посторонней помощи. Отец ребенка, который использовался заложниками в качестве «живого щита», не смог вынести его сам из самолета. Попросил об этом нас, сказав, что только нам может доверить малыша. По-моему, лучшей благодарности не бывает.
Штурм самолета и эвакуация пассажиров в общей сложности заняли восемь минут. Мы обезвредили всех преступников: четверых мужчин и одну женщину. У террористов было изъято два пистолета «ТТ», два нагана, а также две гранаты РГД-1 и Ф-1. Забавно, но как выяснилось впоследствии, эти гранаты были учебными, со вставленными в них боевыми запалами. При покупке оружия «продавцы» воспользовались невежеством террористов и всучили им болванки. Но ни преступники, ни мы об этом не подозревали.
Автопортрет художника Иосифа (Сосо) Церетели — главаря банды угонщиков
…В апреле 2013 года на страницах московского журнала «Караван историй» вышел рассказ Ии Нинидзе «Небесные защитники». Вот что она вспоминает: «В августе 1984 года муж поехал в женскую колонию с выездным спектаклем. Идет по зоне и вдруг слышит: «Серё-ё-ёжа, Серё-ё-ёжа!» Он опешил: кто может здесь его знать? Оглянулся — бежит девочка. Ежик волос, бушлат с номерочком. И прямо с размаху на него прыгает, ногами-руками обхватывает, как маленькая обезьянка. Пригляделся — да это же Тинатин!
— Серёжа, умоляю, скажи: что с Гегой?
Следствие продолжалось многие месяцы. А потом матери угонщиков начали получать сообщения о смерти сыновей. Всех четверых расстреляли. Но в день встречи с Тиной Сергей еще об этом не знал. Он сказал:
— Ты здесь живешь в клетке. Мы — снаружи, но тоже за проволокой.
Тинатин плакала, сказала, что была беременна. Умоляла начальство колонии оставить ребенка, но ей сделали аборт.
Когда артисты уже уезжали, она отдала Сергею их с Гегой свадебную фотографию: просила, если удастся, передать мужу. Серёжа ее обнял и поцеловал.
Тинатин я больше никогда не видела. Знаю лишь, что сразу после освобождения она вышла замуж.
Только Серёжа вернулся домой, к нам пришел человек в штатском: «Что за послание передала вам Тинатин Петвиашвили?» Кто-то из артистов «настучал» в КГБ. Всех, кто входил в актерскую бригаду, вызвали на допрос».
Выходит, чтобы прорваться за проволоку нужно было убивать, калечить ни в чем неповинных людей и вести себя подобно взбесившимся скотам?..
В грузинских источниках националисты скорбят по поводу «хороших ребят», убитых за то, что они были новым поколением грузин, которые, в отличие от своих родителей, не были послушными конформистами и примиренцами, и «лишь хотели покинуть коммунистический концлагерь».
Невольно вспоминается одна из ставших крылатых фраз киевского Майдана: «Они же дети!»
То, что эти свободные личности тут же создали на борту захваченного ими самолета самый настоящий мини-концлагерь, об этом говорить как-то не принято.
Сочинитель Дато Турашвили сочинил об убийцах вдохновенную сагу «Побег из СССР», тут же ставшую в Грузии бестселлером. В ее основу лег спектакль того же автора «Джинсовое поколение». Как написал один из рецензентов: «Зрители… плачут, билеты загодя раскуплены, сидят аж на полу на подушках».
В России книга «Побег из СССР» должна стоять на полке у каждого радикального либерала, ненавидящего советизим и готового пролить слезы о его невинных жертвах — Геге, Тине и их благородных друзьях. Судьбе убитой стюардессы Вале Крутиковой в нем места нет. Как и судьбам других жертв «Кровавой свадьбы» 1983 года.
Когда-то знаменитый фильм «Бонни и Клайд» вызвал волну разноречивых откликов. Его главные герои — это не безжалостные убийцы и грабители, американцы Бонни Паркер и Клайд Бэрроу, наводившие террор в годы Великой депрессии, а просто заигравшиеся молодые фантазеры-мечтатели, влюбленные друг в друга.
Будучи апологетом «Кровавой свадьбы», Звиад Гамсахурдия амнистировал её невесту — террористку Тинатин Петвиашвили
На могиле Бонни ее мать написала: «Как цветы расцветают под лучами солнца и свежестью росы, так и мир становится ярче благодаря таким людям, как ты». Тоже самое, но посредством литературы, проделал со своими героями Дато Турашвили…
«До сих пор ходят споры о том, кем являлись эти молодые люди, — написала отклик на «Побег из СССР» Нино Гиоргадзе. — Одни считали их бандитами и террористами, другие почитали как героев, борцов за свободу. Но никто из похитителей, их друзей, близких и идейных сторонников, никто не отрицал их вины за эту страшную трагедию.
Испепеляющая страсть к свободе овладевала умами настолько, что человеку становились нипочем любые преграды, будь то море, океан и даже небо. Этим молодым людям только нестерпимо сильно хотелось жить, хотелось свободы… Стремление к воле звало их прочь… Отсюда — туда. One way».
Действительно, билет в один конец.
На суде бывшая диспетчер Анна Варсимашвили, которая провела молодоженов без досмотра, вскрикнула в отчаянии: «За что? Что я вам сделала…»
Также могли крикнуть и все остальные жертвы, живые и мертвые. И им теперь отвечают: виной тому — «испепеляющая страсть к свободе». Ну и, конечно, проклятый советский режим.
Тбилисский штурм 1983 года показал высочайший уровень сотрудников Группы «А». Но мало кто тогда мог предположить, что спецназ и страну вскоре ждут суровые испытания и катастрофические потрясения.
Перестройка пустила страну под откос. Однако сама по себе она явилась лишь отображением глобальных проблем, накопившихся в советской системе. И в этом отношении фильм «Покаяние», в котором снимался Герман Кобахидзе, как нельзя лучше отражает глубинную направленность Перестройки.
В конце «Покаяния» седая Верико Анджапаридзе, мать Софико Чиаурели, произносит знаменитое: «Зачем нужна дорога, если она не ведет к Храму?» И медленно уходит по улице имени Аравидзе — улице того, у кого нет имени…
Как это ни странно, но в этой талантливой, очень сильной картине, собиравшей полные кинозалы, нет главного — в ней нет именно покаяния… Вместо него — месть, проклятие и самоуничтожение. Авель Аравидзе, переживший самоубийство сына, застрелившегося из дедовского ружья, выкапывает останки своего отца — бывшего диктатора Варлама (типаж Лаврентия Берии) и под вопль мертвеца швыряет их со скалы в пропасть.
Именно по такому пути и пошла наша страна. Вместо покаяния, осмысления пережитого и бережного сохранения всего лучшего, что было в разные исторические эпохи, произошло саморазрушение. Как признавался знаменитый ученый, философ, писатель и диссидент Александр Зиновьев: «Мы били по коммунизму, а попали в страну». И уже чудом сохранившейся «ядровой» России, вместе с другими республиками, пришлось проходить через шок, разруху, кровавые войны и локальные конфликты.
Вот почему в Грузию Варлам Аравидзе возвращался дважды. Первый раз в облике тогдашней грузинской «иконы демократии» Звиада Гамсахурдиа, который очень быстро превратился из борца с тоталитаризмом в диктатора. Второй раз в лице Михаила Саакашвили, подавлявшего железным кулаком все политическое инакомыслие.
Мало кто знает, но своим появлением на свет «Покаяние» всецело обязано Эдуарду Шеварднадзе, который сказал Абуладзе: «Ты будешь преступником, если не снимешь этот фильм. Но в ближайшие три-четыре года он не увидит свет… Придет время, этот фильм будет уникальным».
Когда время пришло, Белый Лис (Шеварднадзе) вывел «Покаяние» на общесоюзный экран, по словам Абуладзе, через «архитектора перестройки» Александра Яковлева и жену секретаря ЦК КПСС Егора Лигачёва — Зинаиду Ивановну Лигачёву.
Грузии в отношении такого «покаяния» досталось сполна. Впрочем, судьбу свою она определила сама, избрав президентом того, кто являлся апологетом «Кровавой свадьбы» — Звиада Гамсахурдия. И вскоре другие «свадьбы», но несказанно больших масштабов, заполыхали по всей Грузии, в Южной Осетии и Абхазии.
Начатую им гражданскую войну батоно Звиад проиграл с треском, и был застрелен («самоубийство») под самый Новый год, 31 декабря 1993 года. Его похоронили в горах Мингрелии. И трижды — как Варлама Аравидзе! — выкапывали. Дважды перезахоранивали в Грозном. Весной 2007 года неспокойные останки были найдены и с разрешения властей Чечни доставлены в Тбилиси, где их торжественно предали земле на горе Мтацминда.
«Бесноватый Мишико», чувствую родственную душу, не преминул приобщиться к покойному. И уже стоя на пороге с вещами, в последний день своего президентства, он присвоил Гамсахурдия звание национального героя Грузии.
…Дорога та, как оказалось, не вела к Храму. Как не ведет она и ни через прибалтийский неонацизм, ни через праворадикальный киевский «Майдан». Ни через прочие пути и проселки нацизма — этой крайней формы национализма.
Зато к Храму ведет другая дорога. Сотрудники Группы «А» дважды, несмотря на приказ, отказались убивать защитников Белого дома — в августе 1991 года и октябре 1993-го. Поступили они так потому, что не видели в них преступников, террористов.
В последней телесъемке летом 1994 года историк Михаил Гефтер в разговоре с критиком Львом Анненским сказал: «Равняйтесь на Группу «Альфа». На людей, которые Октябрь видели двойным знаком отличия: они, как никто, носили знание смерти, они же отказались выполнять приказ убивать.
Равняйтесь на Группу «Альфа»! — это суммирует и делает историческим опыт тех, кто выбором действия, своим офицерским отказом убивать, открыл вход в центральную проблему русского сознания, закрытую суесловию и политиканству: мыслящий иначе — не враг, подлежащий уничтожению, он согражданин и брат».
Герой Советского Союза Владимир Гасоян и вице-президент Ассоциации «Альфа» Владимир Игнатов на встрече с воспитанниками интерната № 25. Осень 2014 года
К террористам это правило не относится.
Вообще, не бывает «хороших» и «плохих» террористов.
Не бывает нацистов «правильных» и «не очень». Если одним можно, то почему нельзя остальным? Тогда уж нужно быть логичным и последовательным. Или всем, или никому.
Те, кто этого не понимают, кто романтизируют и превозносят убийц, такие люди тяжко больны. Когда же само общество повреждается душевно, то вразумление приходит уже к нему: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Евангелие от Иоанна).
Редакция благодарит Владимира Игнатова, руководителя Военно-патриотического молодежного объединения «Альфа» имени Героя Советского Союза В.Ф. Карпухина за организацию встречи с участниками событий в Тбилиси.
Оценили 35 человек
40 кармы