Штурмовики Руделя выбивают один танк окружённых за другим, несколько сотен бойцов, оставшихся от некогда могучего мехкорпуса, из последних сил отражают немецкие удары, пока командование аврально бросает всё новые соединения в тщетные деблокирующие атаки.
Читая эти строки, мало кто сможет подумать, что они описывают события, произошедшие в апреле 1945-го в полутора сотнях километров от немецкой столицы. Но, к несчастью, это так. И сегодня перед вашими глазами предстанет история о том, как два городка к востоку от Дрездена стали местом последнего крупного успеха Вермахта во Второй Мировой Войне.
Последний март войны стал для Двенадцатилетнего Рейха началом агонии: последнее стратегическое наступление под Балатоном провалилось, и части, которые сразу после выхода к Дунаю должны были отправится защищать Берлин, остались в полях и лесах Венгрии и Австрии. На Западе тоже было неспокойно: фронт на Рейне рухнул, а главные силы OBW оказались в котле, который превзошёл по своим размерам Сталинград.
В этих условиях немецкое командование пришло к следующим выводам:
1) РККА попытается соединиться с американцами и разрезать Германию надвое, а потому главный удар нанесёт в направлении на Дрезден.
2) Остановить советов на исходных рубежах вряд ли удастся, а потому следует разместить на флангах (в первую очередь, на южном) подвижные резервы. Своими контратаками они должны будут, как максимум, разгромить, а как минимум — замедлить наступающих.
Расчёт этот оказался неверен: основные силы Красной армии были задействованы гораздо севернее, и целью их был Берлин, дрезденское же направление считалось крайне второстепенным. Удар там наносили 52-я армия и войска союзника — 2-я армия Войска Польского. На том, что с ними случилось, остановимся поподробнее.
16 апреля войска двух армий форсировали Нейсе и создали плацдармы, на которые были переправлены 1-й польский танковый и 7-й гвардейский механизированный корпуса. В этот же день командующий группой «Центр» Шёрнер приказал 20-й танковой дивизии и некогда группе земельной полиции, а теперь 1-й танково-парашютной дивизии Люфтваффе «Герман Геринг» двигаться в район Гёрлица (южнее направления советско-польского наступления) и готовиться к контрудару во фланг рвущихся к городу на Эльбе.
Первоначальный план предусматривал банальное наступление вдоль Нейсе с отсечением переправившихся через реку советских частей. Уже утром 17 апреля последовали первые атаки... которые сразу провалились, аки Колчак под лёд. Объяснение этому было простое: если советские подвижные соединения рванули с места в карьер, то пехота 52-й армии с многочисленными самоходками неспешно расширяла плацдарм, а потому встретила панцеры в достаточно плотном боевом порядке. Но и в ложке дёгтя для немцев нашлась ложка мёда: неудачный удар задержал основные силы армии, а это привело к тому, что мехкорпус оторвался от них ещё сильнее. Однако мало кого это тревожило и волновало, ибо действовал он крайне успешно. 18 апреля пал Вейсенберг, а на следующий день танки и мотострелки ворвались в Баутцен -- этот город являлся важным узлом дорог на пути к Дрездену и был неплохо укреплён, хоть и защищался, в основном, фольксштурмом. Тем временем в Баутцен и Вейсенберг навстречу своей непростой судьбе выдвигались 254-я и 294-я стрелковые дивизии из 48-го корпуса 52-й армии.
Утром 20 апреля немцы начали новый контрудар. 20-я танковая, «Герман Геринг» и подтянувшаяся 17-я пехотная дивизии были объединены под командованием 57-го танкового корпуса, после чего разошлись веером в направлении севернее и северо-западнее Гёрлица. Первой их целью стало соединение с полковой боевой группой дивизии «Бранденбург» (да-да, тот самый полк диверсантов доживал свои деньки уже в обличии панцергренадерской дивизии), которая отступала им навстречу с севера. Поскольку теперь удар наносился чуть ли не в «пустоту» между основными силами 52-й армии и ушедшими вперёд частями, ему сопутствовал успех. Уже 21 апреля, пока командование 7-го гв. мк отправляло передовые отряды в поход до Дрездена, части 57-го корпуса соединились с «Бранденбургом», в процессе немножко побив 16-ю танковую бригаду, от которой остался один батальон из трёх. «Проскочив» полосу советов, немцы выкатились на тылы 2-й армии Войска Польского, где развернулась настоящая драма: оставшиеся без поддержки пехоты и танков польские артиллеристы пытались прямой наводкой отражать атаки хоть и остатков, но остатков панцерваффе, и несли при этом ужасающие потери, добиваясь околонулевого результата. Про техников, штабистов и прочих тыловиков говорить нечего, для них сражение с заслуженными инвалидами Остфронта почти сразу превратилось в избиение. Так, в этих боях нашёл своё последнее пристанище командир 5-й польской дивизии, а с ним и весь её штаб.
Вышестоящему командованию кризис на флангах был не нужен, и оно попыталось исправить положение совместным контрударом советских и польских танков, но у командующего 2-й армией были свои планы. Пораскинув мозгами (к сожалению, фигурально), он решил, что немцы всего лишь пытаются сбежать на запад , чтобы сдаться американцам, а если таки нет, то русские справятся сами, и с исполнением приказа из какого-то там штаба 1-го Украинского фронта повременил. Прибывший же под Вейсенберг отряд 7-го корпуса был слишком малочислен, а потому почти сразу перешёл к обороне. 22 апреля приехавший под Баутцен польский танковый корпус наканецто перешёл в наступление и, если верить докладу советских коллег, «был остановлен заслоном противника в 13 танков и до батальона пехоты на рубеже р. Шпрее», а вскоре и вовсе начал откатываться под ударами 20-й панцердивизии, оголяя фланг и тыл сражающихся в Баутцене соединений.
Также большие проблемы советским частям приносила активность немецкой авиации. ВВС РККА вообще были ориентированы в первую очередь на поддержку наземных сил, а не завоевание неба. Кроме того, на данном направлении они были представлены крайне небольшим числом самолётов (войска двух армий прикрывали всего 83 истребителя Як-9). Всё это привело к тому, что противотанковые «Юнкерс» и штурмовые «Фокке-Вульфы» (в т.ч. и группа под командованием небезызвестного Ганса-Ульриха Руделя) вполне себе вольготно летали и обрушивали смерть свыше на головы красноармейцев, выбивая огневые точки, узлы сопротивления, технику. Иногда, просто в гигантских количествах. Как-то раз они умудрились вывести из строя 9 танков и самоходок и больше сотни человек личного состава всего за три часа налётов, и это по советским же отчётам.
Ну, а хаос в польских тылах нарастал, начала давать сбои связь. Например, 7-я дивизия утратила управление, и для руководства её обороной прибыл лично начальник штаба фронта И. Е. Петров, человек, которого, вообще-то, отправили в 52-ю армию для организации противодействия вражескому контрудару.
Дальше последовали неудачные для красной команды попытки удержать дорогу между Баутценом и Вейсенбергом, в результате которых советская группировка оказалась рассечена: тылы 294-й дивизий оказались в Баутцене, а её основные силы вместе с двумя бригадами мехкорпуса — в Вейсенберге. Также стоит заметить, что пока вокруг Баутцена советская и польская оборона рушились, в самом городе стрелки и мотострелки при поддержке танков со звёздами на броне продолжали зачистку населённого пункта от остатков гарнизона.
Положение окруженных в Вейсенберге частей ухудшалось с каждым часом. Попытки деблокировать городок ударом основных сил 52-й армии успеха не имели «ввиду превосходства противника в живой силе и технике, а также его активных действий». После чего обороняющимися было принято решение 24 апреля уходить на восток. Первыми на прорыв пошли части мехкорпуса, им удалось вырваться из Вейсенберга, но по дороге они были окружены и перебиты. В ходе боя пал смертью храбрых замком 7-го мехкорпуса генерал-майор Максимов, ему предстояло стать последним советским офицером подобного звания, погибшим в Великую Отечественную Войну. Пехоте повезло больше: 294-я дивизия добралась до позиций армии, имея 2/3 от изначального личного состава.
В этот же день «Герман Геринг» приступил к штурму Баутцена. Первые атаки последовали с юга и успеха не умели, но к вечеру немцам удалось занять южную часть города и ворваться в центральную. Сейчас можно остановиться поподробнее на численности соединений 7-го корпуса в Баутцене: 24-я гв. танковая бригада имела 8 Т-34 и 245 «активных штыков», 24-я гв. механизированная бригада — 295 «активных штыков» и 2 Т-34, а в 26-й гв. механизированной бригаде и 291-м гв. самоходно-артиллерийском полку оставалось 87 «активных штыков», 1 Т-34 и 2 СУ-76.
Удерживать Баутцен в таких условиях было невозможно, и вечером 25 апреля остатки 7-го мк и 254-й дивизий прорвались из него в направлении на север и вышли к польским частям. Туда же с полпути до Дрездена были возвращены передовые отряды корпуса.
Утром 26 апреля «Герман Геринг» и 20-я танковая атаковали 8-ю пехотную дивизию севернее Баутцена, и оборона поляков посыпалась почти сразу. Ввод в бой 1-го танкового корпуса и остатков 5-й дивизии ситуацию не изменил, не помогли и созданные из бывших окруженцев заградотряды. Остановить немцев смогла только вовремя подоспевшая 5-я гвардейская армия.
Атаки продолжались ещё три дня, но безуспешно, а 29 апреля «Герман Геринг» был отправлен под Дрезден. Последнее немецкое наступление завершилось.
По меркам конца войны потери светлой стороны фронта были огромны: только 2-я польская армия потеряла почти 5 тыс. человек убитыми и около 3 тыс. пропавшими без вести, а также 205 танков и самоходок. Вермахт заплатил за последний крупный успех полторы тысячи жизней.
В итоге стоит отметить, что значительного влияния на общий ход операции эта победа не оказала, о каком-либо повороте главных сил 1-го Украинского фронта от Берлина речи и не шло. В результате они вышли на улицы немецкой столицы, а в лесах у маленькой станции Хальбе устроили солдатам армии Буссе настоящий АдЪ и Израиль. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Наш авторский паблик: https://vk.com/catx2
Оценили 11 человек
10 кармы