Конфликт на востоке Украины движется в сторону деэскалации. Прекращение войны не означает политического урегулирования — им предстоит заняться. В Киеве опасаются, что Донбасс «замерзнет» до состояния Приднестровья. Но там ситуация эволюционировала до того, что непризнанная пророссийская республика и ориентированная на Евросоюз Молдавия по сути стали общим государством. Такой уровень сосуществования для Украины и двух «народных республик» пока недостижим.

Если в Золотом и Петровском успешно завершится разведение украинских войск и вооруженных формирований непризнанных Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР), лидеры России, Украины, Франции и Германии смогут наконец собраться в Париже на саммит в «нормандском формате», чтобы решить, что делать с Донбассом дальше. Самый логичный следующий шаг — отвод сил по всей линии фронта и создание там зоны безопасности.

Этот пункт комплекса мер по выполнению минских соглашений едва ли не единственный, по которому внутри «нормандской четверки» нет разногласий.

Никто не против того, чтобы остановить пятилетнюю войну. Как только это произойдет, противостояние перейдет в новую фазу. Вопрос в том, по какому сценарию будут дальше развиваться события.

У конфликтов на постсоветском пространстве разные причины. Но есть одно сходство: ни один не урегулирован.

Украинский президент Владимир Зеленский уже говорил, какие модели Киеву точно не подходят. «Я бы очень не хотел, чтобы конфликт в Донбассе был заморожен. Я бы очень не хотел, чтобы у нас было Приднестровье или Абхазия»,— сказал он в октябре во время знаменитого четырнадцатичасового пресс-марафона.

Мысль не новая. О «приднестровизации» Донбасса говорят с 2014 года. Но она там так и не наступила. Положение на востоке Украины больше похоже на не остывающий конфликт в Нагорном Карабахе. С оговоркой, что сравниваются не причины этих войн, а их нынешнее состояние. И в Донбассе, и в Карабахе еще стреляют. Как показало случившееся в 2016 году обострение между Азербайджаном и Арменией, вялотекущие перестрелки могут перерасти в масштабные сражения.

Абхазия и Южная Осетия — другой пример постсоветского конфликта. Грузия считает обе проблемы нерешенными, а территории — оккупированными Россией. Москва, признавшая в 2008 году независимость двух регионов, говорит, что вопрос закрыт. Чтобы пересчитать тех, кто еще официально признает государственность Абхазии и Южной Осетии, хватит пальцев одной руки. Самый главный палец — Россия, которую мало волнует, сколько стран последовало ее примеру. С 2008 года Кремль и российский МИД повторяют: на Кавказе возникла новая реальность, нравится это кому-то или нет.

Пока ничто не указывает на возможное признание Россией ДНР и ЛНР. Но такую опцию отметать нельзя.

Непризнанная Приднестровская молдавская республика (ПМР) — еще одна модель эволюции конфликта. На берегах Днестра не стреляют с 1992 года, а линию фронта давно заменила зона безопасности. Политического решения приднестровской проблемы это не обеспечило.

Приднестровье неподконтрольно молдавским властям, здесь собственные органы власти, армия, спецслужбы. От правобережной Молдавии ПМР давно отгородилась полноценными таможенными и пограничными постами. Это и есть то будущее, которое не нравится Владимиру Зеленскому.

Однако приднестровский конфликт устроен сложнее, чем кажется. За годы пребывания в глубокой заморозке он зажил собственной жизнью, не похожей на прочие конфликты, включая донбасский.

Проблема существует одновременно в двух реальностях. Политически и юридически она не решена. Кишинев считает регион неотъемлемой частью Молдавии и заявляет о необходимости урегулировать спорный вопрос исходя из этого, предоставив Приднестровью особый статус в составе единой страны. Руководители непризнанной республики настаивают, что ПМР — независимое государство. Москва заявления Тирасполя игнорирует и на официальном уровне, включая президентский, выступает за территориальную целостность Молдавии.

Переговоры об урегулировании длятся 27 лет. Кроме представителей Молдавии и Приднестровья в них в качестве посредников участвуют дипломаты от России, Украины и ОБСЕ, а также наблюдатели от ЕС и США (формат 5+2). Стороны все еще далеки от обсуждения вопроса о возвращении ПМР под юрисдикцию Кишинева.

Но и есть другая реальность. В ней Молдавия и отколовшаяся от нее республика без юридически оформленного урегулирования по сути стали общим государством.

Это не федерация и не конфедерация, а некое гибридное интеграционное образование без дефиниции.

Хотя приднестровские власти действуют без оглядки на Кишинев и заявляют о желании стать субъектом РФ, а на территории ПМР стоят российские войска, сегодня Приднестровье связано с Молдавией гораздо больше, чем с Россией. Жители непризнанной республики получают молдавские паспорта, по которым без виз ездят в Европу. Они приезжают работать, лечиться, учиться на правый берег Днестра. Точно также из Молдавии можно беспрепятственно посещать территорию ПМР.

Приднестровские предприятия регистрируются в Кишиневе и с маркировкой Made in Moldova экспортируют продукцию в Евросоюз. Когда Кишинев в 2014 году подписал с Брюсселем соглашение об ассоциации и создании зоны свободной торговли, эта зона покрыла и ПМР. Этот факт никто не рекламировал, чтобы не создавать геополитического ажиотажа. Он тихо свершился.

Электроэнергия, производимая в Приднестровье на Кучурганской ГРЭС, поставляется в Молдавию. В обратном направлении едет металлолом — на расположенный в приднестровском городе Рыбница Молдавский металлургический завод. Тираспольский футбольный клуб «Шериф» не раз выигрывал первенство Молдавии. Он не только выступает в национальном чемпионате, но под молдавским флагом участвует в еврокубках и принимает на стадионе в Тирасполе другие клубы.

Когда начался конфликт на востоке Украины и Киев ввел ограничения на въезд россиян, для руководителей и депутатов парламента Приднестровья, многие из которых являются гражданами России, закрылся аэропорт Одессы. Тогда они стали летать в Москву через кишиневский международный аэропорт. Высокопоставленные приднестровские чиновники предпочитают пользоваться ВИП-залом, и никто им не мешает — не задерживает и тем более не арестовывает.

Жители Приднестровья могут влиять на формирование органов власти Молдавии: они участвуют в выборах молдавского парламента и президента — для них специально открывают избирательные участки. Все перечисленное трудно представить себе в отношениях Киева с ДНР и ЛНР.

Вокруг приднестровского конфликта сложился негласный консенсус. Непризнанную республику, Молдавию, Россию и даже столкнувшуюся с сепаратизмом Украину устраивает статус-кво, при котором на политическом уровне есть конфликт, а на других этажах — в экономике, бизнесе, социальной сфере — отношения развиваются как ни в чем не бывало.

Киев, считающий донбасских руководителей преступниками, ничем не осложняет жизнь приднестровских сепаратистов. Власти Украины, возмущающиеся тем, что Россия принимает в свое гражданство жителей ДНР и ЛНР, давно раздают украинские паспорта в ПМР.

По Донбассу такого консенсуса нет и в ближайшее время не предвидится. На Украине к нему не готово общество, а значит и политики, которые или учитывают настроения батальонов вроде «Азова», националистических и ветеранских организаций, или используют эти силы в своих интересах. Это было особенно заметно, когда Трехсторонняя контактная группа по урегулированию ситуации на востоке Украины договорилась о «формуле Штайнмайера» и разведении сил в Петровском и Золотом. В Киеве тут же начались протесты, организованные правой оппозицией и националистами. И процесс забуксовал.

Если на востоке Украины вместо горячей линии фронта в какой-то момент появится зона безопасности, начнутся переговоры об условиях возвращения отдельных районов Донецкой и Луганской областей (ОРДЛО) под контроль Киева. В этот момент откроется другой фронт — дипломатический.

У властей РФ и Украины на будущее Донбасса разные взгляды. Президент Зеленский не хочет закреплять особый статус ОРДЛО в конституции. Украинские власти говорят, что начатая в стране децентрализация и без этого гарантирует всем регионам страны, включая Донбасс, достаточно прав и полномочий.

Россия же хочет превратить ОРДЛО в зону своего исключительного влияния, где права русскоязычных будут сверхзащищены. Особый статус для Донбасса, на котором настаивает Москва, предполагает возможность влияния ОРДЛО на принятие центром ключевых решений, в том числе касающихся внешней политики. Такой Донбасс способен если не менять, то влиять на внутриукраинскую повестку. В том числе через участие его жителей в выборах разного уровня. В этой ситуации политики вроде близкого к российскому президенту Владимиру Путину Виктора Медведчука смогут претендовать на нечто большее, чем депутатское кресло в Верховной раде.

Сейчас компромисс по Донбассу даже не просматривается. Без него конфликт неизбежно ждет заморозка. Но точно не по приднестровской модели.

Украинский «план Б» известен — отгородиться от ОРДЛО стеной. Неясно, есть ли запасной вариант у Москвы, взявшей на себя содержание Донбасса.

В нынешнем виде «народные республики» отвлекают на себя ресурсы, осложняют отношения России с Западом и притягивают санкции, но не позволяют влиять на остальную Украину. Пока, кажется, в Кремле исходят из того, что у России впереди вечность. В том смысле, что можно себе позволить не менять подходов и ждать, что или Киев дозреет до принятия российских условий, или Запад согласится разменять смягчение позиции Москвы на отмену санкций и окончательное закрытие вопроса Крыма. Дождались же восстановления России в правах в Парламентской ассамблее Совета Европы.

https://www.kommersant.ru/doc/...