Снежным апрельским утром понедельника, 17-го апреля, новостные выпуски на одной из самых рейтинговых всероссийских радиостанций нагнетали подробности «огненного ДТП в центре Москвы», с каждым получасом обогащая все новыми подробностями собирающихся на работу жителей Оленегорсков и Спас-Клепиков.
Сообщается, что водитель "Мазерати" погиб почти мгновенно, от открытой черепно-мозговой травмы, а не в огне, как предполагалось ранее, и житель Белева облегченно выдыхает, размешивая ложечкой растворимый кофе. В следующей получасовке становится ясно, что погибший - 24-летний сын 50-летнего бизнесмена из Москвы. «Богатые тоже плачут», - думает пенсионерка, которой недавно повысили пенсию на коэффициент, равный 0,38 процента. Через полчаса уточняется, что стоимость Maserati составляет четыре миллиона в базовой комплектации. Сколько стоил сгоравший автомобиль - остаётся только гадать, и рабочий, завязывая ботинки, чтобы восемь часов задыхаться в пыли на ЖБИ, думает, что за целую жизнь ему не заработать такой суммы.
Все это было бы отличной идеей для сумасшедшенькой канвы романов Паланика, но в ней живем мы, а не «невидимки» и не Бастер Кейси. Мы живем в ежедневно навязываемой чуждой нам реальности, затягиваемся в жадное жерло какого-то (извините) левиафана, истинным назначением которого становится прожёвывание и переваривание людей. Нас.
С каждой мелкой, но громогласно вознесённой новостью возникает чувство отчуждения от любых общественных процессов. Человек начинает осознавать, что он не нужен своему государству ни в жизни, ни в смерти, какой бы нелепой и мучительной она ни была. Ни одно СМИ не упомянуло о рабочем, взбитом в кровавый фарш в системе измельчения щебня по неосмотрительности напарника посреди среднерусских суглинков.
Неравенство в жизни и смерти родит «вопрос – один, вопрос – другой, неразрешимые вопросы». В том числе, почему наши дети вдруг опять выходят на митинги и как их уговорить этого не делать.
Юность зажигает, опаляет чувством причастности, следствие которой – чувство ответственности. За себя, за свое дело, за свою страну. За личное свое каждодневное делание. И угасание этого чувства, погружение во всеобщую апатию и равнодушие – вещь попечальнее «Вертера» Гете.
На том же заводе, где напарник, не проверив, вышел ли его коллега после проверки забарахлившей системы, нажал роковую кнопку, другой рабочий, уже транспортного цеха, забросил тормозной башмак на крышу груженого вагона. Башмак этот благополучно доехал до магистральной станции, где был нерадиво положен под колесную пару пассажирского поезда. Бдительные обходчики обнаружили, что легкий маневровый башмак подложен под тяжелый пассажирский состав, по маркировке выяснили происхождение башмака и, следуя инструкции, доложили железнодорожной администрации, которая, в свою очередь, сообщила ФСБ. Такие инциденты должны расследоваться на предмет исключения диверсии. К счастью, все обошлось без трагических последствий и для пассажиров, и для злоумышленника, который, в отличие от своего чеховского доппельгангера, был прекрасно осведомлен и о рисках, и о последствиях, но пренебрег этим.
Создание ложной повестки формирует весьма уродливую версию индивидуальной реальности, в которой человек точно знает, чтобы он сделал, будь он Трамп, но не знает, что он должен делать, будь он самим собой. Его постоянно от себя отвлекают, то выборы во Франции, то нагнетание международной обстановки на Корейском полуострове, то погорелый мазеративод. А главное – смертное осознание собственной неинтересности, насаждаемое тем, что за МКАДом и страницами Татлера жизни нет.
Из индивидуальных апатий зарождается апатия коллективная, довлеющая как роковой, лимбовый туман, удушающая все живое. От равнодушия десятиклассник идет на митинг, от равнодушия уезжает со станции приписки злосчастный тормозной башмак.
Да, хорошо, в сущности, что русский человек всемирен и широк, но снова требуется его сузить. Сузить не до поиска мещанского поиска обетованного благополучия, которое, в сущности, то же равнодушие, а до осознания своей причастности, и главное – нужности. Ликвидировать «социальное сиротство», когда человек сам по себе безразличен, когда его бесконечно переваривает событийный и информационный левиафан, превращая в часть своего пищеварительного тракта.
Все это банальное, набившее оскомину еще с горьковских восклицаний, искание человека никуда не делось, и сейчас оно, возможно, - важнее, актуальнее и звонче, потому что уже однажды, инспирированные мыслями о том, что мы – никто, от нас ничто не зависит, мы уже потеряли свою страну, и себя потеряли.
Мы не должны терять и быть пищеварительным трактом, но быть – нервом. Просто быть. И точно знать, что случайно забытый башмак – тормозной или кожаный, когда-нибудь не промахнется, и ты будешь виноват в этом. Но для этого малое делание должно иметь значимость и ценность в самом широком смысле.
Для этого нельзя просто выключить радио или телевизор, современный человек уже отравлен накачкой информацией, он – тишинофоб, шумоголик. Ценность малого делания, в том числе, и в шумном общественном поощрении, роль которого нельзя понижать (сбор «лайков» любой ценой, вплоть до цены собственной жизни, на том же ютубе тому пример и наука).
Но да тех пор, пока хмурым утром множатся подробности «огненного ДТП», под которые «оптимизируемая» медсестра собирает в школу своих детей, которые, кстати, из всего новостного потока эти будоражащие новости и выхватывают, будет длиться ползучая энтропия, а общественное бытие будет укладываться в старинную поговорку: «Разойдись, грязь, навоз едет!».
Оценили 36 человек
36 кармы