Глубинное государство: убить Путина и Трампа

© РИА Новости / Сгенерировано ИИ

Автор: Александр Дугин

Если впервые термин «глубинное государство» стал использоваться в Турции в 1990-х годах, то на Западе он появляется в речах журналистов, аналитиков и политиков в США в период президентства Дональда Трампа. И снова исторический контекст имеет решающее значение. Сторонники Трампа, такие как Стив Бэннон и другие, начинают говорить о том, что Трамп, имеющий по Конституции все права определять курс американской политики, будучи избранным президентом, наталкивается в этом вопросе на неожиданные преграды, которые невозможно свести только к оппонированию Демпартии или к бюрократической инерции. Постепенно, по мере этого сопротивления Трамп и его сторонники начинают осознавать себя носителями не просто республиканской повестки, традиционной для прежних политиков и президентов этой партии, но чего-то большего. Их акцент на традиционных ценностях и критика глобалистской линии задели за живое не только прямых политических оппонентов, «прогрессистов» и Демпартию, но и какую-то невидимую простым взглядом и неконституционную инстанцию, способную по своему усмотрению слаженно и целенаправленно влиять на все основные процессы в американской политике: в сфере финансов, большого бизнеса, СМИ, спецслужб, судебной власти, важнейших культурных институций, главных образовательных учреждений и так далее. Казалось бы, действия государственного аппарата в целом должны подчиняться курсу и решениям легально выбранного президента США. Но оказалось, что это совсем не так, что вне президента Трампа и совершенно независимо от него на каком-то высшем уровне «теневой власти» идут неконтролируемые процессы. Так было обнаружено глубинное государство в самих Соединенных Штатах.

В США, как и в Турции, бесспорно, существует либеральная демократия. Но вот наличие неизбираемой военно-политической инстанции, спаянной вполне определенной идеологией (не зависящей от победы той или иной партии) и входящей в какое-то тайное общество (например, масонского типа), для американцев было совершенно неочевидно. Поэтому дискурс о глубинном государстве в тот период для многих стал откровением, превратившись из «теории заговора» в очевидную политическую реальность.

Да, конечно, нераскрытое убийство Джона Кеннеди и вероятные устранения других членов этого клана, множество нестыковок в трагических событиях 11 сентября 2001 года, а также целый ряд других оставшихся неразгаданными секретов американской политики заставляли американцев подозревать, что какая-то «тайная власть» в Америке существует. Широко распространенные «теории заговора» предлагали на эту роль самых невероятных кандидатов — от криптокоммунистов до рептилоидов. Но история президентства Трампа и в не меньшей степени его преследование после проигрыша Байдену, уже два покушения в ходе предвыборной кампании 2024-го заставляют отнестись к теме глубинного государства в США с полной серьезностью. Теперь от него так просто не отделаться. Оно точно есть, оно действует, оно активно, и оно… правит.

В поисках объяснения этого феномена стоит прежде всего обратиться к тем политическим организациям в Соединенных Штатах ХХ века, которые были наиболее идеологизированными и пытались действовать в надпартийном пространстве. Если искать ядро глубинного государства среди военных, спецслужб, акул Уолл-стрит, магнатов хай-тека и так далее, мы вряд ли получим удовлетворительный результат. Там все слишком индивидуализировано и расплывчато. Прежде всего надо обратить внимание на идеологию.

Если отложить конспирологические теории, больше всего на эту роль подходят две инстанции: CFR (Council on Foreign Relations — Совет по внешним отношениям), основанный еще в 20-е годы ХХ века единомышленниками президента Вудро Уилсона, убежденного сторонника демократического глобализма, и намного более позднее движение американских неоконсерваторов, вышедших из среды (некогда маргинальных) троцкистов, постепенно получивших в США значительное влияние. И CFR, и неоконы не зависят от какой-то одной партии. Они ставят перед собой цель направлять стратегический курс американской политики в целом, независимо от того, какая партия в данный момент преобладает. К тому же обе эти инстанции имеют хорошо структурированную и четкую идеологию: леволиберального глобализма — в случае CFR и атакующей американской гегемонии — в случае неоконсерваторов. Можно считать CFR условно левыми глобалистами, а неоконов — правыми глобалистами.

С самого начала возникновения CFR этой сетью политиков, экспертов, интеллектуалов и представителей транснациональных корпораций был взят курс на переход от США как национального государства к глобальной демократической «империи». Против изоляционистов CFR выдвинул тезис, что судьба Соединенных Штатов состоит в том, чтобы весь мир сделать либеральным и демократическим. Идеалы и ценности либеральной демократии, капитализма и индивидуализма ставились здесь выше национальных интересов. Именно эта структура в течение всего ХХ века — с некоторым перерывом на Вторую мировую войну — занималась историческим созданием наднациональных организаций: вначале Лиги Наций, затем ООН, Бильдербергского клуба, Трехсторонней комиссии и так далее. Задача была в том, чтобы создать унифицированную мировую либеральную элиту, разделяющую идеологию глобализма во всем: в философии, культуре, науке, экономике, политике и прочем. Вся деятельность глобалистов из CFR была направлена на образование единого мирового правительства, что подразумевало постепенное отмирание национальных государств и передачу власти бывшими суверенными образованиями в руки глобальной олигархии, состоящей из мировых либеральных элит, воспитанных по лекалам Запада.

CFR через свои европейские сети принял активное участие в создании Евросоюза (конкретный шаг в направлении мирового правительства). Ключевую роль ее представители — прежде всего Генри Киссинджер, бессменный интеллектуальный вождь этой организации, — сыграли в интеграции Китая в мировой рынок. Это был эффективный ход для ослабления социалистического лагеря. Эта же инстанция активно способствовала продвижению теории конвергенции и сумела добиться влияния над позднесоветским руководством — вплоть до Горбачева. «Мировое сообщество управляемо» — так под диктовку глобалистов из CFR писали позднесоветские идеологи, попавшие под обаяние геополитических гипнотизеров из CFR.

CFR в США — строго надпартийная структура и объединяет как демократов, к которым она несколько ближе, так и республиканцев. Собственно, это и есть генеральный штаб глобализма, а аналогичные европейские инициативы, такие как Давосский форум Клауса Шваба, представляют собой лишь его филиалы. Накануне краха СССР CFR основал свой отдел и в Москве — в Институте системных исследований академика Гвишиани, откуда вышли и ядро российских либералов 90-х, и первая волна идейно мотивированных олигархов.

Очевидно, что Трамп столкнулся именно с этой инстанцией, в самих США и в мире представленной как безобидная и престижная площадка для обмена мнениями «независимых» экспертов. Но на самом деле это настоящий идеологический штаб. И Трамп со своей староконсервативной повесткой, акцентом на американских интересах и критикой глобализма вошел с ним в явное и фронтальное противоречие. Трамп — всего лишь президент США на небольшой срок, а CFR имеет столетнюю историю определения курса американской внешней политики. И конечно, за сто лет своего существования при власти и во власти CFR сформировал обширную сеть влияния, распространяя свои идеи среди военных, чиновников, людей культуры и искусства, но прежде всего в американских университетах, которые постепенно становились все более и более идеологизированными. Формально Соединенные Штаты не признают никакого идеологического доминирования. Но сеть CFR, напротив, предельно идеологизирована. Планетарная победа демократии, установление мирового правительства, полный триумф индивидуализма и гендерной политики — это высшие цели, которым нельзя изменять и от которых нельзя отклоняться. Национализм и America First Трампа, угрозы «осушить вашингтонское болото» — это был самый настоящий вызов этой инстанции, хранительнице кодов тоталитарного (как любая идеология) либерализма.

Можно ли считать CFR тайным обществом? Едва ли. Предпочитая дискретность, он действует в целом открыто. Так, сразу после начала СВО руководители CFR (Ричард Хаас, Фиона Хилл, Силиша Уолландер) прямо обсуждали целесообразность того, чтобы убить президента России (распечатка обсуждения была выложена на официальном сайте CFR). Американское глубинное государство, в отличие от турецкого, мыслит себя глобально, поэтому то, что происходит в России или Китае, представляется тем, кто считают себя без пяти минут мировым правительством, «внутренним делом». Ну а убить Трампа — дело вообще проще простого, если не удастся посадить или снять с выборов.

Стоит учесть, что масонские ложи с периода Войны за независимость в США играют важнейшую роль в американской политической системе. Поэтому масонские сети переплетены с CFR и служат для них рекрутирующей инстанцией. Сегодня либеральным глобалистам не надо прятаться. Их программы полностью приняты Соединенными Штатами и коллективным Западом. По мере того как «тайная власть» укрепляется, она постепенно перестает быть тайной. То, что раньше надо было защищать дисциплиной масонского секрета, становится открытой общемировой повесткой. Масоны не гнушались физическим уничтожением своих врагов, но, конечно, прямо об этом не говорили. Сейчас говорят. Разница только в этом.

РИА НОВОСТИ