– раньше-то ого-го, а щас что? Что щас-то, а? (с)

Георгий Зотов

вчера в 11:03

Однажды Георгий ехал из одной недружественной Российской Федерации страны в страну, значительно более недружественную. Самолёт как средство передвижения был забанен сразу, поскольку час полёта стоил 690 евро - и Георгию прям интересно, кто ж летает за такое бабло, ибо Илон Маск и Роман Абрамович вблизи аэропорта им замечены не были. Поезда в нужном направлении отсутствовали, как класс. Пришлось сесть на автобус, каковой обещал страдальчески тащиться 10 часов. Хуёво, но зато там обещан вай-фай и остановки на поглощение закусок, как положено в цивилизованном Евросоюзе.

Утром Георгий и его давний друг, благословясь чаепитием, аки образцовые католик и православный, двинули на автобусный вокзал. Как и в граде, осчастливленном наличием Собянина, на подъезде к вокзалу что-то копали, вследствие чего друг сообщил Георгию, что вступил в сексуальные отношения с мэром города, матерью мэра города, всеми родственниками президента и с каждым строителем дороги на районе. Георгий молча соглашался с каждым словом, ибо имелось опасение, что сексуальная активность по итогу дойдёт и до него. Вклинившись в оборону запретных перегородок, друг высадил Георгия у автовокзала. Они обнялись. Заявив, что сексуальные отношения включают также перегородки и сам вокзал, эмоциональный друг (он тоже журналист) отбыл по делам.

Георгий остался пастись в помещении вокзала: по улице полз туман, как Сайлент Хилле, и холод собачий. До него доебался арабский аферист, который пихал в руки какую-то коробку, и по-русски говорил – «Бери, подарок». Георгий внятно объяснил, что ему не надо. Аферист не уходил. «Кос уммак» (иди на хуй) – сказал Георгий, и араб в немалом удивлении свалил. Автобус опоздал на полчаса. Он появился именно в тот момент, когда Георгий собрался вступить в сексуальные отношения как с автобусом, так и с матерями владельцев компании и водителя автобуса. Георгий залез на второй этаж, достал себе наушники, и предался прослушиванию «Мановара». Через час его тронули за рукав, и сказали, что он что-то уронил. И передали молитвенник на польском языке. Георгия это тронуло. Он не знал, что человек с «Мановаром» оставляет впечатление богобоязненного христианина. Они с соседом поискали владельцев молитвенника, но так и не нашли.

Сосед обратился к Георгию по-русски. Затем ему позвонили на мобилу, и он разговаривал на украинском. Закончив разговор, посмотрел на Георгия и спросил – «Ну, как у вас там?». «По-разному» - дипломатично ответил Георгий. Для таких вопросов у него целый набор фраз, например – «ну, так», «как у всех» и «всё по-старому». Сосед кивнул. «А у вас как там?» - вежливо поинтересовался Георгий. «А…» - сказал пассажир и махнул рукой. По дороге они обсуждали дороговизну в Европе, украинскую кухню и как трудно найти настоящих верующих людей (это ввиду беспризорного молитвенника). О политике никто не сказал ни слова. Потом человек сошёл в крупном городе, и пожелал Георгию счастливого пути. Георгий ответил тем же. «Может, ещё увидимся». «Да, может быть».

Меж тем, в автобус сел сменщик, и погнал как оглашенный, не убоясь притязаний Георгия на его мать. Ни на какой перекус никто не останавливался – он старался нагнать упущенное. Георгий от голода щёлкал зубами, и отчаянно пил прихваченную с собой воду. Пассажиры роптали, но сменщик произносил одно – «Опаздываем», и они смирялись с волей рока. Вай-фай икнул, и перестал работать. Цивилизация Евросоюза трещала по швам. В пункт назначения приехали аж на полчаса раньше самых смелых предположений. Водитель, достойный премии имени Шумахера, победоносно вышел на холод и закурил. Георгий вызвал себе такси до отеля. Приехал дедушка, который все 10 минут езды объяснял Георгию – раньше-то ого-го, а щас что? Что щас-то, а? Дабы сделать ему приятное, Георгий посмотрел в окно и печально произнёс – «Даааа, довели страну».

Ответом ему был взрыв настоящего счастья.

(с) Zотов

Георгий Зотов

три часа назад

Однажды Георгий поздно вечером приехал в евросоюзные ебеня. Как он уже рассказал вчерась, в автобусе обещали делать остановки на перекус, но вульгарно кинули, посему Георгий прибыл в некую мрачную тёмную столицу в 22.30. Через полчаса он был в гостинице, и щёлкал зубами, аки лев рыкающий. Ибо не ел более суток, а это грозило отощанию упитанного лица Георгия, что в принципе в его стране признано преступлением против человечества. «И что у вас тут рядом вкусить путнику с дороги, лютеранская матушка?» - обратился Георгий к женщине на ресепшен. «Дык, 11 ночи у нас, благодетель, - испугалась та. – Слыханное ли дело, в такую поздноту и темень угощаться яствами? Поститься надо, молиться да спать, а не курями себя ублажать».

Георгий как-то раз в жизни не ел пару суток, но вообще вынужденное голодание ему не нравится. Некоторые рестораны сей мрачной столицы закрывались аж в 9 (!) вечера, а в воскресенье и вовсе в 6 (!!!). «Как вы живы-то, мать, - нервно спросил Георгий лютеранку. – Друг друга же вскоре сожрёте». «Макдак тут до полуночи» - поджала губы женщина. – «Но до него идти минут 25». Столько блуждать во тьме у Георгия не было сил. Он не хотел куда-то путешествовать. Его отвращало вызывание такси. Он мечтал выйти, и сразу вонзить зубы в чью-то трепещущую плоть. Желательно в девственницу, но можно и в куриное филе. На помощь угасавшему Георгию пришла связная из местных. В личку елеем просочилось благоуханное послание, что идите вперёд, там две минуты, и басурмане, не боясь Господа нашего, шаурму вертят за недорого аж до трёх часов ночи.

Возблагодарив святую женщину, Георгий из последних сил пополз к шаурме. В Москве он эвдакое не ест и глаза б на неё не глядели. Бывшая постоянно энту шаурму хавает, за что Георгий подвергает её презрению. Но после 10 часов в автобусе и суток голода Георгий положил на свой мнимый аристократизм. Он ввалился в шаурмичную. Там сидел народ со своим бухлом – так, что яблоку упасть негде. «Немудрено, если всё закрыто-то» - подумал Георгий. Трудящиеся смотрели на него странно, потому что Георгий зашёл без бутылки. «Во здравие» - сказал им Георгий. Все поблагодарили, но бухать не пригласили. «Евросоюз ебучий» - вздохнул про себя гость империи, и повернулся к прилавку, где три пакистанца жаждали слова Божия, и выжидательно ласкали Георгия взглядами.

«Шаурму» - небрежно хмыкнул Георгий. «Обычную?» - проронил пакистанец. «Да хули, верти XL, да давай спайси, и халапенью не жалей, южанин». «Прям совсем спайси?» - обрадовался пакистанец. «Ну, да. Словно сидим мы с тобой в Карачи, и я твой брат, вернувшийся с войны с Индией». Тут, конечно, Георгию свернули шаурму неебических размеров, и насыпали туда халапенью ведро. Сидеть было негде, трудящиеся уже лили по пятнадцатой, а пакистанцы молча выли на такое непотребство, ибо им халяль не велел.

Георгий пришёл в отель, сел за стол, налил себе дешёвой мерзкой сладкой хуеты с заменителем сахара, и порвал клыками шаурму – рот наполнила её остро-соусная кровь. Это было пиздец как вкусно. «Докатился, - сказал внутренний голос. – Где твоя утончённость, типа плова с бараниной, который готовился 6 часов, или божественный цыплёнок чкмерули? Ты обратился в первобытное состояние. Атавизм». Георгий продолжал поглощать убогую уличную шаурму, и ему хотелось, чтобы она не кончалась. Сожрав всё подчистую, он почувствовал себя наевшимся, помыл личность (она была вся в соусе аж до глаз), и завалился спать, умолчав в беседе с бывшей о своём грехопадении.

Утром он старательно обошёл шаурмичную.

Приснилось, наверное, с тяжёлой дороги.

С кем не бывает.

Внутренний голос опасался получить по голове, и дипломатично молчал.

(с) Zотов