Слева А.В. Щекатихина-Потоцкая. 1920-е
Родилась будущий живописец, художник театра, скульптор и фарфорист в семье русского купца-старовера Василия Григорьевича Щекатихина. Дед художницы, Григорий Васильевич, занимался иконописью и книжной миниатюрой, расписывал пасхальные яйца, бабушка по материнской линии слыла искусной вышивальщицей.
В 1908 году, окончив гимназию переехала в Петербург и поступила в Рисовальную школу Общества поощрения художеств. В 1910 получила малую серебряную медаль, в 1911 большую. В 1910 была командирована на русский Север для ознакомления с памятниками старинного зодчества и народным крестьянским искусством, а в 1913-в Грецию, Италию и Францию; в течение нескольких лет занималась в Париже в «Academic Ranson».
Как художница, она в большей мере росла и формировалась под воздействием Н. К. Рериха, увлекавшегося искусством и археологией Древней Руси. Но если Рериха интересовали далёкие времена, то в основе росписей его ученицы лежали впечатления от недавнего прошлого.
Церковь Святого Духа
Рериху она помогает в работе над росписями церкви Святого Духа в имении княгини М.Тенишевой в Смоленской губернии и над оформлением балета И.Стравинского «Весна священная» (1913) для антрепризы С. Дягилева. А также выполняет эскизы костюмов к «весенней сказке» А.Островского «Снегурочка», к балету на музыку М.Мусоргского «Ночь на Лысой горе», к опере А.Рубинштейна «Демон», эскизы декораций и костюмов к опере А.Серова «Рогнеда», к опере Н.Римского-Корсакова «Садко».
Эскиз костюмов к опере «Рогнеда»
Кстати, Александра Васильевна делала и эскиз костюма лебедя к балетному номеру на музыку Сен-Санса для великой балерины Анны Павловой.
В начале 1918 года была приглашена на Государственный фарфоровый завод.
Уникальным явлением в искусстве 1918-1921 гг. стал агитационный фарфор. На Государственном (бывшем Императорском) фарфоровом заводе в Петрограде оказались большие запасы нерасписанных изделий, которые решено было использовать не просто как посуду, а как средство революционной агитации. Вместо цветов и пастушек появились призывные тексты революционных лозунгов: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, “Земля трудящимся!”, “Кто не с нами, тот против нас” и другие, которые под искусной кистью художников складывались в яркий декоративный орнамент. Прекрасное качество исходного материала дало толчок к развитию техники и пластики, а в результате советский агитационный фарфор занял достойное место в мировом искусстве.
К слову, агитфарфор никогда не был доступен тем, к кому непосредственно обращался. Для простого рабочего или крестьянина он был слишком дорог и из мастерских завода отправлялся на европейские выставки и аукционы, в частные коллекции. С 1921 года вся продукция ЛФЗ шла исключительно на экспорт.
Блюдо «Звонарь». Надпись: «Да Здравствует 8-ой съезд Советов». Роспись Александры Щекатихиной-Потоцкой.
Над созданием агитфарфора работала группа художников во главе с Сергеем Васильевичем Чехониным (1878-1936). До революции он входил в объединение «Мир искусства» и был известен как мастер книжной иллюстрации, тонкий знаток различных стилей, ценитель и собиратель произведений народного творчества.
Блюдо «1 мая в Петрограде». Роспись Александры Щекатихиной-Потоцкой
В отличие от строгого и геометризированного Сергея Чехонина, приверженца авангардной пластики, Александра Щекатихина-Потоцкая тянула ниточку фольклора – ярких, праздничных и одновременно драматических образов. Сцены венчаний, застолий, плясок и забав органично сочетаются с фигурами матросов, комиссаров, советской эмблематикой и лозунгами. Её работы отражали актуальные события, передавали внутреннее восприятие будоражащего периода, но нигде нет явного политического акцента. Она занималась искусством.
Блюдо «1921-й». Роспись Александры Щекатихиной-Потоцкой
В искусство фарфора она принесла яркий, праздничный и одновременно драматичный мир фольклорных и иконописных образов, увиденных глазами художника, не чуждого авангарду 1910-1920-х.
Образы жителей коренной Руси, обитатели маленьких деревень стали главными героями наиболее важного в творчестве художницы цикла работ, посвящённых Родине и заполненных красочными картинами свадеб и озорных игр. Нарядный кокошник, расшитый наряд, сверкающие бусы и серьги-подвески, заимствованны из эскиза костюма берендейки к опере «Снегурочка» и перенесённые на фарфор.
Эскиз тарелки. Костюм берендейки к опере «Снегурочка» и перенесённый на фарфор.
Костюм в росписях художницы никогда не прост и не будничен, наоборот, он всегда наряден и театрален. Недаром Александра Васильевна так высоко ценила подлинную народную одежду, в которой ткацкие узоры и вышивка служили ей школой орнамента.
Отчётливее всего её персонажи изображены на росписи чашки «Деревня», где по всей поверхности тулова, на фоне сельского пейзажа расположены их погрудные портреты.
Чашка «Деревня»
На чашке «Венчание» из них составлена толпа вокруг жениха и невесты
Чашка «Венчание»
На тарелке «Нитки мотают» их только двое – девица с пряжей в раскрытых руках и парень, мотающий нитки в клубок.
Блюдо «Нитки мотают»
В основе этой темы лежат впечатления от поездки по городам Русского Севера, совершённой Щекатихиной в годы студенчества, где она сумела познакомиться с великолепными образцами резных деревянных икон, прялок, лубков, росписей крестьянских домов, вышивок, костюмов; проникнуть в самую суть национальных художественных традиций и форм. К тому же Щекатихина-Потоцкая активно сотрудничала с представителями художественного центра в Талашкине, заслуга которого заключалась в обращении к народным традициям русского декоративного искусства.
Александра Васильевна росла в старообрядческой семье, где не только помнили, но и прекрасно владели искусством иконописи. В иконе её не мог не привлечь насыщенный, локальный цвет темперы, покрывающей поверхность густым слоем. Как дань восхищения красоте древнерусской живописи возникла чашка «Красный лик». Изображение «лика» размещено строго по оси предмета и прописано красно-коричневым тоном, доминантным в росписи иконы. Грозный взгляд больших глаз устремлён к зрителю.
«Красный Лик»
Мир праздничной Руси у нее оказался вдруг населённым грозными и исполненными состраданием ликами. И в её творчестве не менее значительное место занял образ другой России – глубоко трагичной. Революция, голод, разруха и многие другие события, происходившие в жизни России, не могли не отразиться на творчестве молодой художницы. Следствием разразившегося в 1921 г. голода в Поволжье стало блюдо «Страдание России» – одно из самых сильных произведений художницы.
Блюдо «Страдание России»
Страдающая Россия предстала в облике крестьянки. Вписанное в центральной части предмета крупное лицо женщины смотрится ликом богоматери-мученицы и заступницы, накрывающей цветами и травами прижавшихся к ней детей и землю. Её горькие слезы капают в кубок, к которому тянутся голодные дети. Терновый венец, окаймляющий блюдо, завершает этот образ горя и сострадания. Но чувство страдания неотделимо от красоты росписи. Красоту ярких, интенсивных красок она противопоставила ощущению горя и лишений. Как ни мучительно сведены её губы и брови, как ни полны горем её глаза, их синева, красочный венок из цветов и кокошник на тёмных волосах смягчают эту остроту чувств. Лица детей прописаны с любовью и нежностью, а за огромным, словно нерукотворным ликом, изображена русская деревня, церкви с золотыми куполами, пашни и убегающая лента синей реки. Красота пейзажа, женского лица и золотых узоров вносят ноты надежды.
Блюдо «Материнство»
В росписи фарфора художница, несомненно, была новатором. До сих пор никто не расписывал его так эмоционально, живописно и красочно. Она создала свой неповторимый стиль с глубоко национальным характером и умением воплощать красоту жизни в столь хрупких и миниатюрных предметах.
В 1920 году Александра Васильевна теряет мужа, юриста Николая Филипповича Потоцкого и остаётся одна с сыном Мстиславом. Селится в Доме искусств, на углу Невского и Мойки, где в голодные годы нашли пристанище многие литераторы и художники. Сын позже вспоминал санки, на которых мать везла его, закутанного до глаз, через весь город к училищу Штиглица (ныне Мухинское). Здесь работали художники фарфорового завода, так как на самом заводе царил жуткий холод. В «Штиглице» Славчика распакуют, освободят от капустных листьев старых маминых обносков, и он будет греться у буржуйки. А мама, дыша на руки, сядет за длинный стол, и, капнув на стеклянную палитру капельку скипидара, будет растирать краски, чтобы рисовать на фарфоре красивых и беззаботных персонажей новой жизни…
Блюдо «Гармонист»
В 1922 году Александра Васильевна пишет письмо Ивану Яковлевичу Билибину, своему бывшему учителю из Общества поощрения художеств. Он жил в это время в Каире. Она рассказывала, что недавно овдовела и живёт одна с маленьким сыном. Письмо его настолько тронуло, что в ответ художник посылает телеграмму: “Выходите за меня замуж”. Через два дня пришло согласие. Чтобы осуществить этот фантастический план, Александре Васильевне пришлось добиться командировки в Берлин на фарфоровую мануфактуру, откуда она и уехала к Ивану Яковлевичу. Кстати, эти события отражены в романе О. Форш «Сумасшедший корабль». Несмотря на необычность обстоятельств, брак сложился удачно: супругов сблизило то самое фольклорное начало в творчестве, которым они оба с упоением занимались. В этом тандеме царило удивительное взаимопонимание.
Портрет И. Билибина работы Б. Кустодиева
Летом 1924 года семья совершила поездку в Сирию и Палестину, затем в Верхний Египет к Луксорскому храму.
Восток покорил художницу богатством красок, орнаментальностью, своими вековыми традициями. «Александра Васильевна была человеком жадным до живописных впечатлений, а восток просто обкармливал этими впечатлениями… Мы ходили в гробницы, спускались туда в полутьме по длинным лестницам… Александра Васильевна любила не спускаться под землю, а быть на земле, любила толпу, говор, шум, экзотические одежды и, конечно, базар. Восточный базар сам по себе был пиршеством красок и опьянял… Мы были просто набиты впечатлениями востока», – вспоминает её сын.
Александра Васильевна так была впечатлена Востоком, до что конца жизни любила одеваться в восточной стилистике: восточные шали, чалма, украшения. На вернисажи и открытия выставок она приходила в платье с большим вырезом на спине, в чалме с пером или камнем, а на пальцах были нанизаны крупные серебряные кольца.
В августе 1925 года семья переехала в Париж, где поселилась на бульваре Пастера. Художница органично вошла в художественную жизнь Франции: она была принята в Общество независимых художников, участвовала в Осенних салонах и Салонах Тюильри, выполняла эскизы росписей фарфора для Национальной мануфактуры в Севре, разрабатывала эскизы тканей, модели спортивных костюмов, сотрудничала с парижскими издательствами. Восторженные отзывы о её работах не сходили со страниц французской прессы.
Блюдо из сервиза «Снегурочка»
Её произведения великолепно продавались, был востребован и Иван Яковлевич, так что семья могла себе позволить снять великолепный особняк, устраивать приёмы по средам, бывать в обществе.
Интересно, что Александра Васильевна не утратила отношений с Ленинградским фарфоровым заводом (ЛФЗ). Её работы в 1925 году экспонировались в Советском отделе Международной выставки декоративно-художественных искусств в Париже [отмечены медалью], в 1927 году в составе коллекции завода – на Международной выставке художественной промышленности и декоративных искусств в Милане, неоднократно демонстрировались на выставках Ленинграда и Москвы.
Блюдо «Русалки»
Возможно, поэтому в 1936 году, когда семья художников решила вернуться в Россию, их не репрессировали и позволили работать на всё том же Ленинградском фарфоровом заводе. К тому времени поменялась концепция производства фарфора, и мастера приняли судьбу рядовых художников.
Когда началась война, чете предложили эвакуироваться. Иван Яковлевич отказался. Блокадная зима 1942 года стала для 65-летнего художника последней. Александра Васильевна заболела воспалением лёгких, но сумела выжить. Во время войны она не прекращала работать, обратившись к древнерусским героическим сюжетам и создав фарфоровую группу «Единоборство князя Мстислава Удалого с Редедею», вазы «Александр Невский» и «Дмитрий Донской», множество мелкой пластики.
Вазы «Дмитрий Донской» и «Александр Невский»
В 1944 в связи с 200-летним юбилеем Ленинградского фарфорового завода была награждена орденом «Знак Почёта». В послевоенные годы художница работала в основном над фарфоровыми сервизами для массового производства. В 1953 вышла на пенсию. Через год состояние здоровья не позволило ей больше работать, Но она принимала участие в выставках до начала 60-х. Её не стало в 1967 году.
Оценили 14 человек
30 кармы