Маршак Советского Союза. Писатель, переводчик, любимый детский поэт

 3 ноября 1887 г.  родился Самуил Яковлевич Маршак (1887-1964)  Своим оружием поэт сделал слово.

Один из самых любимых детских поэтов, к тому же тонкий лирик и блестящий переводчик, Самуил Яковлевич Маршак стал воспитателем не одного поколения детей. Его душещипательную, но поучительную историю про кошкин дом знают, пожалуй, все. И если обычно по книгам можно изучить биографию самого автора, со стихами Маршака все немножко иначе: они составляют биографию каждого из нас.

Потомок известного раввина и талмудиста 

Самуил Яковлевич происходил из древнего еврейского рода. Фамилия "Маршак" переводится как "Наш учитель рабби Аарон Шмуэль Кайдановер", который и считается основоположником семейной линии. Не удивительно, что первые серьезные поэтические опыты Самуила Яковлевича были проникнуты еврейской тематикой. Не начнись антисемитских гонений, возможно, эта тема поглотила бы поэта целиком и мы никогда б не узнали о Робине-Бобине Барабеке и о глупом мышонке.

 "Сочинять стихи я начал еще до того, как научился писать" ,  – вспоминал поэт.

Талантливый мальчик быстро стал известен: детвора со всей округи сбегалась в дом юного поэта, чтобы послушать забавные произведения его сочинения. Маршак много читал, сочинял и даже пробовал переводить – классику английской литературы и даже "Песнь песней". Юное дарование заметил учитель, преподававший Самуилу словесность. Этого человека поэт всегда вспоминал с особым теплом, ведь он первым заметил талант мальчика, считал его даже вундеркиндом, привил ему любовь к классической поэзии и поощрял несмелые литературные опыты.

"Ялтинский университет"

Молодого талантливого поэта заметил Владимир Васильевич Стасов, известный критик и искусствовед. Именно по его настоянию Маршак переехал в Петербург. Так все и началось. Репин, Римский-Корсаков, Мусоргский, Шаляпин, Чуковский, Горький… Кто бы мог подумать, что еврейский юноша из провинциального городка будет вращаться в высших культурных кругах страны. Маршаку даже посчастливилось полтора года прожить на знаменитой ялтинской даче Горького – радушный хозяин, озабоченный слабым здоровьем опекаемого юноши, настойчиво предложил отдых начинающему поэту.

 Любитель Англии и чудаков

В качестве корреспондента дореволюционных петербургских изданий "Всеобщая газета" и "Синий журнал" Маршак побывал в Турции, Греции, Сирии, Палестине. Из стран Средиземноморья он привез цикл стихотворений "Палестина" и невесту – Софью Мильвидскую. Вскоре после свадьбы молодожены отправились в Англию – там поэт отучился в Лондонском университете, изучал английский фольклор и переводил баллады, а когда позволяли обстоятельства – много путешествовал. К "Туманному Альбиону" Маршак питал особую любовь. Когда спрашивали, почему, он отвечал: "Среди англичан трое из четырех обязательно окажутся чудаками". Шотландский политик Эмрис Хьюз, который оставил это воспоминание о Самуиле Яковлевиче, продолжал: "Он любил чудаков. И сам, пожалуй, был таковым".

 Эталон советской детской литературы

Находилось немало критиков творчества Маршака: "Новый советский человек должен с младенчества воспитываться по-новому, привыкать к суровой правде жизни", – негодовали бдительные граждане, приводя в пример добродушные и искрящиеся юмором стихи поэта. Утверждали, что "Детки в клетке", "Багаж", "Сказка о глупом мышонке" "вводят советских детей в заблуждение". Маршак возмущался: бюрократы-теоретики "искусственно подгоняют взросление детей".

В спор вмешался Горький: "Ребенок до 10 лет требует забав, и требование его биологически законно…", а в статье с красноречивым названием "Человек, уши которого заткнуты ватой. О безответственных людях и детской книге" он делает категоричный вывод: "Нельзя позволять безграмотным кальмам (производное от фамилии "негодовавшего") травить талантливых маршаков!" Более того, на Первом съезде советских писателей (1934) главный доклад по детской литературе делал именно Самуил Маршак. Таким образом, его видение этого вопроса признавалось эталонным и на многие годы стало программой развития детской литературы в Союзе.

Был в расстрельном списке

Когда идеологические тиски стали сжиматься и аресты последовали один за одним – Олейников, Заболоцкий, Тамара Габбе – многие поговаривали, что вскоре та же участь постигнет и Маршака. Нет сомнений, что желающих ускорить это событие было предостаточно. По одной из легенд, Сталину дали на подпись расстрельный список, в котором значилась фамилия Маршака. Вождь удивился: "Зачем стрелять? Хороший детский писатель". И из одного списка перенес имя фигуранта в другой – лауреатов Сталинских премий. Эту награду поэт получал четырежды.

"Маршаком рисковать нельзя!"

И в Первую мировую, будучи подающим надежды писателем, и во Вторую – находясь в положении "заслуженного" и "уважаемого", он рвался на фронт. В 1914-м ему отказали по причине слабого зрения. Он стал заниматься помощью детям беженцев. А по ночам, по воспоминаниям сестры, "Самуил Яковлевич патрулировал дом". В 1941-м его снова не пускают: "Маршаком рисковать нельзя!" Тогда своим оружием он сделал слово.
Кто не знает серию беспощадных плакатов Кукрыниксов. А ведь подписи сочинял Маршак:

Днем фашист сказал крестьянам:
Шапку с головы долой!
Ночью отдал партизанам
Каску вместе с головой.
Даже на обертках махорки были его строки: "Бойцу махорка дорога/ Кури и выкури врага…"

 Сценарий для Диснея

В разгар Великой Отечественной войны появилась самая волшебная сказка Маршака. "Двенадцать месяцев" я писал в суровой, затемненной, военной Москве – в часы отдыха от работы в газете и "Окнах ТАСС", – вспоминал поэт. – …Мне казалось, что в суровые времена дети – да, пожалуй, и взрослые – нуждаются в веселом праздничном представлении, в поэтической сказке (…)".
Неизвестно, каким образом, но эта сказка попала в руки Уолта Диснея. И знаменитый американец захотел снять по ней мультфильм. Но обстоятельства сложились иначе: письмо Диснея из-за военного времени дошло с большим опозданием. Маршак, узнав об этом, попытался исправить ситуацию и отправился к министру кинематографии А.Большакову. Большаков встречу согласовал, но не пришел (возможно, догадывался о причине визита поэта). По легенде, прождав два часа в приемной министра, Маршак ушел, оставив на двери записку:
У Вас, товарищ Большаков,
Не так уж много Маршаков.

Но мультфильм все же появился – не диснеевский, а родной, советский. И еще неизвестно, смогли бы американские мультипликаторы снять что-то подобное.

 Переводчик Мао Цзедуна

Самуил Маршак – автор ставших классическими переводов сонетов Уильяма Шекспира, песен и баллад Роберта Бёрнса, стихов Уильяма Блейка, У.Вордсворта, Дж.Китса, Р.Киплинга, Э.Лира, А.А.Милна, Дж.Остин, Ованеса Туманяна и многих других поэтов. Более того, он переводил даже с китайского – и не кого-нибудь, а Мао Цзэдуна. Считается, что Самуил Яковлевич существенно помог своему "китайскому собрату по перу":

В день осенний, холодный
Я стою над рекой многоводной,
Над текущим на север Сянцзяном.
Вижу горы и рощи в наряде багряном,
Изумрудные воды прозрачной реки,
По которой рыбачьи снуют челноки…

"Будь начеку"

Знаменитый плакат "Не болтай!", ставший символом эпохи тотального контроля и надзора, знаком всем. Но мало кто знает, что идеологически правильный текст к нему написал Маршак: "Будь начеку! В такие дни подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетни до измены".

 "Вот какой рассеянный"

Поговаривали, что Маршак страдал удивительной рассеянностью и знаменитое стихотворение "Вот какой рассеянный" поэт писал с себя. Его стол был завален рукописями, черновиками, корректурами, книгами… Вокруг вечно была масса просителей. К нему приезжали, ему звонили – с мольбой что-то оценить, прочесть, послушать, кого-то посетить… А на закономерный вопрос, когда же он успевает работать, Маршак отвечал: "Бессонница выручает!"

 "Маршак Советского Союза"

Самуил Маршак стал одним из символов Страны советов. Его здоровый оптимизм, умение ненавязчиво затронуть вопросы морали, между строк поговорить о главном сделали его настоящим любимцем публики и в особенности – детей. Не случайно так много фотографий, где Самуил Яковлевич запечатлен в окружении ребятишек. Михаил Светлов по поводу всенародного почитания поэта даже сочинил эпиграмму: "Труднейших множество дорог, / Где заблудиться может муза, / Но все распутья превозмог / Маршак Советского Союза".

Самуил Яковлевич Маршак скончался 4 июля 1964 года в Москве. К этому моменту катаракта практически лишила его зрения. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Все мне детство дарило…
Все мне детство дарило,
Чем богат этот свет:
Ласку матери милой
И отцовский совет,

Ночь в серебряных звездах,
Летний день золотой
И живительный воздух
В сотни верст высотой.

Все вокруг было ново:
Дом и двор, где я рос,
И то первое слово,
Что я вслух произнес.

Пусть же трудно и ново
И свежо, как оно,
Будет каждое слово,
Что сказать мне дано.

Всё то, чего коснется человек…
Всё то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.

Мосты и переулки говорят,
Беседуют между собой балконы,
И, у платформы выстроившись в ряд,
Так много сердцу говорят вагоны.

Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь Летний сад — Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский.

Сегодня старый маленький вокзал,
Откуда путь идет к финляндским скалам,
Мне в сотый раз подробно рассказал
О том, кто речь держал перед вокзалом.

А там еще живет петровский век
В углу между Фонтанкой и Невою…
Всё то, чего коснется человек,
Озарено его душой живою.

Цветная осень — вечер года…
Цветная осень — вечер года —
Мне улыбается светло.
Но между мною и природой
Возникло тонкое стекло.

Весь этот мир — как на ладони,
Но мне обратно не идти.
Еще я с вами, но в вагоне,
Еще я дома, но в пути.

Порой часы обманывают нас…
Порой часы обманывают нас,
Чтоб нам жилось на свете безмятежней.
Они опять покажут тот же час,
И верится, что час вернулся прежний.

Обманчив дней и лет круговорот:
Опять приходит тот же день недели,
И тот же месяц снова настает -
Как будто он вернулся в самом деле.

Известно нам, что час невозвратим,
Что нет ни дням, ни месяцам возврата.
Но круг календаря и циферблата
Мешает нам понять, что мы летим.

Дон-Кихот
Пора в постель, но спать нам неохота.
Как хорошо читать по вечерам!
Мы в первый раз открыли Дон-Кихота,
Блуждаем по долинам и горам.

Нас ветер обдает испанской пылью,
Мы слышим, как со скрипом в вышине
Ворочаются мельничные крылья
Над рыцарем, сидящим на коне.

Что будет дальше, знаем по картинке:
Крылом дырявым мельница махнет,
И будет сбит в неравном поединке
В нее копье вонзивший Дон-Кихот.

Но вот опять он скачет по дороге…
Кого он встретит? С кем затеет бой?
Последний рыцарь, тощий, длинноногий,
В наш первый путь ведет нас за собой.

И с этого торжественного мига
Навек мы покидаем отчий дом.
Ведут беседу двое: я и книга.
И целый мир неведомый кругом.

Последний сонет
У вдохновенья есть своя отвага,
Свое бесстрашье, даже удальство.
Без этого поэзия — бумага
И мастерство тончайшее мертво.

Но если ты у боевого стяга
Поэзии увидишь существо,
Которому к лицу не плащ и шпага,
А шарф и веер более всего,

То существо, чье мужество и сила
Так слиты с добротой, простой и милой,
А доброта, как солнце, греет свет, —
Такою встречей можешь ты гордиться

И перед тем, как навсегда проститься,
Ей посвяти последний свой сонет.

Исчезнет мир в тот самый час…
Исчезнет мир в тот самый час,
Когда исчезну я,
Как он угас для ваших глаз,
Ушедшие друзья.

Не станет солнца и луны,
Поблекнут все цветы.
Не будет даже тишины,
Не станет темноты.

Нет, будет мир существовать,
И пусть меня в нем нет,
Но я успел весь мир обнять,
Все миллионы лет.

Я думал, чувствовал, я жил
И все, что мог, постиг,
И этим право заслужил
На свой бессмертный миг.

 Источник