Крымский мост снял тяжелую психологическую проблему

Если вам нужен образ чистой, не омраченной скандалами или искусственно фиксированной натужными торжествами и шествиями России, спокойно сознающей себя именно в этом статусе победы, то это именно он – Крымский мост.

Скажем, грандиозная сочинская стройка не имела такой «прекрасной ясности» ни в замысле, ни в исполнении.

Это был очень амбициозный проект, который скорее был нацелен на демонстрацию силы, ресурсов, «мы можем», но его человекоориентированность все-таки казалась сомнительной.

Спорт – это важно, но не жизненно необходимо. Когда стройка была завершена, все облегченно выдохнули: «Ну слава богу, они справились!» «Они» – это государство.

А вчера мы выдыхали совершенно иначе, поскольку в данном случае справились все мы.

Человекоориентированность Крымского моста – она даже не стопроцентная, она измеряется величинами не социологическими, а какого-то иного порядка.

Казалось бы, ну ладно: мост – это прекрасно, чудо архитектурной и инженерной мысли, красавец, транспортная артерия. Всем это понятно. Но он выполнил, на мой взгляд, иную важнейшую функцию.

Он переучредил нынешнюю Россию, окончательно введя в ее состав Крым.

Кроме того, он внес в сознание крымчан цельность, бесповоротно вытравив из него синдромы, образовавшиеся во время периода существования в составе Украины.

Все-таки до его ввода в эксплуатацию полуостров, несмотря на свой курортный статус, казался проблемной территорией – было неудобно и перед крымчанами, что нет никакого волшебного ковра-самолета, которым можно было бы заменить зависимую от погодных условий, громоздкую и недешевую паромную переправу.

И крымчанам, думаю, было неудобно перед остальными россиянами за то, что ломят втридорога, за дороссийский уровень сферы обслуживания, за то, что их все время пытаются блокировать со стороны Украины какие-то странные люди.

Это повышенное внимание к ним со стороны украинских националистов, татарских экстремистов (теперь вот создали какую-то патрульную службу по Крыму) делало их россиянами с какой-то родовой травмой, от которой они уже четыре года не могут избавиться.

И мост – это не просто транспортное сообщение, это прежде всего ветер из России, прогуливающийся по крымским закоулкам и выдувающий пыль и застарелую плесень. Ветер, впитывающий в себя солнце, запахи степи и моря и возвращающийся в Россию, чтобы добавить ей немного тепла и света, позаимствованных у крымчан.

Это прежде всего ментальная связь, мгновенно соединившая все еще казавшийся оторванным от материка полуостров со всей гигантской страной.

Получив беспроблемную связь с материковой Россией, Крым во мгновение ока вышел из тягостного психологического состояния зажатого, осажденного клочка земли, вынужденного влачить существование в качестве бедного родственника.

Будучи подпираем с одной стороны психами, а с другой – водной стихией, он мог, конечно, с тоской вглядываться в далекий и родной берег, но чтобы до него добраться, ему приходилось вытаскивать из сарая лодку и весла, смотреть на небо, не надвигаются ли тучи.

В крайнем случае, заняв денег у соседей, он покупал авиабилет, чтобы по воздуху добраться до страны, которую считал своей.

Эти психологические проблемы и снял Крымский мост, распахнув со своего периметра полноценную Россию в обе стороны.

Этим и измеряется человекоориентированность проекта – он сделал мироощущение крымчан менее конфликтным, более комфортным, чуточку торжественным, поскольку вот это все сделано для нас.

Страна в напряжении всех сил, с привлечением колоссальных финансовых и человеческих ресурсов, с опережением графика дала жителям полуострова возможность ощутить себя наконец Россией в полной мере.

Нет, конечно, очень важны и упростившийся товарооборот, возможность беспрепятственно доставлять необходимые грузы, не зависящий от погодных условий доступ к Крыму для туристов.

Все это, как и отмечают различные политики и эксперты, будет способствовать экономическому развитию вернувшегося в родную гавань полуострова, но мне – и я понимаю, что это очень субъективно – эффект снятия синдрома подпольного существования кажется более существенным.

В течение четверти века Крым болтался на положении нелюбимого пасынка у Украины, будучи обделен заботой. Фактически, будучи предоставлен самому себе, он нищал, разваливался, ржавел, деградировал.

После затянувшегося на долгие годы сиротства оказаться предметом бережного ухода, веселых и постоянных хлопот, всенародного обожания – это, конечно, чистый восторг и вдохновение. И любовь. А для России эти хлопоты в радость.

А как иначе выразить свое отношение к потерянному, но вновь обретенному родственнику? Только окружив его неустанной заботой и пониманием, какую его проблему надо решить в первую очередь.

Мы это сделали, ребята! Мы ее решили! Всем миром!

источник