Земля за краем Земли: как Сахалин стал российским.

165 лет назад над островом был впервые поднят российский флаг.

В России считали эту землю китайской, а в Китае, похоже, даже не ведали о ее существовании. И завладел бы Сахалином кто-то другой, если бы не энтузиазм, смелость и удивительная настойчивость одного человека — простого русского моряка Геннадия Ивановича Невельского. 4 октября 1853 года над островом впервые взвился российский флаг, и сегодня «Известия» вспоминают, как Сахалин стал нашим.

Возможно, полуостров?

О существовании Сахалина стало известно в начале 40-х годов XVII века от атамана Василия Пояркова, который с небольшим отрядом дошел до устья Амура. Правда, сам он на Сахалине не был, но слышал от местных «гиляков», что за морем есть богатая земля, где живут какие-то «волосатые люди», как они называли айнов. Потом его рассказ подтвердил Иван Москвин, даже составивший со слов местных жителей некое описание Сахалина.

Примерно в то же время, в 1643 году, голландский мореплаватель Маартен Де Фриз, направляясь по поручению Голландской Ост-Индской компании из Индонезии на север в поисках богатых земель, высадился на самом юге Сахалина в заливе Анива. На фрегате «Кастрикум» он прошел несколько сот миль вдоль восточного побережья, толком не поняв, что это за земля — голландец решил, что это продолжение острова Хоккайдо. Формально Де Фриз считается первым европейцем, нога которого ступала на сахалинскую землю, но никаких последствий это не имело — в тот момент голландцев северные территории не заинтересовали, а вскоре им стало не до заморских путешествий.

Русские тоже не смогли развить своего присутствия на Сахалине, но по иным причинам. В конце 40-х годов того же XVII века, вслед за первопроходцами Поярковым и Москвиным, по Амуру двинулись казаки Ерофея Хабарова, постепенно осваивая новые земли и облагая ясаком (пушной данью) племена местных охотников дауров и дючеров. Но в районе городка Албазин они неожиданно натолкнулись на племена, которые уже платили дань Китаю. Естественно, возник конфликт, на помощь даурам пришли войска из Маньчжурии и Китая. Война, то затихая, то возобновляясь, шла 20 лет, но в итоге русским пришлось отступить. В 1689 году был подписан Нерчинский трактат, по которому Россия отказывалась от движения по Амуру, признавая весь нынешний Дальний Восток китайской территорией. В том числе и земли в районе предполагаемого устья Амура, ещё толком не разведанного. О Сахалине в Европе почти забыли.

Лишь в 1739 году подошедший с моря отряд Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга под командованием лейтенанта Алексея Шельтинга описал северо-восточное побережье Сахалина, но западное и южное — не успел. В 1787 году у берегов Сахалина во время кругосветной экспедиции побывал французский мореплаватель Жан-Франсуа де Лаперуз. Он открыл пролив между Хоккайдо и Сахалином и вошел в воды, отделявшие Сахалин от материка. Пройдя некоторое время вглубь (по нынешнему Татарскому проливу), он увидел, что глубина становится критической, и повернул назад, решив, что Сахалин — полуостров. Через десять лет англичанин Уильям Броутон исследовал те же воды между Сахалином и материком и тоже пришел к выводу, что сквозного пролива не существует. Летом 1805 года эти воды исследовал Иван Крузенштерн. Он тоже вошел в Татарский пролив и тоже не смог дойти до его конца, хотя ему было предписано разведать устье Амура.

«Сильные течения, встреченные мною в этих местах, — писал в отчете Крузенштерн, — опасения, чтобы дальнейшими исследованиями не навлечь подозрение китайского правительства и тем не повредить кяхтинской торговле, и, наконец, опасение, чтобы не столкнуться с китайскою силою, наблюдавшей за устьем реки Амура, о чем предупреждали меня в Камчатке, были причинами, что я не в точности исполнил данные мне инструкции».

В оправдание знаменитого капитана стоит отметить, что у него не было причин сомневаться в точности выводов Лаперуза и Броутона. К тому же «Надежда» уже два года находилась в кругосветном плавании, экипаж сильно устал, и подвергать экспедицию избыточному риску в тысячах километров от возможной помощи было неразумно. Когда глубины стали критическими, чтобы не рисковать судном, Крузенштерн встал на якорь и выслал вперед шлюпку. Однако она не смогла пройти дальше из-за очень сильного встречного течения, причем вода в этом месте оказалась пресной. Это и навело мореплавателя на мысль, что устье Амура где-то рядом, а сквозного судоходного пролива между Сахалином и материком нет.

Итак, к 40-м годам XIX века европейская географическая наука была уверена, что Сахалин — полуостров. А если это так, то по Нерчинскому трактату он входил в зону китайского влияния. И чиновники империи Цин поддерживали эту идею, уверяя русских послов, что в устье Амура они держат значительные военные силы. Именно на это намекал Крузенштерн в своем отчете.

Последняя попытка, расставившая все точки над i, была предпринята в 1846 году силами Российско-Американской компании, но по просьбе правительства. Морякам брига «Константин» и его командиру Александру Гаврилову при встрече с китайцами было предписано ссылаться на непреодолимый ветер и поломку судна, но постараться разведать устье Амура не с юга (как все его предшественники), а с севера, со стороны Охотского моря.

По итогам похода канцлер граф Карл Нессельроде в докладе от 15 декабря 1846 года так изложил ситуацию в докладе императору: «Повеление Вашего Величества председателем главного правления российско-американской компании бароном Врангелем в точности исполнено; устье р. Амур оказалось недоступным для мореходных судов, ибо глубина на оном от 1 ½ до 3 ½ фута и Сахалин полуостров; почему р. Амур не имеет для России никакого значения».

На этом докладе Николай I собственноручно написал: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить; лиц, посылавшихся к Амуру, наградить».

Кругом вода

Казалось бы — всё, вопрос закрыт. Однако был в России человек, буквально одержимый идеей исследования Сахалина, устья Амура и Татарского пролива. Звали его Геннадий Невельской. Происходил он из костромских помещиков и потомственных морских офицеров, поэтому дорога в Морской кадетский корпус была ему уготовлена с детства. А руководил этим заведением не кто иной, как… Иван Федорович Крузенштерн. И именно его рассказы пробудили в кадете, а потом гардемарине Невельском интерес к изучению Дальнего Востока.

По окончании учебы лейтенант Невельской попал под команду адмирала Федора Литке — тоже знаменитого исследователя и будущего президента Академии наук. Вскоре молодой офицер становится наставником юного цесаревича Константина Николаевича, которого отец отрядил обучаться морскому делу. Будучи близким к цесаревичу, молодой офицер познакомился и с государем Николаем Павловичем, что впоследствии ему пригодилось.

Все эти годы Невельской бредил Дальним Востоком. Бывая в столице, он сидел в архивах, беседовал с Крузенштерном, Литке и участниками их экспедиций. Постепенно Невельской пришел к выводу, что сведения об отсутствии пролива между Сахалином и материком по-настоящему не доказаны, да и устья Амура толком никто не видел (о тайной миссии Гаврилова он знать не мог). И тогда Невельской выходит с инициативой организации целенаправленной экспедиции к устью Амура. Проект был отвергнут из-за дороговизны и бесперспективности — канцлер Нессельроде был противником активной политики на Дальнем Востоке и ссориться с Китаем не собирался. К тому же вопрос с Амуром уже считался делом закрытым.

Но Невельской не отступал. Он связался с губернатором Восточной Сибири Николаем Николаевичем Муравьевым и начальником главного морского штаба князем Александром Меншиковым и заручился их поддержкой. Как раз в это время на Дальний Восток должно было отправляться транспортное судно «Байкал» с военным грузом для Петропавловска, и Невельской приложил все усилия, чтобы его назначили командовать кораблем. Попутно он испрашивал разрешение после завершения миссии на том же судне провести исследования в предполагаемом устье Амура. Без дополнительных ассигнований.

Прошение он отправил, но ответа до отплытия получить не успел. Тем не менее на свой страх и риск решил попробовать. 12 мая 1849 года транспорт стал на якорь в Петропавловской гавани, а уже 2 июня, разгрузившись, вышел в сторону Сахалина. Важно, что к этому времени он так и не получил письменного разрешения от правительства, имея лишь устное соблаговоление губернатора. Капитан честно рассказал об этом своим офицерам, и они поддержали его решимость.

Поставив «Байкал» на якоре в северной части лимана, Невельской выслал вперед лодку под командованием лейтенанта Петра Казакевича — будущего военного губернатора Приморья. Когда стало ясно, что проход есть, Невельской на трех шлюпках двинулся искать пролив. С ним было три офицера (штурман подпоручик Попов, мичманы Гейсмар и Гроте), доктор Евгений Орлов, 14 нижних чинов и провизии на три недели. Плавание продолжалось 22 дня. Постоянно промеряя глубины, маленький отряд прошел до устья Амура, вошел в реку и вернулся обратно на судно. Когда «Байкал» вошел в порт Аян, губернатор Муравьев, не обращая внимания на субординацию, лично на шлюпке вышел ему навстречу. Генерал ещё не успел подняться на борт, где была построена команда, как капитан Невельской громогласно доложил: «Сахалин остров, вход в лиман и реку Амур возможны для мореходных судов с севера и юга! Вековое заблуждение положительно рассеяно». (Здесь и далее цитата по Г.И. Невельской. «Подвиги русских офицеров на крайнем востоке России 1849–1855 годы». С.-Петербург. 1878 год.)

Сдав судно Русско-Американской компании, Невельской и его офицеры сушей отправились назад в Петербург. Добрались к концу января, и Невельской со всеми материалами немедленно отправился к Меншикову. Через несколько дней донесение Невельского слушалось на заседании Особого комитета. Меншиков, Муравьев и министр внутренних дел Лев Перовский считали, что нужно немедленно занимать устье Амура и Сахалин, но канцлер граф Нессельроде, председатель Государственного совета, военный министр граф Александр Чернышев, директор азиатского департамента Лев Сенявин и генерал-квартирмейстер Федор Берг были решительно против. Звучало даже мнение, что нужно наказать Невельского за самоуправство.

В дело вмешался император Николай I. Решено было провести разведку с целью:

«1. В заливе Счастья или в какой-либо местности на юго-восточном берегу Охотского моря, но отнюдь не в лимане, а тем более на реке Амур, основать зимовье.

2. В зимовье том российско-американской компании производить расторжку с гиляками, но ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и р. Амур.

3. Для основания этого зимовья, а равно и для охранения оного взять 26 человек матросов и казаков из Охотска».

Невельского повысили до капитана 1-го ранга и назначили руководить этим походом. Правда, лишили положенной за «кругосветку» пожизненной пенсии.

«Разжаловать в матросы»

Поднявшись на шлюпках выше по течению Амура, Невельской обнаружил здесь нескольких маньчжуров, от которых узнал, что китайские власти запрещают им спускаться к устью и они, нелегально, за взятки появляются здесь, чтобы выгодно скупать пушнину. Никаких военных сил в низовьях Амура китайцы не имеют, а еще страшно боятся, что о судоходности реки станет известно и туда нагрянут большие корабли иноземцев — англичан и французов.

Это в корне меняло ситуацию. Теперь главным конкурентом русских были уже не китайцы, а европейцы, и право первенства в таких делах становилось принципиальным. Учитывая, что после победы в Первой опиумной войне (1840–1842 годы) конкуренты получили значительную свободу действий, медлить было нельзя. Поэтому в нарушение приказа Невельской решил основать пост прямо в устье Амура, тем более что нашлось удобное место, которое он в честь действующего государя назвал Николаевским. 1 августа 1850 года над ним под ружейный салют был торжественно поднят российский флаг. В каждом поселении гиляков (нивхов) Невельской оставил на случай появления иностранцев документ, объявлявший эти земли российским владением.

В Николаевском посте на Амуре (там вскоре возникнет одноименный город, ныне — Комсомольск-на-Амуре) осталось шесть солдат с фальконетом, которым было велено, после того как река встанет и угроза появления иностранцев минует, вернуться в пост Петровское — «базовый» поселок экспедиции в заливе Счастья. Руководить зимовьем там остался Дмитрий Иванович Орлов — морской офицер, главный штурман в Российско-Американской компании, участник кругосветного плавания Литке, сосланный в Сибирь и лишенный чинов, прав и состояния. «Это был немногословный, неторопливый человек, небольшой, сухощавый, перенесший столько бедствий и лишений, что они уже были бессильны причинить ему какой-либо ущерб. Глаза Орлова светились живостью и энергией…» — писал о нем Невельской.

Зимой 1851 года Невельской и Корсаков снова отправились в Санкт-Петербург. На сей раз самоуправство капитана вызвало не просто гнев, а настоящую бурю — Чернышев и Нессельроде за прямое нарушение приказа требовали лишить его наград и разжаловать в матросы. Николаевск же предлагали забросить «от греха подальше». И снова Невельского спасло вмешательство императора, которому ситуацию в выгодном свете представил Муравьев. Поступок капитана Николай назвал «молодецким, благородным и патриотическим», а на доклад Особого комитета наложил резолюцию, ставшую знаменитой: «Там, где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен».

Поднять флаг

Невельской был награжден орденом Владимира 4-й степени и назначен начальником созданной по императорскому указу Амурской экспедиции. Русско-Американской компании предлагалось выделить для нее людей и суда (казна обещала покрыть расходы), а генерал-губернатору Муравьеву оказывать всяческую помощь.

В условиях, когда вот-вот должна была начаться война, в которую могли вступить англичане и французы, перед губернатором возникала необходимость защиты вверенной ему территории не столько от китайцев, сколько от европейцев. Нападения можно было ждать с моря, а дальневосточные города были совершенно не укреплены. Доставлять же войска и боеприпасы в Петропавловск сухим путем было совершенно немыслимо. Другое дело водой — по Амуру и далее морем. Но для этого путь нужно было разведать, а новые земли закрепить за Россией. Сахалин же, как остров, не попадал под Нерчинский трактат, и его можно было присоединять немедленно.

Два года Амурская экспедиция постепенно продвигалась по дальневосточным землям. Отряды подпоручика Орлова (ему вернули звание), капитан-лейтенанта Петра Гаврилова, лейтенанта Николая Бошняка, поручика Алексея Воронина, мичмана Николая Чихачева, мичмана Григория Разградского, прапорщика топографа Петра Попова исследовали земли, составляли карты, основывали новые посты и поселения. Условия были тяжелейшие, Российско-Американская компания саботировала снабжение экспедиции, а своих средств не хватало. Достаточно сказать, что во время одной из зимовок Невельской и его супруга потеряли умершую от голода дочь, которой было около года. И всё же путь по Амуру был проложен, а в Иркутске стали готовить баржи, чтобы сплавлять войска и вооружение к дальневосточным рубежам.

В 1853 году было принято решение как можно быстрее занять остров Сахалин, у берегов которого всё чаще стали появляться суда под флагами европейских стран и Североамериканских Соединенных Штатов. Они приходили с востока и юга, тогда как русские освоили лишь северо-западную часть острова. Посему Муравьев предписывал Невельскому основать два или три поста, «но сколь возможно южнее, ибо северная часть сего острова и всё прибрежье лимана находится уже под наблюдением Амурской экспедиции и не требует поспешнейших мероприятий в этом отношении».

Летом были основаны несколько постов по обоим берегам Татарского пролива, в том числе в удобной бухте, названной Императорской — ныне Советской. К осени корабль «Николай I» под флагом Невельского вошел в пролив Анива на южном краю Сахалина.

«К 8 часам утра 4 октября «Николай» подошел к берегу на пушечный выстрел. <…> После того как на берегу были установлены два орудия и сооружен флагшток для подъема флага, команда выстроилась во фронт… Помолясь с коленопреклонением богу, причем японцы и айны инстинктивно сняли шляпы, я вместе с Н.В. Буссе при криках ура и залпе из ружей и орудий поднял русский военный флаг».

Здесь, в заливе Анива, русские моряки столкнулись с японцами. Оказалось, что еще в начале века японские чиновники обошли на лодках остров Сахалин и составили его карту, но никто за пределами острова этого не знал. Сама же Япония тогда ещё вела политику изоляции, посему новые территории императора не слишком занимали.

Основанный в Аниве пост был назван Муравьевским, в честь генерал-губернатора Сибири. Сейчас это город Корсаков. В этом много символизма: Корсаков — друг и сподвижник Невельского и ближайший помощник Муравьева, а первый комендант Сахалина Буссе — товарищ Корсакова по службе в Семеновском полку, по его протекции приехавший на Дальний Восток. Все вместе они сделали Сахалин русским островом.

Уже следующей весной из Иркутска по Амуру пройдут первые баржи с войсками и пушками, благодаря которым русскому порту Петропавловску удастся отразить нападение англо-французской эскадры. А потом флот союзников не сможет перехватить наши корабли, которые эвакуировали с Камчатки героические войска под командованием Василия Завойко. Русский флот имел новейшие карты, составленные Амурской экспедицией, в тумане прошли из Сахалинского залива в Амур, а противник, не ведавший о существовании там судоходного пролива, ещё долго стоял и ждал их появления.

Георгий Олтаржевский

Источник