Отряхнув его прах с наших ног ─ Юрий Селиванов

Стратегическая мудрость эффективного государственного руководства отнюдь не тождественна слепому следованию набору застывших идеологических догм и уже неработающих геополитических установок

При чтении комментариев иных современных политологов, посвященных недавним выборам президента Молдовы, нередко возникает впечатление, что находишься на научном симпозиуме по древнеримской истории. Настолько «свежи» и «продвинуты» те аргументы и факты, посредством которых они объясняют эти якобы суперсовременные «тренды» текущей политической жизни.

На самом же деле, вся эта дежурная словесная мишура про «всесильного Сороса», про закачанные им в «мягкую силу» несметные миллиарды, про легионы блогеров и всемогущество социальных сетей, всё это, при внимательном рассмотрении, весьма мало чем отличается от того «революционного» инструментария устранения неугодных режимов и замены их угодно-покорными, который не без успеха применялся еще на заре истории Человечества.

Вот, например, как британский историк Саймон Бейкер в своей книге «Древний Рим: взлет и падение империи» описывает крайне политизированный ритуал похорон одного из римских военно-политических лидеров:

«В 154 г. до н. э. состоялись пышные публичные похороны Тиберия Семпрония Гракха.

Его внесли на территорию Форума одетым в наряд полководца-триумфатора: пурпурная тога, усеянная серебряными звездами, и символ власти — прутья с топором, — все это указывало на исключительность его свершений. В знак уважения к почившему знатные люди шли в процессии небритыми, в черных одеждах, с покрытыми головами; женщины в отчаянии били себя в грудь, рвали волосы на голове, расцарапывали ногтями щеки.

Среди собравшихся были и профессиональные плакальщики, и танцоры с актерами, которые пантомимой изображали деяния умершего. Но самым удивительным в облике собравшихся было то, что многие из мужчин шли в погребальных масках, сделанных из воска и похожих, почти до жути, на самого Гракха и его предков, причем цвет и форма этих масок также были вполне реалистичны.»

Перед нами, по сути, древнеримская модель тех масочных спектаклей, которые, в ходе современных «цветных революций», повсеместно разыгрываются сторонниками всевозможных «прогрессивных сил». Причем, разыгрываются, подчас, в полном неведении относительно того что подобные спецтехнологии массового манипулирования были успешно опробованы еще две тысячи лет назад.

Обезличивающие маски «Гая Фокса» на участниках антиправительственных выступлений в Венгрии 2014 год.

Ровно то же самое касается и практически полного сходства древнеримских и нынешних политико-идеологических штампов, применяемых инициаторами общественно-государственных переворотов для «революционной мобилизации» масс:

«… И те и другие утверждали, что они защищают республику. Правда, в вопросе о том, что именно, по их мнению, требует защиты, наблюдались значительные расхождения. Консерваторы утверждали, что защищают республику от смутьянов, пытающихся расшатать государственный строй; политики же, выступавшие от лица народа («популяры»), заявляли, что защищают республику от коррупционного правления своекорыстной аристократической элиты. Лозунг у обеих сторон был один — «Свобода».

Но понимание этого слова у них, естественно, было совершенно разным.»

Подобные аналогии исчерпывающим образом подтверждают, что технология «цветных революций», якобы изобретенная неким Джином Шарпом менее ста лет назад и практически реализованная тем же Соросом, на самом деле стара, как мир. И применяется на практике едва ли не столько же времени, сколько существует сама земная цивилизация.

Таким образом, все нынешние политологические байки о якобы «суперпередовых революционных технологиях» не стоят и выеденного яйца. А разница с древним миром сводится в основном к актуальной терминологии, но никак не к сути явления. Не было тогда блогеров, но были специально обученные «шептуны», не было «фейк-ньюс», зато была какая-нибудь «народная молва» и не факт, что менее эффективная. И так далее в том же духе.

Именно поэтому не могу иначе, как крайне скептически рассматривать тот явно спекулятивный акцент, которые некоторые современные аналитики делают на новомодных обличьях старого, как мир явления, побуждая аудиторию за деревьями не видеть леса.

Каковой «лес» сводится к тому, что нынешние констатации, раскрывающие «высокотехнологичный характер» цветных революций, что делает их якобы практически неотразимыми и чрезвычайно эффективными, на самом деле построены на песке. И ровно ничего не доказывают и не объясняют. Именно потому, что эти технологии существуют уже тысячи лет и нет ровно ни одной причины считать, что против них не существует эффективных противоядий.

Которые, кстати говоря, вовсе не сводятся к прозрачным намекам на то, что нам срочно необходим собственный Сорос и такие же армии блогеров и тогда, дескать, у нас будет чем ответить супостату на этой его монопольно-виртуальной поляне.

На самом деле все обстоит куда проще и отнюдь не требует раболепного копирования якобы уникальных и беспроигрышных западных социальных технологий. Крайним по времени тому примером является белорусский опыт. Власти этой славянской республики, не мудрствуя лукаво и не играясь в «мягкую силу», просто напросто раздавили самыми традиционными государственно-силовыми способами едва только проклюнувшийся антиправительственный переворот, инспирированный заграничными разведцентрами. И не оставили его организаторам ровно никаких шансов, рассчитанных, прежде всего, на беспрепятственное использование подрывных технологий так называемого «демократического процесса».

Это я к тому, что все досужие домыслы про то, что «цветным мятежам» нет надежного антидота не имеют ровно никаких оснований, кроме известного желания «поучаствовать в процессе» со стороны местных любителей непыльных заработков.

В действительности же такого рода подходы только мешают адекватному пониманию данной проблематики с нашей стороны и уяснению того, что в действительности происходит. И без понимания чего все наши попытки по настоящему глубоко осмыслить эти процессы и определиться с их местом в нашей собственной жизни, попросту невозможны.

Так называемая «ошеломляющая успешность» цветных революций, в целом, и антироссийских переворотов, в частности, на постсоветском пространстве в целом имеет совершенно иную природу и никак не связана с их вполне мифическими «сверхвозможностями». В куда большей степени это имеет отношение к той, по сути, неоколониальной политико-экономической системе внешнего кураторства, которая была навязана Западом практически всему постсоветскому пространству после развала СССР.

После того, как Борис Ельцин прямо из Беловежской пущи доложил президенту США Джорджу Бушу-старшему о том, что с Советским Союзом покончено, стало вполне ясно, что на пространстве бывшего СССР появился новый могущественный игрок, а точнее акционер с правом решающего голоса.

Именно США в течении 1990-х годов устроили дела на бывшей советской территории таким образом, который закрепил на долгое время факт расчленения опасной для Запада Советской сверхдержавы. Основным инструментом этого расчленения была избрана сама ельцинско-гайдаровская власть. Которая, в ходе брутального распила национального достояния СССР, была наделена Западом определенными финансовыми ресурсами нефтегазового происхождения, посредством которых она была, фактически, обязана поддерживать существование изначально нежизнеспособных окраинных государственных новообразований. Главный смысл существования которых заключался именно в обеспечении максимально надежного отрыва территорий, ресурсов и массивов населения от России с целью её максимального ослабления.

Финансирование за счет РФ выстроенной таким образом системы периферийных паразитарных государств никакой иной цели для Запада вообще не имело. Никаких внятных публичных объяснений этому факту не давалось, ввиду явной невозможности объяснить это противоестественное положение российскому обществу. Огранивались отдельными эмоциональными всплесками, апеллирующими к еще не остывшему советскому братству, вроде знаменитой тирады того же Ельцина: «Проснулся утром, подумай, что ты сделал для Украины!». То есть, фактически, для поддержания того самого киевского режима, единственным назначением которого было паразитировать за счет Российской Федерации. Масштабы этого паразитирования однажды раскрыл в бытность свою Президентом РФ Дмитрий Медведев:

«За весь постсоветский период Россия помогла Украине примерно на четверть триллиона долларов, заявил премьер-министр РФ Дмитрий Медведев. «Цифра, которую вы назвали, порядка 250 млрд долларов — это справедливая цифра. Это, по сути, объем поддержки, которую мы за, может быть, всю постсоветскую историю оказали нашим украинским друзьям и братьям за счет всякого рода преференций, включая нерыночные условия торговли газом», — сказал Д.Медведев во вторник в Госдуме, комментируя выступления представителей фракций после отчета правительства РФ.»

Система таких дотационных отчислений на бедность «братьям меньшим» в масштабе всего бывшего СССР была, очевидно, значительно более затратной и вряд ли была существенно меньше одного триллиона долларов фактически дармовых денег, которые не доходили даже до населения указанных стран, оседая в карманах тамошних правителей по пути в сейфы швейцарских банков. Где таковых «национальных лидеров» тут же накрепко привязывали этими банковскими счетами к колеснице западных интересов и превращали в безропотных исполнителей воли западных спецслужб.

Все это вопиющее антироссийское безобразие оформлялось в виде декоративно-ностальгических форматов, вроде Содружества независимых государств и тому прочих практически ритуальных структур, в рамках которых правители новых «незалежностей» могли творить решительно всё, что угодно, не имея, при этом, перед РФ ровно никаких обязательств. Но, тем не менее, исправно получая от России изрядную долю ее национального достояния для «поддержания штанов».

Явная ненормальность такой ситуации для пост-ельцинского руководства РФ стала вполне очевидной. Россия фактически вскармливала в своем окружении полностью бесполезную и даже потенциально опасную группу принципиально безответственных псевдогосударств, назначенных Западом жить за счет Российской Федерации.

Президент РФ Владимир Путин еще в своей основополагающей речи на Мюнхенской конференции по безопасности 2007 года, хотя и в весьма сдержанных выражениях дал понять, что навязываемое Западом однополярное мироустройство с вытекающими из него негативными региональными последствиями Россию устраивает все меньше :

«Согласно основополагающим документам в гуманитарной сфере ОБСЕ призвана оказывать странам-членам по их просьбе содействие в соблюдении международных норм в области прав человека. Это важная задача. Мы ее поддерживаем. Но вовсе это не означает вмешательство во внутренние дела других стран, тем более навязывания этим государствам того, как они должны жить и развиваться. Очевидно, что такое вмешательство отнюдь не способствует вызреванию подлинно демократических государств. И, наоборот, делает их зависимыми и как следствие нестабильными в политическом и экономическом плане.»

Именно в тот период российское руководство приступило к постепенному пересмотру и к последующему выходу из навязанной Российской Федерации Западом, во время правления либерально-прозападной верхушки, фактически неоколониальной системы функционирования постсоветского пространства, в рамках которой РФ, по сути, являлась бесправным донором множества режимов, существовавших исключительно для её ослабления.

В рамках этого переосмысления, носившего стратегический, фундаментальный характер, российское руководство, действуя с разной степенью жесткости на разных направлениях, фактически, пошло на слом указанной выше навязанной извне системы. Последней попыткой «наполнить старые меха новым вином» были предприняты в рамках идеи реального запуска механизмов интеграции в формате Таможенного Союза и Евразийского экономического союза. В контексте чего официальным партнерам РФ было фактически предложено определиться со своим местом в мире и со своим обязательствами по отношению к России. С четким указанием на то, что эпоха безответственного и беспроблемного для них потребления российских ресурсов подходит к концу.

Однако в большинстве случаев руководство РФ услышано не было. Инерция окраинного паразитизма в некоторых случаях набрала такую силу, что заглушила даже инстинкт самосохранения. Та же Украина, например, не нашла ничего лучшего, как фактически выйти на новую, еще боле высокую орбиту шантажа России, требуя из неё всё новых экономических преференций посредством прямых угроз «ухода на Запад».

Все это, в конечном счете, еще более наглядно продемонстрировало тупик прежнего курса, невозможность и разорительность его продолжения.

И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали. А именно к вполне мифической связи так называемой «феноменальной успешности» цветных революций на постсоветском пространстве, которым якобы практически нет противоядия и тем, что реально происходит в этом гигантском евразийском котле и каким решениям происходящее там на самом деле подчиняется.

Берусь утверждать, что практически все так называемые «успехи цветных революций» не имеют, на самом деле, никакого отношения к их мнимой беспроигрышности. Но являются, ничем иным, как результатом вполне продуманных и осмысленных действий в рамках набирающего силу процесса смены стратегической парадигмы российской геополитики. И замены её предыдущей, обременительной и бесперспективной, версии на принципиально новую и потенциально куда более эффективную .

В рамках этой новой стратегии и были, главным образом, приняты решения по Украине. А вовсе не потому, что на киевском майдане бегали толпы очумелых боевиков, Нуланд раздавала свои печеньки, а Янукович якобы элементарно струсил. Та Украина, которую он возглавлял, бессмысленно и беспощадно пожиравшая без всякой отдачи российские ресурсы, самой России была уже не нужна.

Москва перешла на более жесткую линию поведения практически в отношении всех своих традиционных «союзников»-иждивенцев. В отношении некоторых из них, например, Молдовы, где было надежно обеспечено военно-стратегическое присутствие РФ на передовых рубежах Юго-Запада Европы и заблокировано, существованием ПМР, расширение «великой Румынии», было решено ограничиться указанным статус-кво за неимением острой необходимости в его замене. В данном контексте местные кишиневские политразборки, не затрагивающие указанного фундаментального формата, Москву стали интересовать куда меньше. Именно поэтому в РФ не стали строить особой трагедии из очередной замены одного молдовского функционера на другого.

В другом случае — той же Белоруссии, где интересы безопасности России подверглись, в ходе попытки очередной прозападной «революции», прямой угрозе, были приняты иные, куда более жесткие и бескомпромиссные решения, результатом которых стало решительное подавление этой геополитической провокации.

В Закавказье был преподан урок одному из традиционных потребителей российских гарантий безопасности, который самонадеянно решил, что может и дальше позволять себе безнаказанно плевать в российский колодец и при этом пользоваться гарантированной защитой Москвы. Сегодня у этого застрявшего в безоблачном прошлом «партнера» есть возможность, выплевывая выбитые зубы, крепко призадуматься о том, как далее строить отношения с реально незаменимым российским гарантом.

Конкретных случаев такого рода множество, но суть их одна. Россия перестраивается на марше. Отряхивает со своих ног явно бессмысленный и даже вредоносный «сухостой» в виде полностью отживших своё догматов и схем. И заменяет их принципиально новыми, фундаментально иными подходами к выстраиванию отношений со своим окружением, свободным от тех главных изъянов, которые им были свойственны – иждивенчества, паразитизма, угодничества перед Западом и полнейшей безответственности перед Россией. Такого больше не будет. Причем независимо от попыток новых цветных революций. Которые стары как мир и кои отнюдь не так сложно поставить в рамки дозволенного, как мыслится иным чрезмерно впечатлительным теоретикам. Именно это мы и наблюдаем сегодня на пространствах бывшего СССР. Путь трудный, но единственно возможный и не имеющий альтернативы.

Юрий Селиванов