Гибель ИМПЕРИИ

Все мы помним, какой бурный резонанс вызвал в обществе вышедший в 2008 году на телеканале «Россия» замечательный документально-публицистический фильм архимандрита (ныне митрополита) Тихона (Шевкунова) «Гибель империи. Византийский урок». Затем под таким же названием вышла книга, тут же ставшая бестселлером. И вот в издательстве «Вольный странник» выходит новая книга митрополита «Гибель империи. Российский урок», которая посвящена анализу причин уже русской трагедии – переворота 1917 года.

Она не только об этом, а о механизмах, формирующих катаклизмы в России, и о том, какой на самом деле была Россия до революции. А потому эта книга является еще и предупреждением всем нам, чтобы такая катастрофа не повторилась снова.

Начинается повествование с разоблачения мифов о России, связанных с объяснением причин Февральской революции 1917 года. «Что мы знаем о Февральской революции? – задает вопрос Шевкунов. – "Долой царя!", "Да здравствует народ!", "Свободу!", "Хлеба!", "Земля и воля!". Очевидно: свободы в стране отсутствовали, земли у крестьян не было, народ жил ужасно. Что и подтверждается еще совсем недавно изданными школьными и вузовскими учебниками истории: "Жизнь в России характеризовалась нищетой, отсталостью, тяжелым гнетом самодержавия, военной разрухой"».

«Но действительно ли это было так?» – снова спрашивает автор книги и последовательно, на основании неопровержимых фактов, архивных материалов и статистических исследований, разоблачает набивший оскомину лживый миф о якобы «отсталой и нищей» дореволюционной России, который утвердился во времена СССР и продолжает упорно жить до сих пор.

«Как известно, – пишет автор, – февральские события 1917 года начались с демонстраций в Петрограде. Кто же вышел на улицы? Нищие пролетарии? Ничего подобного! Вышли работники элитных оборонных заводов, чьи зарплаты были сопоставимы (например, на Путиловском заводе) с зарплатами их коллег, скажем, во Франции или в Германии. Голодные крестьяне? Снова – нет. На улицы с лозунгами "Хлеба!" вышли вполне благополучные столичные обыватели».

Российская империя, была единственной из стран-участниц затянувшейся Первой мировой войны, где в общегосударственном масштабе не вводились продовольственные карточки. К началу 1917 года запасы муки и зерновых в России составляли 400 миллионов пудов. Этого с лихвой хватало на потребности армии, и населения, да еще и избыток составлял 197 миллионов пудов.

Другой лозунг «Земля – крестьянам!». Но и он был фальшивым, как свидетельствует, опираясь на статистику, автор книги. Согласно переписи населения 1916 года почти 90% пашенных земель в европейской части России уже и так были крестьянскими. А за Уралом в собственности крестьян находились все 100% пашенных земель! Зачем крестьянам было требовать того, что они и так имели? А вот в тогдашнем оплоте европейской и мировой демократии – Великобритании – процент крестьянской собственности равнялся 13%, все остальное принадлежало лендлордам.

«До 1917 года, – пишет Шевкунов, – Россия была передовой сельскохозяйственной державой мира. Во время правления Николая II, с 1894 по 1917 год, сбор зерновых по стране вырос в полтора раза. Что это означало? Например, Российская империя ежегодно собирала урожай зерновых, на треть превосходивший урожаи важнейших экспортеров зерна в мире – Соединенных Штатов Америки, Аргентины и Канады. Вместе взятых».

 Отмечая, что серьезных проблем с продовольствием в Российской империи даже во время войны не было, автор книги напоминает, что в Германии и Австро-Венгрии в это же время разворачивалась настоящая трагедия: там за время войны от голода умерло более миллиона человек.

При этом он приводит поразительные, мало кому известные, данные: «Взрослый немец получал в тылу около 230 грамм печеного хлеба в день – меньше, чем рабочий в блокадном Ленинграде (250 граммов), вчетверо ниже прожиточного минимума».

Нелепым был и другой лозунг Февраля: «Фабрики – рабочим!». «Естественно, фабрики рабочим не принадлежали. Как не будут принадлежать и после Февраля, и при советской власти, и в наши благословенные времена», – отмечает Шевкунов, указывая, что при этом такое вовсе не означает, что российские рабочие жили в нищете и бесправии. И тут он приводит неожиданный пример: рассказывает, как жила до 1917 года семья отца Николая Косыгина, ставшего в СССР председателем Совета министров. Его отец был токарем на петроградском заводе «Г.А. Лесснер». В его расчетной книжке, которая сохранилась в семейном архиве, было указано, что, например, за январь 1917 года он заработал 146 рублей, за февраль – 190 и т.д. Что это значило? Жена отца не работала, семья при этом занимала трехкомнатную квартиру в центре Петрограда, у них была прислуга. Детям дали отличное образование, а по воскресеньям вся семья токаря ходила в театр.

Другой пример жизни дореволюционного рабочего в Российской империи – из воспоминаний Никиты Хрущева. В молодости он работал слесарем на шахте в Юзовке. Во время визита в США, подвыпив во время посещения Голливуда, Никита Сергеевич к изумлению присутствовавших поведал: «Я женился в 1914 году 20 лет отроду. Поскольку у меня была хорошая профессия (слесарь), я смог сразу же снять квартиру. В ней была гостиная, кухня, спальня, столовая. Прошли годы революции, и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при советской власти. Как слесарь в Донбассе я зарабатывал 40-45 рублей в месяц. Черный хлеб стоил 2 копейки фунт (400 грамм), а белый – 5 копеек… Хорошие сапоги стоили 6, от силы 7 рублей…».

Еще один поразительный и немного забавный пример, который приводит Шевкунов. Народная артистка СССР Александра Яблочкина встречалась однажды с пионерами, и они ее спросили: «Товарищ Яблочкина, ведь скоро наступит коммунизм! Расскажите, какая при нем будет жизнь?» «Дорогие детки, – отвечала великая старуха, – жить будет очень хорошо! Всего будет вдоволь – как при царе».

«Как бы то ни было, – пишет Шевкунов, – можно без всякого преувеличения утверждать, что примерно с конца нулевых годов ХХ века уровень жизни рабочих в Российской империи был таким, о каком приходилось только мечтать в долгие последующие десятилетия». 

«Вплоть до Февральской революции Россия оставалась одной из ведущих мировых экономик, – пишет митрополит Тихон. – За время правления Николая II – как нам часто говорили, этого «бездарного, слабого, никчемного» правителя – все отрасли производства росли беспрецедентными темпами».

Ссылаясь на данные фундаментального труда «Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени», автор книги сообщает, что в предвоенном 1913 году по размеру ВВП Россия занимала третье место в мире после США и Германии. За годы правления последнего императора, с 1884 по 1916 год, производство чугуна выросло в семь раз. Меди – в пять. Хлопчатобумажной пряжи – в три. Добыча каменного угля и антрацита – в тринадцать раз. Общий рост промышленной продукции за 22 года царствования Николая II составил 538%! Рубль стал одной из самых надежных мировых валют.

Но, наверное, самое главное, что за годы царствования последнего императора население России выросло на 50 миллионов человек – почти на 40%! В 1889 году в Российской империи была введена бесплатная медицинская помощь. К 1917 году получать ее имели возможность две трети населения страны.

По числу врачей Россия занимала второе место в Европе и третье в мире. Первые в мире станции скорой помощи и первая система участковых врачей появились именно в Российской империи.

Бурно развивалась система образования. «Только в первые пятнадцать лет правления Николая II, – пишет Шевкунов, – было открыто больше образовательных учреждений – школ, училищ, институтов, университетов, чем за весь предшествующий период российской истории. Именно при последнем Царе, а не при советской власти, было начато великое дело всеобщего бесплатного начального образования».

Автор книги разоблачает растиражированную большевиками злонамеренную ложь о том, будто Россия была неграмотной страной. В качестве доказательства он приводит пример Псковской губернии. Даже в провинциальных городах грамотность превышала 90%. Великие Луки – 95%, Псков – 92 %, Дно – 95% и т.д. При последнем императоре бюджет на образование вырос более чем в пять раз.

«Дореволюционная Россия дала миру двух нобелевских лауреатов – Ивана Павлова (1904) и Илью Мечникова (1908). Кстати, и сам Альфред Нобель, учредивший свою знаменитую премию, также был российским предпринимателем».

Русские ученые и инженеры изобрели электросварку, радио, скафандр, противогаз, автомат, парашют, сейсмограф. В стране создавались корабли, паровозы, автомобили на уровне мировых образцов. В 1916 году правительство выделило средства на строительство сразу шести автомобильных заводов. Военная авиация Российской империи по количеству аэропланов на 1914 год являлась самой большой в мире, насчитывая 263 машины.

Мало кто знает, что большинство грандиозных строек и мегапроектов, осуществленных в СССР, были спланированы еще в царской России. План электрофикации всей страны, реализованный в советское время как ГОЭЛРО, также был принципиально разработан еще в 1916 году. На столе у императора лежали проекты Московского метрополитена, Туркестано-Сибирской магистрали, оросительных каналов Средней Азии и многие-многие другие.

«Все эти грандиозные замыслы были прерваны в 1917 году. А может быть стоило просто проявить терпение? Ведь все те достижения научно-технического прогресса, которые мы связываем с советским строем, вовсе не были результатом революции. Наоборот: она отбросила страну далеко назад, и догонять передовые страны мира, да и себя самих образца 1913 года, нашему народу пришлось ценой невероятного напряжения и огромных жертв», - отмечает Шевкунов. 

И вот тут вполне закономерно возникает главный вопрос: почему, несмотря на все эти успехи, в России произошла революция? Если Россия так стремительно развивалась, а трудящиеся массы вовсе не прозябали в нищете, как потом утверждали большевики, то почему же тогда в феврале 1917 года Российская империя рухнула. «Слиняла буквально в два дня»?

А вот что писал об этом знаменитый в советские времена писатель Владимир Солоухин, которого цитирует Шевкунов: «Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий или придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живших щедротами Империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами. Но было совершенно напрасным трудом угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства… и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах.

Как надо было поступить с теми великосветскими русскими дамами, которые по целым дням ездили из дома в дом и распространяли самые гнусные слухи про Царя и Царицу? Как надо было поступить в отношении тех двух отпрысков стариннейшего рода князей Долгоруких, которые присоединились к врагам монархии? Что надо было сделать с ректором Московского университета, который превратил это старейшее русское высшее учебное заведение в рассадник революционеров?... Что следовало сделать с нашими газетами, которые встречали ликованием наши неудачи на японских фронтах? Как надо было поступить с членами государственной Думы, которые с радостными лицами слушали сплетни клеветников, клявшихся, будто между Царским Селом и Ставкой Гинденбурга существовал беспроволочный телеграф?

Начальник московского охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов незадолго до февральских событий пророчески предсказал: «Революцию в России сделают не революционеры, а общественность».

«Ни англичане, ни немцы, – пишет Шевкунов, – ни самые что ни на есть масоны-размасоны вкупе со всеми большевиками и эсерами ничего не смогли бы сделать, если бы не наша передовая, прогрессивная общественность, мозг и совесть нации, в высоком самоотверженном порыве не поставила бы себе прекрасную и сияющую цель – освобождение России! Именно созданное ими «государство в государстве», в конце концов, одержало долгожданную победу над Российской империей – огромной, древней, славной, стремительно развивавшейся. Было ли виновато в этой трагедии само тогдашнее руководство? Скажу сразу: безусловно».

Но у каждой революции должны быть свои лидеры. И организаторы переворота в феврале были вовсе не большевики. Все они тогда сидели в тюрьмах, или пребывали за границей, где даже их лидер Владимир Ленин не верил в то, что в России она скоро произойдет. Одним из главных таких лидеров – был Александр Гучков, один из крупнейших предпринимателей России.

«Гучков, – цитирует Шевкунов слова князя Оболенского о событиях 1916 года, – вдруг начал меня посвящать во все детали заговора и называть его главных участников. Я понял, что попал в самое гнездо заговора. Председатель Думы Родзянко, Гучков и Алексеев (начальник штаба Верховного главнокомандующего) были во главе его. Принимали участие в нем участие и другие лица, как генерал Рузский… Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него». 

По словам Шевкунова, именно Гучков, а не Ленин стал «неутомимым мотором» и техническим организатором переворота. С неистовой энергией он развертывает антиправительственную деятельность, в первую очередь в армейской среде.

Своих друзей военных он вводит в узкий кружок заговорщиков, планировавших отстранение и даже убийство императора. Он обвиняет Императрицу в шпионаже, а Государя – в бездарности. На средства Гучкова публикуются статьи в газетах. Печатаются сотни тысяч листовок, в которых всячески дискредитируется Царская семья, утверждается, что Император – всего лишь марионетка, а на самом деле Россией верховодят грязный запойный мужик Гришка Распутин и другие «темные силы» – окружение «германской шпионки» Императрицы. Увы, как у нас нередко водится, эти гнусные сплетни повсюду выслушивались с великой охотой».

А ведь когда после Февральского переворота была создана Чрезвычайная комиссия (ее секретарем был знаменитый поэт Александр Блок) для подготовки показательного суда над Императором и его окружением, то произошло неожиданное. «Результаты расследования потрясли всех!... Потрясли настолько, что последовал приказ, категорически запрещавший публикацию итоговых материалов. Причина была проста: ни одного из обвинений доказать не удалось! Вместо преступлений Царской семьи следователи обнаружили совершенно другое: невероятно отлаженную систему клеветы». 

Ну, а решающую роль в февральских событиях, по мнению Шевкунова, сыграло то, что у историков этого периода принято называть «предательством генерал-адъютантов». Без них, самых высших армейских чинов империи, переворот не мог бы произойти.

И здесь первым в кругу действующих лиц стоит генерал-адъютант Михаил Васильевич Алексеев. Сын солдата, выслужившего офицерское звание, Алексеев сделал блестящую военную карьеру и в августе 1915 года был назначен начальником штаба Верховного главнокомандующего и пользовался безусловным доверием императора.

До сих пор многие последователи большевиков упорно отрицают, что русские революционеры во главе с Лениным получали деньги от Германии для того, чтобы Россия потерпела поражение в войне. Но в книге Шевкунова публикуются недавно найденные в архивах неопровержимые доказательств таких платежей. Один из них – совершенно секретная телеграмма №551 офицера связи МИД Германии Грюнау от 21 апреля 1917 года в Штаб германского главнокомандующего. В ней в частности, говорится: «Въезд Ленина в Россию оказался успешным. Он работает в точности так, как мы того хотим…».

«17 февраля 1917 года, – пишет Шевкунов, – германский Рейхсбанк направил циркуляр своим представителям в Швеции об ассигновании срочных кредитов на субсидию революции в России. Кредиты были открыты на имя русских эмигрантов пораженцев: Ленина, Зиновьева, Каменева, Коллонтай, Сиверса и Меркалина».

После того, как большевики захватили власть, они принялись уничтожать документы, свидетельствующие об их сотрудничестве с немцами и получении от них денег. Но в архивах все-таки сохранился секретный доклад уполномоченных Наркомата по иностранным делам, в котором они докладывают Председателю Совета Народных комиссаров: «..В (66) архиве министерства юстиции из дела об «измене» тов. Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ германского имперского банка №7433 от второго марта 1917 г. с разрешением платить деньги тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др. за пропаганду мира в России».

Зловещую роль в крушении России сыграл Александр Парвус (Израиль Гельфанд), уроженец Российской империи, впоследствии германский подданный. Это он разработал план выведения России из войны с Германии путем революции. Основой его проекта была опора в России на профессиональных революционеров: большевиков, меньшевиков, эсеров, анархистов с целью свержения царской власти, заключения мирного договора с Германией и «превращения войны империалистической в войну гражданскую». 

Получив от немцев деньги, Парвус развил бешеную энергию. Прежде всего, была поставлена цель полной «десакрализации», или, другими словами, дискредитации власти. Были куплены почти все столичные печатные издания, которые расходились по всей стране. Одно из них – газета «Копейка», продавалась за гроши, благодаря чему пользовалась большой популярностью, особенно среди мещан и рабочих.

Для подрывной работы на оборонных заводах в Петрограде, Москве, Киеве и в других промышленных городах Российской империи платные агенты Парвуса вошли в рабочие группы Центрального военно-промышленного комитета, возглавляемого Гучковым… «В конце декабря 1916 года в Германской Главной квартире был принят план решительных действий на 1917 год. Было решено вывести из строя Англию беспощадной подводной войной, а Россию и Францию взорвать изнутри». Но точно такой же деятельностью по дестабилизации России занимались не только немцы, но и «союзники» России, прежде всего англичане.

Государственный переворот в Петрограде произошел 27 февраля. «Его разрабатывали и осуществляли, – пишет Шевкунов, – самые влиятельные и известные представители российской элиты – Гучков, Милюков, Родзянко, Алексеев, великий князь Николай Николаевич и немало людей, называвших себя патриотами России. Ими были задействованы колоссальные силы. Вложены громадные средства. Неоценимую поддержку оказали британские спецслужбы. В дни революции русские агенты на английской службе пачками раздавали солдатам, побуждая их нацепить красные кокарды…», – докладывает в Париж агент французской армейской разведки капитан де Малейси».

И главную роль сыграли вовсе не «хлебные бунты», не восстания запасных полков Петрограда, а уже упомянутые генерал-адъютанты. Утром 2 марта генерал Алексеев рассылает всем главнокомандующим фронтами циркуляр №1872: «Необходимо спасти действующую армию от развала, спасти независимость России и судьбу династии нужно поставить на первом плане хотя бы ценою дорогих уступок…».

И один за другим главнокомандующие фронтами присылают ответы. Все без исключения поддерживают Алексеева, умоляя Государя об отречении. И в это самое время в Петрограде Милюков объявляет о создании Временного правительства во главе с князем Львовым и заявляет: «Деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола или будет низложен». 

«Заговор генерал-адъютантов» сыграл решающую роль, – делает вывод Шевкунов. – Коллективное выступление всех главнокомандующих фронтами с «верноподданническим советом» об отречении становится для Императора сокрушительным ударом».

В главе под таким названием Шевкунов задается вопросом, как вообще такое могло произойти в православной стране – разрушение государства, террор, жесточайшие гонения на Церковь, повальная измена присяге, убийство Царской семьи?

А ведь наши русские святые, напоминает он, предсказывали эти события в далекие от 1917 года времена. Преподобный Серафим Саровский (1754-1833) предупреждал: «…До рождения Антихриста произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты разинский, пугачевский, Французская революция – ничто в сравнению с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель многих верных отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних, уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются…».

Святитель Феофан Затворник (1815-1894), образованнейший человек своего времени, предостерегал: «Нас увлекает просвещенная Европа… Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не помня».

Мученик протоиерей Иоанн Восторгов, ставший в 1918 году одной из первых жертв революции, за десять лет до своей мученической кончины предупреждал: «Государство, отступившее от Церкви, погибнет, как погибла Византия; народ, отошедший от чистоты православия, будет отдан в рабство другим народам, как это случилось с тем же Византийским царством. Так погибнет и наша Россия…».

Но святые говорили и о надежде. Прозорливый старец-монах Аристоклий (1838-1918) возвещал: «А Россия будет спасена. Много страдания, много мучения предстоит. Надо много и много перестрадать и глубоко каяться всем. Только покаяние через страдание спасет Россию… И когда малейшее на чаше добра перевесит, тогда и явит Бог милость Свою над Россией».

Но заговорщики неуклонно вели Россию к катастрофе. Чего же хотели те, кто так упорно добивался свержения Царя? Как вспоминает в своей книге Шевкунов, он задал вопрос об этом ряду известных историков во время конференции, которая проходила в 2017 году в стенах Сретенского монастыря. Чего добивались Родзянко, Гучков, Милюков, генерал Алексеев, великие князья? Почему они пошли на такой безумный шаг?

«Один из мудрых ученых мужей, – пишет Шевкунов, – подумав немного, произнес: "Да порулить они хотели… Порулить!" И все остальные вдруг единодушно с ним согласились».

Великий поэт Федор Иванович Тютчев за полвека до трагических событий Февраля 1917 года провидчески писал:

О, эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия, –
И отповедью – да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
«Везде измена – царь в плену!» –
И Русь спасать его не встанет.

«То, как стремительно рухнула Империя, ошеломило весь мир, – пишет Шевкунов. – Писатель Василий Васильевич Розанов воздвиг над Родиной страшную эпитафию: "Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три". 

Когда мы изучаем события Февраля 1917 года и то, что за ними последовало, трудно отделаться от мысли: как люди в здравом уме и твердой памяти могли совершить такое?! Как можно было в разгар войны отменять дисциплину в армии, разоружать офицеров? Упразднять по всей огромной, охваченной смутой стране полицию и суды?

Да еще с восторгом объявлять, что отныне правопорядок будут обеспечивать исключительно "добровольцы на безвозмездной основе и желательно из интеллигенции". Все это кажется фантасмагорией!»

Изумление автора книги было, как он сам пишет, так велико, что он обратился к трудам известных психиатров, современников того времени. Как оказалось, есть такое понятие в психиатрии – массовый индуцированный психоз. Или заразная психическая эпидемия, передаваемая от человека к человеку. И тут автор предлагает обратиться к известному полотну Ильи Репина «Манифестация 17 октября 1905 года».

«Взгляните внимательно на эти лица. Разве это лица нормальных людей? Репин, как, несомненно, великий живописец, честно изображал правду жизни, несмотря на свои личные пристрастия. И здесь он безошибочно уловил и передал кистью групповой портрет людей в состоянии массового психического расстройства», – пишет Шевкунов, отмечая, что к 1917 году болезненное духовное и психическое состояние «прогрессивного общества» еще более усугубилось.

Академик Павлов Февральский переворот воспринял с полным оптимизмом. Октябрьскую же революцию пережил болезненно… К весне 1918 года Петроград изменился до неузнаваемости. В голодном городе, переполненном дезертирами и бандитами (у А.Блока: «Запирайте этажи, нынче будут грабежи») жителям оставалось только вспоминать свою, всего лишь год назад уютную и безопасную жизнь. В этой-то обстановке академик Павлов счел необходимым выступить в Петрограде с циклом лекций-размышлений на тему «Об уме вообще и о русском в частности».

В последней лекции, посвященной русской интеллигенции, великий ученый высказался предельно откровенно: «То, что произошло сейчас в России, есть, безусловно, дело интеллигентского ума. Массы же сыграли совершенно пассивную роль. Они восприняли то движение, по которому их направляла интеллигенция. Отказываться от этого было бы несправедливо и недостойно».

Впрочем, великий физиолог допускал, что «горький опыт революции и ее последствий может иметь для русской интеллигенции вероятный педагогический эффект».

В своей книге Шевкунов подводит такой итог революционной катастрофы, цитируя слова великого русского писателя Валентина Распутина: «Россия переварила коммунизм и поставила его на службу своей государственности».

«Но мы все понимаем, – продолжает Шевкунов, – какую огромную цену пришлось заплатить за это. 

Весь вопрос не в том, что кто-то оспаривает несомненные и огромные достижения нашего советского народа. Нет! Но именно революция – причина упущенных для России поистине гигантских возможностей. Неисчислимые безвинные жертвы, безмерные страдания. Поколения, потерявшие главное наследие предков – связь с Богом.

Иван Алексеевич Бунин в своей книге «Окаянные дни» сказал спокойно и безнадежно: «Наши дети, внуки, не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили: которую мы не оценили; не понимали всю эту мощь, сложность, богатство, счастье».

«Не дай Бог нам, нашему или будущим поколениям адресовать те же слова своим потомкам», – завершает свой анализ причин трагедии Февраля митрополит Тихон.

Владимир Малышев