Комбат «Аскет» готов биться даже с чертом

В новогоднюю ночь, когда вокруг с адским грохотом рвались вражеские ракеты, а металлические шарики украинских «кассетников», распарывая воздух, пронзали насквозь машины и пробивали стены, офицер Максим Шарин находился там, где, словно в аду, все пылало и взрывалось — вместе со своими бойцами...

«Не думай о секундах свысока»

Знаете, чем отличается офицер мирного времени от командира в боевой обстановке? Умением, а главное решимостью принимать мгновенные и в тоже время единственно правильные решения. В мирное время на его принятие может уйти час или день, в боевое — все решают доли секунды. Они-то и отделяют жизнь от смерти.

Ту новогоднюю ночь комбат БАРС-16 Максим Шарин с позывным «Аскет», даже спустя год, помнит буквально по минутам. Тогда его смелость и, не побоюсь этого слова, дар предвидения позволили сохранить не только технику батальона, но и не потерять при массированном вражеском обстреле ни одного из бойцов.

В обстановке кромешного ночного ада первых минут 2024 года, произошедшее можно было бы назвать чудом или, на крайний случай, везением. Но чудеса, как и везение, на «передке» хоть и случаются, что факт, но к данной истории отношения не имеют. Сверхъестественным здесь точно не пахнет. А вот командирское «пятое чувство», помноженное на опыт, способно мгновенно отделить чувство реальной угрозы от обычного мандража. Оно-то и сработало на все «сто».

«Я уже за неделю стал внутренне ощущал, что угроза где-то рядом, — рассказывает комбат добровольцев. — И это чувство, ощущение грядущей беды, выросло не на пустом месте. Все, что происходило рядом с нашим пунктом временной дислокации (ПВД), обстановка на „передке“ и грядущие новогодние праздники, говорило о том, что надо быть очень и очень внимательным к любым мелочам».

Буквально за несколько дней до происшествия в район одного из ПВД «барсов» прибыла техника «армейцев», так добровольцы называют подразделения ВС РФ, и расположилась неподалеку. По словам «Аскета» он, как только узнал, что «соседи» прибыли сюда надолго, понял, что в новогоднюю ночь стоит ждать «сюрпризов».

Наплевал на смерть и ринулся в огненное пекло

Максим Шарин отдал приказ о выводе боевой техники и всех, не задействованных в охране базы бойцов, ровно за три часа до боя курантов.

«На базе осталась только охрана и я с несколькими добровольцами, — рассказывает Максим Шарин. — Караул стоял по периметру, а мы неподалеку на машинах. Ровно в 00-10 по нам пошли прилеты „кассетниками“. Первая ракета рванула в 20 метрах от здания. Я тогда понял, что Бог есть. Перед нами стоял бетонный столб, а ракета взорвалась перед ним. Все дома вокруг посечены, а мы живы. Впервые тогда увидел, как работает „Ольха“ (украинская РСЗО, калибр ракеты 300-мм — прим. ред.), 200 кг тротила, в кассетном исполнении. Там все вокруг разнесло в хлам. Мы попытались выйти из зоны огня, и, если бы водитель резко не повернул в сторону, ракета пришлась бы точно по нам. В заднюю „буханку“ (УАЗ-452) прилетело несколько шариков и застряли в обшивке, а в наш „уазик“ влетело в мою сторону, в сантиметре от головы шарики прошли. Стеклом посекло лицо, кровь течет, думаю — глаз нет. Первый приход, второй, десять секунд паузы и вновь прилеты — третий и четвертый. В эти десять секунд между ударами нас и спасли. Успели вырваться из-под огня. Здание перед нами сложило полностью».

С ранением Максим мог никуда не двигаться, ждать медиков и эвакуацию, но он, с наспех перемотанной бинтами окровавленной головой, рванул в обратную сторону. Возможно, навстречу собственной смерти, ведь никто не знал, когда прекратится обстрел.

«По рации успел сообщить, что „трехсотый“, и она перестала работать. А я понимаю, что у меня техника, бойцы могли попасть под удар. Голову мне перемотали. Взял двоих ребят, и мы побежали на базу. Когда увидел, что все целы, как отхлынуло», — комбат сказал это так, словно только что вышел из-под того новогоднего обстрела.

Из лица и правого глаза Максима, тогда замкомандира батальона, бойцы достали множество осколков стекла. Вытаскивали все на живую, пинцетом. В госпиталь попал только вечером. Там даже не поверили, что добровольцы попали под ракетный удар. Обработали раны и отправили в батальон.

Жесткую контузию «Аскету», как ранение не провели, а зрение стало ухудшаться — правым глазом, спустя год, почти не видит. Но комбат, как я понял, с этим не заморачивается: «Один глаз видит — хорошо. Второй вылечим после победы».

Казачий спецназ знает, как побеждать даже ИИ

Скажу честно, больше о себе «Аскет» не рассказывал. Впрочем, и этот эпизод из его боевой биографии я вытянул только потому, что прочитал о нем в одной из сводок Минобороны. А дальше комбат, прошедший все ступени «карьерного» роста от рядового, до зампотыла и командира батальона БАРС-16, рассказывал о своих бойцах и успехах батальона.

— Никогда не рвался на командную должность, но жизнь сама расставляла все на свои места, — спокойно поведал Максим Шарин.

Разговор наш проходил в, своего рода, батальонной столовой. Бойцы заходили, пили чай, получали приказы, уходили их выполнять, тут же подходили другие. Шла обычная батальонная текучка. Я обратил внимание, что все вопросы и задачи, которые ставил «Аскет», касались чаще всего службы РЭБ.

— Мы с командиром барсовской разведки, позывной «Шатун», в декабре 2023 года поняли, что без должной защиты от дронов нам не выжить. Дорога, по которой мы ездили на позиции была по открытой местности, и дроны ВСУ уже начинали за нами охотиться. Постепенно их становилось все больше и больше. В начале ездили только ночью, но у них появились ночные камеры, и разница во времени суток стерлась. Правда к этому времени и мы, силами батальонных кулибиных и спецов с гражданки, уже разработали первые батальонные станции РЭБ. Дальше — больше. Главный тест — работа на «передке». Сейчас наши РЭБ «Покров» практически любой украинский дрон способны «задушить».

Комбат рассказал, что все управление батальона прошло через окопы. Практически все бойцы умеют обращаться с РЭБ, и даже есть рота, которая специализируется только на борьбе с дронами противника.

«К нам обращаются даже армейцы, прикрываем их подразделения и технику при штурмах опорников, — с гордостью уточнил командир батальона БАРС-16. — Сейчас мы разрабатываем станции, способные бороться с дронами противника, управляемые искусственным интеллектом. Бьем на опережение. Нас уже не запугать и не победить».

«Я понял, как это бороться за правду, когда мой дед защитил Сталина»

Четыре часа с небольшим, что мы общались с комбатом шестнадцатого барса, пролетели быстрее, чем мне хотелось. Такого интересного и разнопланового человека давно не встречал.

Я узнал, как работают украинские дроны, на каких частотах они летают, как их сбивать, что надо делать, если тебя атакует «эфпевишка», чем кормят бойцов, из чего состоит РЭБ и как им «душить» украинских камикадзе. «Аскет» в теме абсолютно по всем вопросам своего подразделения. Кроме того, он знает практически всех бойцов по позывным, а ветеранов батальона и по именам.

Мы разговаривали о воспитании детей, религии, о литературе, роли личности, доброте, зле. «Аскет» рассказал, что с девятого класса мечтал стать офицером, а когда выпустился лейтенантом в войска, то не смог поступиться принципами и ушел из армии, хотя, по его мнению, должен был бороться и побеждать.

На вопрос, что его сюда, в СВО, привело, Максим рассказал, что пришел защищать правду и Родину. В этих двух понятиях у него, как я понял, все: и семья, и любовь, и желание делать добро, и вера, и традиции, и борьба за справедливость.

«Бороться за то, во что свято веришь меня научил мой дед-фронтовик, — рассказал Максим в конце разговора. — Я видел, маленький мальчишка, как мой дед, всегда спокойный и выдержанный, на улице схватил какого-то мужика за грудки за то, что тот оскорблял Сталина. Я сам-то даже не знал, кто это такой, но в памяти крепко засело, как надо бороться за то, во что веришь. Поэтому мы все здесь. Мы все верим в то, что наше дело правое».

Дмитрий Невзоров