Частная военная компания готовится перехватить полномочия у государства

Первый дальний поход нового британского авианосца оказался полон неприятных сюрпризов, включая несколько учебных атак российских и китайских бомбардировщиков и ракетоносцев. Фото ВВС

Основатель самого знаменитого американского ЧВК Blackwater Эрик Принс на ультраконсервативном канале Breitbart предложил президенту Дональду Трампу вернуть так называемые «каперские лицензии» (иначе «свидетельства», letters of marque), то есть официально выданные правительством разрешения частным лицам вести военные или пиратские действия против неких врагов. Что это значит и к чему может привести?

Эрик Принс имел в виду свое, личное. Ходили слухи, что он запросил более ста миллионов долларов за свержение президента Венесуэлы Николаса Мадуро. Сейчас же Принс заговорил о возвращении каперских свидетельств в контексте борьбы с наркокартелями в Южной Америке и Мексике, что администрация Трампа считает одной из своих приоритетных целей. И Принс предлагает себя и свое детище в качестве основного инструмента борьбы с картелями, поскольку финансово это огромный заказ. Принс даже объясняет, что картели имеют почти неограниченный финансовый ресурс, в результате чего и организационно и даже по вооружению превосходят правоохранительные органы, например, Мексики и Колумбии.

Звучит логично. Но если смотреть шире, то предложение Принса может иметь чрезвычайно далеко идущие последствия. И не только для США.

Каперские свидетельства выдавались в Европе со Средневековья. Привлечение на службу «своих» пиратов было нормальным явлением практически для всех европейских стран, а пика эта практика достигла после начала освоения Америки и роста конкуренции за колониальные товары и ресурсы. Причем каперство считалось делом уважаемым. Получение каперского свидетельства переводило обычного пирата в разряд «человека короны» с дальнейшей возможностью легализоваться. Так состоялась карьера Френсиса Дрейка, например.

Юридически каперская лицензия предоставляла право частному лицу атаковать и захватывать суда неприятеля, а Адмиралтейский суд должен был рассматривать дела о трофеях в пользу каперов. Причем зачастую каперские свидетельства действовали не только в период официально объявленной войны. «Нелицензированное» пиратство же официально не поощрялось. Разница состояла в основном в том, что каперы могли атаковать только определенный круг целей, в то время как «обычные» пираты зачастую нападали на корабли и города, дружественные странам, подданными которых они являлись.

Такая практика ушла в прошлое с ростом технологий и постепенным исчезновением парусного флота. Считается, что каперство официально прекратило свое существование в середине XIX века. Тем не менее практика выдачи каперских лицензий была возобновлена в США в 1941 году для самодеятельной защиты американского побережья от японских подводных лодок. Это называлось «хулиганский флот» — десятки яхт и рыболовных суденышек патрулировали океан. В этом поучаствовал даже Эрнест Хемингуэй, вооруживший 12-метровую яхту «Пилар» пулеметом и глубинными бомбами. Никого он, конечно, не поймал, но получил материал для романа «Острова в океане».

Сейчас в предложении Эрика Принса, который, повторимся, преследует цели сугубо личные, есть несколько противоречий. Во-первых, под сомнение ставится принцип государственной монополии на насилие. Да, именно государство выдает каперское свидетельство. Но этим актом оно и снимает с себя ответственность, то есть делится своими полномочиями с частным лицом. Многие юристы найдут в этом нарушение основ государственного права.

Во-вторых, ЧВК, собственно говоря, для того и создавались, чтобы избежать прямой ассоциации их деятельности с государством. Да, это наши пираты, и все знают, что это наши пираты, но юридически это частные наниматели. А если бы государство хотело открыто военной силой куда-то вмешаться, то оно бы так и сделало, а не городило бы огород из ЧВК. При этом многие современные ЧВК действительно никак не связаны с государством, а действуют исключительно по частным наймам. Например, румынские ЧВК в Центральной Африке и особенно в Конго никак не представляют интересы Румынии (их там просто нет), а действуют по найму с правительством Конго. То же касается мелких ЧВК, которые предоставляют услуги частной охраны VIP-персон или сопровождения судов в зонах рискованного судоходства. А есть еще французские ЧВК, работающие на транснациональные корпорации и охраняющие шахты с редкоземельными ископаемыми.

Принс же предлагает отдать государственные функции «на аутсорс» ЧВК. С его точки зрения, это будет эффективнее, нежели оккупировать Мексику и Колумбию. Юридически ЧВК может развязать необъявленную войну картелям на их территории, но вряд ли правительства латиноамериканских государств будут в восторге от того, что по их земле бегают сотни вооруженных американцев и стреляют во всех подряд. Дело тут еще и в том, что каперское свидетельство — это индульгенция перед американской юстицией. А на местное законодательство можно не обращать никакого внимания, и дальнейшего «разбора полетов» не будет.

В широком понимании такая практика приведет к бесконтрольному размножению ЧВК с широко понимаемыми их функциями. Если раньше крупные частные или корпоративные армии считались уделом фантастических романов о далеком будущем, то сейчас такие неординарные юридические решения могут перевернуть всю международную правовую систему с ног на голову. Это уже не говоря о лоббизме.

Все начинается с малого. Борьба с наркокартелями — дело святое. Правда, когда за это берется Эрик Принс, все превращается в бойню. Но дело в том, что разовое применение такой меры, как выдача каперского свидетельства, создаст юридический прецедент, который затем, как пожар в Калифорнии, распространится и на другие конфликтные зоны. Или зоны интересов США, которые при Трампе уже перевалили за пределы планеты Земля.

Использование ЧВК в интересах государства — тема очень спорная и предельно индивидуализированная. Ответственность здесь лежит в первую очередь на самом государстве. Частные лица в такой чувствительной сфере человеческой деятельности — это порой весьма опасные персонажи, контроль за которыми должен быть более жестким, нежели в обычном предпринимательстве. И это не чисто юридическая проблема. Использование каперских свидетельств как универсального инструмента «негосударственного давления» может далеко всех довести. И остается только надеяться, что предложения Эрика Принса останутся локальным пропагандистским ходом в рамках продвижения его собственных финансовых интересов.

Евгений Крутиков