В Конгресс США внесены законопроекты о признании России спонсором терроризма.

Это странное зрелище. Путин продирается сквозь скучные формальности аннексии, казалось бы, глухой к хору, кричащему ему, что его война на грани полного провала. Неумолимое спокойствие, излучаемое Кремлем, по крайней мере публично, кажется несовместимым с событиями на фронте.

Итак, что на самом деле здесь происходит?

Действительно ли Путин настолько отстранен от событий на местах, что не осознает, что его армия терпит поражение?

Он планирует применить ядерное оружие в приступе ярости?

Или это может быть, как говорит Клаузевиц, простым продолжением политики другими средствами?

Из всех фантасмагорических утверждений о русско-украинской войне лишь немногим так трудно поверить, как утверждению о том, что Россия намеревалась завоевать Украину силами менее 200 000 человек. Действительно, центральная истина войны, которую просто необходимо понять наблюдателям, заключается в том, что российская армия с первого дня значительно уступала в численности, несмотря на то, что Россия имеет огромное демографическое преимущество перед самой Украиной. На бумаге Россия выделила экспедиционный корпус численностью менее 200 000 человек, хотя, конечно, в последнее время на передовой в активных боевых действиях не участвовало все это количество.

Развертывание легких сил связано с довольно уникальной моделью службы в России, которая сочетает в себе «контрактников» — профессиональное ядро ​​армии — с пулом резервистов, формируемым ежегодной волной призыва. Следовательно, у России есть двухуровневая военная модель с профессиональными силами готовности мирового класса и большим резервом кадров.

Путину не хватает такого мощного органа принуждения, как Коммунистическая партия, которая обладала как поразительной материальной мощью, так и убедительной идеологией, обещавшей ускорить путь к некапиталистической современности. Действительно, сегодня ни в одной стране нет такого политического аппарата, как эта великолепная коммунистическая машина, за исключением разве что Китая и Северной Кореи. Таким образом, при отсутствии прямого рычага для создания политической, а следовательно, и военной мобилизации Россия должна найти альтернативный путь достижения политического консенсуса для ведения более высокой формы войны.

Теперь это удалось благодаря западной русофобии и склонности Украины к насилию. Происходит тонкая, но глубокая трансформация российского общественно-политического тела.

Создание консенсуса

Путин и его окружение с самого начала воспринимали российско-украинскую войну в экзистенциальном ключе. Однако маловероятно, что большинство россиян это понимало. Вместо этого они, вероятно, смотрели на войну так же, как американцы смотрели на войны в Ираке и Афганистане — как на оправданные военные действия, которые, тем не менее, были просто технократической задачей для профессиональных военных; вряд ли это вопрос жизни и смерти для нации. Я очень сомневаюсь, что хоть один американец когда-либо верил, что судьба нации зависит от войны в Афганистане (американцы не вели экзистенциальной войны с 1865 года), и, судя по кадровому кризису, охватившему американскую армию, похоже, что никто не понимает реальная внешняя экзистенциальная угроза.

То, что произошло за несколько месяцев после 24 февраля, весьма примечательно. Экзистенциальная война за русскую нацию воплотилась и стала реальной для российских граждан. Санкции и антироссийская пропаганда, демонизировавшая всю нацию как «орков», сплотили даже изначально скептически настроенных россиян к войне, и рейтинг Путина взлетел до небес. Основное западное предположение о том, что русские повернутся против правительства, перевернулось.

Одновременно с этим Путин продвигался вперед и в конечном итоге реализовал свой проект формальной аннексии старой восточной окраины Украины. Это также юридически превратило войну в экзистенциальную борьбу. Дальнейшее продвижение Украины на восток теперь в глазах российского государства является посягательством на суверенную российскую территорию и попыткой разрушить целостность российского государства. Недавние опросы показывают, что подавляющее большинство россиян поддерживают защиту этих новых территорий любой ценой.

Теперь все домены совпадают. Путин и компания с самого начала задумывали эту войну как экзистенциальную борьбу за Россию, за то, чтобы изгнать со своего порога антироссийское марионеточное государство и отразить враждебное вторжение в российское цивилизационное пространство. Общественное мнение в настоящее время все больше соглашается с этим (опросы показывают, что недоверие России к НАТО и «западным ценностям» резко возросло), и правовая база после аннексии также признает это. Идеологическая, политическая и правовая сферы [В России] теперь едины во мнении, что Россия борется за само свое существование в Украине.

Путин просто не мог провести широкомасштабную мобилизацию в начале войны. У него не было ни механизма принуждения, ни явной угрозы для получения массовой политической поддержки. Мало кто из россиян поверил бы, что в тени таится некая экзистенциальная угроза — их нужно было показать, и Запад не подвел. Точно так же немногие россияне, вероятно, поддержали бы уничтожение украинской инфраструктуры и городских коммуникаций в первые дни войны. Но сейчас единственная громкая критика Путина внутри России направлена ​​на дальнейшую эскалацию. Проблема с Путиным, с российской точки зрения, в том, что он не зашел достаточно далеко. Другими словами, массовая политика уже обогнала правительство, сделав мобилизацию и эскалацию политически тривиальной. Прежде всего, мы должны помнить, что принцип Клаузевица остается верным. Военная обстановка есть лишь подмножество политической обстановки, а военная мобилизация есть и политическая мобилизация — проявление политического участия общества в государстве.

На самом деле есть только два способа интерпретировать происходящее. Один из них — западный: русская армия разбита, истощена и вытеснена с поля боя. Путин не в своем уме, его командиры некомпетентны, и единственной картой, которую остается разыграть России, является бросить в мясорубку пьяных необученных призывников.

Другая интерпретация, которую я отстаивал, состоит в том, что Россия собирает силы для зимней эскалации и наступления и в настоящее время ведет расчетливую торговлю, в которой они отказываются от пространства в обмен на время и украинские потери.

Россия, скорее всего, продолжит отступать в ближайшие недели, выводя подразделения в целости и сохранности под своим артиллерийским и воздушным зонтиком, уничтожая украинские запасы тяжелой техники и истощая их личный состав. Между тем новая техника продолжает скапливаться в Белгороде, Запорожье и Крыму. Мои ожидания остаются прежними: эпизодический отход русских до тех пор, пока фронт не стабилизируется примерно в конце октября, после чего следует оперативная пауза, пока земля не замерзнет, ​​после чего следует эскалация и зимнее наступление России, как только они закончат накопление достаточного количества частей.

От Кремля исходит жуткое спокойствие. Идет мобилизация - 200 000 человек в настоящее время проходят переподготовку на полигонах по всей России. Эшелоны с военной техникой продолжают хлынуть через Керченский мост, но украинское наступление продолжается, а российских подкреплений на фронте не видно. Несоответствие между кремлевским стоицизмом и ухудшением фронта поразительно. Возможно, Путин и весь российский генштаб действительно преступно некомпетентны - возможно, российские резервы действительно не что иное, как сборище пьяниц. Возможно, плана нет.

А может быть, сыны России вновь откликнутся на зов Родины, как это было в 1709, 1812 и 1941 годах.

Когда волки снова рыщут у дверей, старый медведь снова поднимается, чтобы убить их всех!

Как я неоднократно отмечал: украинские «победы», никак не связаны с захватом или уничтожением значительных российских военных объектов, — это тупо твиттерная война.

Реальность того, что силы России/ЛДНР/Росгвардии/Прочая на Украине превосходят численностью, нельзя отрицать; один из самых простых способов для качественно уступающей, но количественно превосходящей силы сражаться с противником — просто всегда минимизировать бой, но перекрывать фронт, чтобы угрожать логистике и отрезать отряды для штурма. Было ли это стратегией украинского Генштаба - определят потомки, но то, что это происходит сейчас, совершенно очевидно.

Тот факт, что таких отключений не произошло, является убедительным показателем. Хорошо задокументированное наращивание логистики в Крыму, Белгороде, Беларуси и других местах также является сильным показателем.

Пусть идиоты, озабоченные тролли и военные порностеры делают свое дело, а настоящие солдаты и военно-политические лидеры делают свое.

PS: А между тем, в Конгресс США внесены законопроекты о признании России спонсором терроризма.

Об этом сообщил Пол Массаро, старший официальный советник Комиссии правительства США по безопасности и сотрудничеству в Европе, в Twitter.

https://t.me/Skuratoff_2_0/182...