Политическая ситуация после окончательного решения повысить пенсионный возраст изменилась в России качественно, так не было очень давно, а при Путине – пожалуй, и вообще не было.
И вот какие при этом обозначились идеологические проблемы.
Проблема 1. Власти полезли в карман к населению
До сих пор власти не лезли в карман населению. В особенности своему «ядерному электорату» – пенсионерам. А теперь залезли.
Т.е. денег хватало, власти жили своей жизнью и расходовали эти деньги, как считали нужным. А население или получало свои пенсии, или занималось каким-то трудом, в том числе тем, что сейчас называется «самозанятостью», а ранее называлось «халтурой» (в смысле приработка, а не в смысле качества результата).
То, как именно тратит деньги государство, интересовало главным образом активистов оппозиции.
Когда денег у государства стало не хватать, и оно начало расходовать резервы на покрытие дефицита бюджета, взялись за индивидуальных предпринимателей. Те в ответ массово закрылись (не из вредности, нет – а потому что у них и так доходы были мизерными, и платить с них обязательный налог – работать в убыток).
Это ничему не научило чиновников – они начали браться за «самозанятых». Результат будет предсказуемый – потому что администрировать ловлю самозанятых дорого и поймают все равно немногих. Но пока это еще не все поняли. Ну да ладно, не о том сейчас речь. Да и не особо многие из них на выборы ходили, электоральная потеря невелика.
Однако и ИП-шники, и самозанятые – это небольшая часть населения. А вот пенсионеры, которые теперь выйдут на пенсию много позже, а многие до нее вообще не доживут – это уже очень серьезная часть.
В том, что многие до пенсии не доживут, а многие дожившие, смогут прожить на пенсии немного, сомневаться не приходится. Эти видно даже из официальных данных Госкомстата.
И иначе «реформа» была бы не решением проблемы, а сдвижкой во времени на несколько лет. А ее подают именно как решение проблемы.
Попытки властей это отрицать приводят, на мой взгляд, к единственному результату: им перестают верить.
Проблема 2. Искусственность дефицита средств у властей
Усугубляется всё вышеописанное тем, что при попытке выяснить, а на что же собирают эти деньги, ради чего надо затянуть пояса, открывается странная картина.
Получается, что власти просто сами придумали себе проектов на сумму большую, чем у них есть денег. И пошли вытрясать недостающее. И это – при профицитном бюджете.
Причем проекты, анонсированные властями, безусловно, позволяют освоить бюджеты на радость тем, кто к ним будет допущен. Но каких-то стратегических задач, позволяющих быть уверенными, что наши дети и внуки станут от этого жить радикально лучше, не решают.
Получается примерно такая картина:
– Мы придумали проектов на 23 триллиона. А у нас есть только 15. Сами видите, еще 8 надо добрать. Скидывайтесь.
– А сколько вы на пенсионеров тратите – на пополнение бюджета ПФР?
– 2 триллиона.
– А не пробовали придумать проектов на 15 – 2 = 13, то есть на 13 триллионов и не приставать к пенсионерам?
– Нет, не пробовали. Надеемся на ваше понимание…
Вряд ли надо удивляться, что понимание в итоге не достигнуто. И косметические меры тут не помогут: люди чутко чувствуют, когда к ним в карман лезут.
И даже классический вариант:
«Запросим побольше, потом чуть отъедем и все порадуются», – вряд ли даст эффект. Пока достигнут скорее такой вот эффект «мозговтирательства»: «Владимир Владимирович снизил пенсионный возраст женщинам с 55-и до 60-и лет».
Причину очень образно точно описал депутат Госдумы Сергей Казанков:
«Как ни уговаривай кота, что кастрировать его – это очень правильно и полезно, это можно сделать щадящим образом, справа или слева, и совсем не больно, ни один из вариантов его не устроит в принципе».
Проблема 3. Научно-технический прогресс
Пенсионная реформа не меняет саму систему формирования пенсий, и это также интуитивно понятно подсказывает людям, что их, скорее, просто обирают, нежели решают проблемы будущих поколений.
Дело в том, что сама по себе система формирования пенсий из зарплат работающих вряд ли логична в условиях, когда этих работающих повсеместно заменяют и будут дальше заменять машины. Речь не только о станках с ЧПУ, а о вещах, которые видит каждый.
Так армия бухгалтеров сокращена за счет внедрения электронных систем. Толпы билетных кассиров – внедрением онайн-продаж билетов, прямо с мобильного телефона. Многих юристов заменяют на специальные программы. И так далее.
Уже вот и беспилотные автомобили тестируются, и системы видеонаблюдения развиваются – в итоге, наиболее массовые профессии водителей и охранников оказываются под вопросом.
При всем том растет выработка на одного работающего (и растет при правильной организации работы намного быстрее, чем его зарплата).
Но государство все равно четко делит доходы на «ваши» и «наши», пытаясь мотивировать необходимость компенсировать сокращение количества пенсионеров отчислениями с работающих. Тем самым закрывая глаза на собственные провалы в повышении производительности труда и на нежелание делиться доходами с населением.
Проблема 4. Главная, политическая.
Все предыдущие проблемы касались так или иначе экономики и падения доверия к властям, в слова которых начинают верить всё меньше, потому что они расходятся с ощущениями.
Но в совокупности это порождает очень серьезную политическую проблему.
Наблюдения за радикальной сменой власти в странах, где выборы перед этим были выиграны легко и гладко, показывает несколько ключевых моментов. Резкая нестабильность возникает внезапно. Какое-то происшествие, порой случайное, на которое власти отреагировали неправильно, часто приводит к тому, что идет эмоциональный всплеск и масса активистов выходит на улицу.
Власти оказываются перед необходимостью что-то с этим делать – и тут уже всё может стать абсолютно непредсказуемым. В момент, когда возникает резкая нестабильность, очень важно, поддерживает их народ или нет. Именно этим и определяется успешность или безуспешность действий малочисленной, но крайне активной части населения. И именно за это пытаются бороться власти, почему и проводят соцопросы, и реагируют на них, если могут.
И что для резкой эскалации нестабильности должна сложиться ситуация вовсе не активности большинства населения, а молчаливого одобрения этим большинством действий активного меньшинства – недопонимают очень многие, даже в политике.
У политтехнологов таких иллюзий нет, но чиновники далеко не всегда слушают политтехнологов, им нередко кажется, что они сами всё лучше знают. А уж если те, кто сидят «на ушах» у чиновника, подает ему приукрашенную информацию – тем более.
Вот так я вижу в общих чертах основные риски, которые принимают на себя власти, дергая за спусковой крючок пенсионной реформы. Зачем они это делают – не знаю. Но говорить: «Это не закон о повышении пенсионного возраста, а закон о повышении пенсий», – на мой взгляд, неубедительно. Тем более в ситуации, когда люди чувствуют, что это даже не «закон о повышении пенсионного возраста», а скорее «закон о сокращении количества пенсионеров».
И в завершение одна крайне характерная картинка из сети:
«Разговаривал под хмельком с одним государственным человеком. Он сказал:
– Мягко мы с вами, нежно. Надо бы рассуждать не о повышении пенсионного возраста, а об освобождении от пенсионных выплат. До 65 платишь пенсионные взносы, после – не платишь. И благодаришь. Если, конечно, доживешь до того момента, когда ты государству будешь должен уже чуть меньше.
Идея продуктивная, но, видимо, все-таки для следующего этапа реформы».
Оценили 43 человека
61 кармы