Горячее лето 2022. Жажда в Донецке...

Города Донбасса и Херсонской области, где побывал специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД, находятся у линии фронта. Некоторые – просто на передовой. Но жизнь в них, от обстрела до обстрела, вполне сравнима с привычными буднями любого другого города. В первом репортаже цикла «Горячее лето 22-го» – столица ДНР, Донецк. Где люди живут не только под непрекращающимися ракетными атаками, но и – в последние полгода – в условиях жесткой нехватки воды.

– Тут мои, тут твои, – показывает Юлия Горбаченко на две тележки с пластиковыми пятилитровыми баклажками. К одной тележке примотано пять емкостей, доверху наполненных только что набранной водой. И к другой четыре.

– Иди вперед, Юлечка, – говорит Ирина Михайловна, соседка Горбаченко по дому на улице Куприна, Ленинский район, Донецк. У нее две баклажки, но в руках.

Юлия и Ирина, донецкие пенсионерки, только что отошли от цистерны с бесплатной – и не лимитированной – питьевой водой. До дома на Куприна им – где-то минут десять, но просто так, то есть без груза.

– Я перебежками буду, и потом еще приду, – продолжает Ирина Михайловна. – Сын оттуда приезжает, надо встретить по-человечески.

Откуда «оттуда» – в Донецке не спрашивают. За полной ясностью: с передовой, с ЛБС – линии боевого соприкосновения, или просто «с войны», которая на западе Донецка – просто за околицей. Мужчин в городе, кроме пенсионеров и совсем юных, почти нет: мобилизация.

Столица Донбасса полупуста. Но оставшихся в Донецке – сотни тысяч. Тех, кто живет под постоянными обстрелами. Тех, кто под огнем ходит за водой. Которой в привычном для нас режиме – открыл кран, пошла горячая или холодная – в городе, считайте, нет.

* * *

– Норма – 230 тысяч кубометров воды в сутки, которые надо закачивать в городскую систему, – говорит Алексей Кулемзин, глава администрации Донецка. – Учитывая жесткую экономию и ограниченные ресурсы, закачивается 50 тысяч.

То есть в Донецк уже почти полгода приходит чуть более пятой части необходимой городу воды. Потому что канал Северский Донец – Донбасс, питающий весь Донецк и города вокруг него, перерезан с февраля.

– «Укропами», кем же еще, – говорит Кулемзин. Уточнение едва ли необходимо, но на всякий случай. – Насосы на их территории, к сожалению. Из-за обстрелов выходит из строя оборудование в Донецке. При попытках его запустить – завоздушивание, ненаполнение резервуара, из которого надо выдавить воду в трубы, гидроудары в коммуникациях. Наши водяники тоже творят чудеса, в ежедневном режиме. Просто и чудесам есть предел...

Поэтому в трубах по донецким квартирам – даже не одна пятая от прежней воды. Много, много меньше. Чаще всего – ничего.

* * *

На улице Буковинской – откуда только что ушли Юлия и Ирина Михайловна – очередь сразу к шести кранам. Краны подключены к длинной цистерне с надписью «Людям Донбасса от Подмосковья». Номера уже ДНРовские – стало быть, цистерна постоянно прописана в городском коммунальном гараже.

– Наш транспорт – пусть небольшой, пусть скудный – не здесь, а там. Мобилизован почти весь, – говорит Кулемзин. – Все для фронта, все для победы; объективный момент. С уверенностью говорим, что городу не хватает цистерн. Все работают в три смены, но не хватает.

Так что и одна новая цистерна – городу подспорье. Тем более та, где помещается много воды. Вода из Ростовской области, от МЧС.

Донецку необходимы 230 тысяч кубометров воды в сутки, а в наличии только 50. Поэтому вода в регионе — важнейший ресурс.

– Это не туалетная вода, а питьевая, – радуется Любовь Александровна, наполнив очень старую по виду пятилитровую баклажку. Туалетная, как можно понять – техническая: для мытья, стирки и прочего. О том, что «пришла цистерна» и куда именно она пришла, Любови Александровне сообщили соседи. График приезда цистерн – не к подъезду, но относительно неподалеку – есть. Например, так: три раза за десять дней – техническая, раз в пять дней – питьевая. Но есть и нюансы: нехватка емкостей – раз, и два – безопасность всего предприятия. Заранее известная точка прибытия цистерны – высокая вероятность попасть под обстрел. Поэтому о прибытии сообщают в первую очередь квартальным – таким, как Анжела Долина.

У Анжелы Александровны под опекой несколько сотен частных домовладений. Она точно знает, кому можно написать в общий чат, а кому надо позвонить – «не все в смартфоне разбираться умеют», говорит она. Дальше – сосед соседу, сарафан как таковой.

– К нам подвозят [бесплатную воду в цистернах] – и такую, и такую – может, раз в пять-шесть дней. Или как получается, – признает Долина. – Иногда и быстрее бывает. Но чтобы реже – так чаще...

– Техническая? – интересуется кто-то из подошедших, кивая на уже наполненные пятилитровки.

– Хорошая вода, хорошая, – заверяет Любовь Александровна. – Я сама напилась сразу, прямо из крана. Это просто баклажка у меня такая, совсем коричневая стала. Мы ими – знаете, сколько уже пользуемся? Четыре месяца бьемся.

– А мы второй...

– Не доходит, говорят, вода по трубе. До всех доходит, до нас не доходит.

– Ни до кого не доходит, – уверяют соседи по очереди.

– Живу на этой стороне, три месяца нет...

– Ходим в ларьки, на ручьи-криницы. Старые женщины, тащим тачки...

– Но вот же, тоже бывает. Низкий поклон, мы с Россией, – повторяет Любовь Александровна, показывая на подмосковную цистерну.

* * *

Россия, если говорить о воде для Донецка и Донбасса в целом – это, например, помощь в строительстве нового водовода, 25 километров справа по карте от Донецка – от Ольховского водохранилища: весь недостающий объем компенсировать не удастся, но воды точно станет больше. Или четыре крупные станции комплексной очистки воды в столице ДНР; «любой желающий может приехать и набрать любое количество, фильтры меняются постоянно», – указывает Кулемзин.

И – с июля – раздача питьевой воды в Донецке и других городах. Не только из цистерн, но и в бутылках – по пять литров на человека. И не раз в столько-то дней, а ежедневно и бесплатно.

Купить питьевую воду в Донецке – разумеется, можно. Увидишь на улице человека с пустой баклажкой-другой – к гадалке не ходи, идет в ближайший супермаркет или к киоску-разливайке. В магазине автомат наливает по три рубля за литр, но и заканчивается вода чаще. В киосках – по четыре; дороже, но стабильнее.

– 20, 40, 60 рублей – для России вроде бы немного, – размышляет Степан Николаевич, только что наполнив три пятилитровика. – Но этой воды нам с дочкой и внуком – на день. Ну на два.

У Степана Николаевича пенсия семь тысяч рублей. Зарплата его дочери – 17 тысяч, что в Донбассе проходит по разряду «жить можно».

– Только магазин, где дочка работала, закрыт с марта, – уточняет он. – Сначала ползарплаты ей платили, несколько месяцев. Теперь – нет. Только подработки.

Половина магазинов в Донецке на замках и за глухими жалюзи: хозяева уехали от обстрелов. Открытые, впрочем, тоже на режиме. И не только магазины. «В связи с оперативной обстановкой», сообщает объявление на двери донецкого главпочтамта – в общем, «...до 15.00». Магазин амуниции на проспекте Ильича – центр города, у прилавков можно встретить всех, от ополченцев до чеченцев – работает до пяти вечера, но только если по Донецку не накидывают. Тогда хозяйка может закрыть торговлю и в четыре, чтобы не накрыло ни ее, ни покупателей. Опять же, минус выручка – как и в любой другой, куда более мирной точке, работающей от обстрела до обстрела.

Так что свободных денег у людей в Донецке – немногим больше, чем воды в трубах. И питьевая вода всем, даром, по пять литров в день – здесь совсем не лишняя. Правда, на дом развозят только очень пожилым и по спискам соцслужб. Остальным же надо за водой сходить.

Причем не абы куда.

* * *

Районов в Донецке девять. В том же Ленинском районе пунктов выдачи бесплатной воды в бутылках – шесть, и все в школах. Пять – строго по прописке. И один – для тех, кто в районе живет, но «на прочих основаниях».

На нынешней водной карте Донецка школы прописались давно: республиканское МЧС установило там огромные синие баки с технической водой, наполняют два раза в сутки. Выдача – в свою тару, в порядке очереди. И без отчетности. В отличие от – как значится в документах – питьевой российской бутилированной.

– Вы даете мне свой паспорт, по паспорту я проверяю вашу прописку, – объясняет Елена Валентиновна, учитель младших классов. За соседними столами – еще десяток ее коллег, поэтому очередь не так велика: человек 40–50. И еще коллеги – в спортзале, где собственно и выдают воду.

– Если вы относитесь к нашему району, – продолжает Елена Валентиновна, – то мы фиксируем ваши данные. Серия и номер паспорта, ФИО, домашний адрес, количество выданной воды.

– Для нас главное – прописка человека по адресу, который в списках, – говорит Татьяна Хомутова, директор донецкой школы № 32.

– А если семья?

– Тогда паспорта и свидетельства о рождении. Всем можно не приходить, можно принести ксероксы. Но мы должны понимать: за водой пришли люди, относящиеся к нам...

В самый первый день раздачи, в начале июля, воду по паспортам в школе № 32 получили 5850 человек. Дальше – понятно, больше: узнали не все и не сразу, а как узнали, так и пришли. Поначалу очереди были с самого раннего утра, до открытия в десять. Потому что «а вдруг потом кончится?» – вечный вопрос, особенно у тех, кто застал поздний СССР.

У России вода для Донецка, тьфу-тьфу-тьфу, не кончается. Подвозится постоянно, складируется штабелями – вот в школьном спортзале под картонками, чтобы солнце из окон не припекло; выдается исправно. Хотя, между прочим, каникулы, и никого из педагогов здесь в принципе быть не должно.

– Мне никого не пришлось уговаривать выйти из отпуска, – говорит Татьяна Хомутова, директор школы. – Отпуская коллег после учебного года, расставаясь на лето, я предупредила: «Девочки, у нас проблема – вода». По сигналу я выложила в школьную сеть объявление – сразу все пришли работать, кто в городе остался.

– На девятый год войны Донецк – это большая семья, – констатирует глава администрации Донецка Кулемзин. – Враги хотят показать, как мы тут ругаемся, как у нас жители чем-то недовольны. Всякое бывает, кто спорит. Но в целом мы – как подводная лодка в автономке, которая ушла на задание. Можно критиковать, рассуждать. А можно делать, чтобы выстоять. Не кому-то одному. Всем.

– Нам рекомендовали, чтобы с людьми работали трое, – продолжает директор Хомутова. – Но было сразу понятно, что втроем не управиться. Одни сотрудники школы принимают людей, другие получают и выдают воду – распределились по ролям.

Дома у Татьяны Адольфовны никакие графики подачи воды в трубу не действуют: те самые перепады Донецка, высокая точка района, насос просто не достает. Есть подвоз цистерной раз в три дня – «то есть как получается, но зато сколько есть сил и рук – столько и унесешь», говорит она. Хомутова живет на третьем этаже с мужем; рук, стало быть, четыре.

– Если чисто для умывания – одно количество. Для стирки – другое, – поясняет она. – И в центре еще можно заказать на дом питьевую воду: баклажка двадцать литров – сто двадцать рублей. Но это на крайний случай, конечно.

Дороже, чем разливная по четыре рубля за литр. В полтора раза дороже. Зато с доставкой.

* * *

– Что главное в графиках подачи воды? – спрашивает глава администрации Донецка.

И отвечает:

– Здесь главный критерий – справедливость. Житель вправе спросить у меня, у моих коллег: «Скажи мне, когда, в какой день у меня в трубе будет вода. Я отпрошусь с работы, подгадаю, как пораньше забрать детей. Придем, все вместе воды наберем, наполним до следующего раза».

Для этого в Донецке составлен график подачи воды в трубы. По-народному – водные дни. Точнее, несколько часов вечером. Графики разные – в зависимости от перепадов высот внутри города: сутки через двое, трое, пятеро. Есть, однако, и общее: при всем желании справедливости из разряда «скажи, когда» – график в любой момент может измениться. Потому что прилетело по подкачке и разбило насос. Или потому что насос есть, но он стар и слаб – настолько, что выше первых двух этажей воду в другие квартиры многоэтажки уже не выбивает.

– И еще, – говорит жительница четвертого этажа Лариса Кабатюк, глядя на календарь в прихожей, – две тысячи двадцать две причины у них, на каждый случай. Спасибо, что помогли старушке баклажки донести...

– Есть моменты, где мы понимаем, что воды в домах, в квартирах нет – и пока что не будет, – признается Кулемзин. – Физика, пятый класс: пока вода на метр не поднимется тут, она не перельется сюда. А она не поднимется, потому что ее в должном количестве в трубе нет.

У Раисы Ивановны, по нынешним меркам – положение, можно сказать, привилегированное. Воду можно взять из нескольких точек. Из котельной – кварталах в двух, когда подвозят. Из цистерны – когда приедет. Ну и в водный день – для Кабатюк и ее соседей это сутки через четверо – прямо в подъезде, из специальной муниципальной врезки на уровне подвала. Набрать и с помощью соседей оттащить к себе. Если, опять же, насос или подстанцию не разбомбили.

– График не выдерживается, – говорит глава администрации Донецка. – Я каждый день разговариваю с «Водой Донбасса» (госпредприятие ДНР, занимающееся водоснабжением – прим. ВЗГЛЯД). Принимаем меры, как людям помочь. Если бы не было ничего, то в Донецке по нынешней жаре была бы Сахара. И в Горловке, и в Макеевке, и в других городах – на одном канале-то стоим. Но Сахары нет ведь, правда? Хотя вы помните: нам нужно 230 тысяч кубов в день – а есть только 50...

Львиная доля из этих ежедневных 50 – Верхнекальмиусское водохранилище под Донецком. Выкопано в советское время как резервное, на время ремонта насосов в канале: неделя-другая на подстраховке – можно переключаться обратно. Еще резерв – собственно река Кальмиус, протекающая через Донецк: после системы комплексной очистки годится на полив – трава, цветы, асфальт на +35, чтобы не плыл.

– А еще мы освоили воду шахтных водоотливов, – с видимым удовольствием объясняет Кулемзин. – Отдельная тема, тут можно часами рассказывать, как эта вода готовится, чтобы ей можно было и улицы поливать, и в гидранты ее заводить.

– Какие гидранты?

– Пожарные, – удивлен глава администрации Донецка. – Не заметили, что пожары как по календарю?

Да чаще, похоже. Из крупнейших летних, навскидку – рынок у вокзала. Через месяц без малого – сам вокзал. Или вот, совсем недавно, пивзавод – да еще с выбросом аммиака.

– Вот эта шахтная вода позволяет сэкономить техническую воду для жителей. Мы девятый год на передовой, у нас никогда ничего не стихало, – говорит Кулемзин. – Просто сейчас вооружение смертоноснее и плотность огня, какой раньше не было. Есть возможность сохранить жизнь, много жизней – да мы на голову встанем, чтобы что-то в этом плане изобрести.

– «Произошли сбои в водоснабжении из-за сокращения воды на водопроводных узлах», – читает очередной ответ гражданам Татьяна Темникова, глава администрации Ленинского района Донецка. По ее словам, 90% ежедневных обращений жителей – это вода.

– «...были вынуждены перейти на сокращенный график подачи воды населению», – продолжает она, – «вследствие крайне ограниченного объема воды, поступающего из резервных источников. Подвоз технической воды для нужд населения производится по мере поступления заявок от жителей района».

– А у вас как с водой?

– Седьмой этаж, – говорит Темникова. – С первого этажа – на себе, от цистерны или в водный день. Как почти везде в многоэтажках.

* * *

– Здесь все намного проще и прозаичнее, чем можно подумать, – уверяет один из чиновников ДНР, работавший «по воде» для республики последние несколько лет.

Вопрос был такой: почему водоснабжение Донбасса, уже прерывавшееся Киевом в середине 2010-х, тогда все же восстановили. И на каких, собственно, основаниях: договор за твердые деньги, размен – «вы не выключаете воду, мы не делаем встречных шагов», иное.

– Давайте нарисую? – предлагает собеседник, нацеливаясь ручкой в бумагу.

Кружок – это Червонооскольское водохранилище, регулирующее уровень воды в канале. В марте при отступлении «укропы» взорвали дамбу и спустили водохранилище почти полностью. Рядом появляются два квадратика: побольше – Славянск, поменьше – поселок Райгородок, «пока тоже под укропами». Здесь водозабор и насосные группы – три штуки, мощные, которые качают воду в канал. Точнее, качали – до третьей декады февраля.

– Дальше, – чиновник проводит линию от квадратиков, – это у нас с вами будет большой и красивый канал Северский Донецк – Донбасс.

Длинная черта идет от Райгородка сверху вниз, будто по стояку в многоэтажке. Новые квадратики – города Донбасса. Одни – прямо у черты-канала, другие – по гирляндам-ответвлениям: Горловка, Енакиево, Макеевка, Ясиноватая, собственно Донецк. А ниже всего, на первом этаже «стояка» – Мариуполь.

– Если бы мы тогда, в 14-м, взяли Мариуполь, то весь стояк отключили бы еще тогда, а не во второй половине нынешнего февраля, – уверен чиновник. – А то есть любители подобных разговоров – что, зачем, да почему... Отрезали бы нам подачу воды восемь лет назад, и на этом все бы закончилось. А так мы худо-бедно продержались.

Про «любителей» – больной вопрос. Бывает так, что если встретятся и заговорят друг с другом – да хоть двое, но чтобы один из ДНР как таковой, а другой с освобожденных территорий республики, – то слово за слово, и дойти может до взаимных упреков.

– Вы там у себя до последнего благоденствовали, пока нас в Донецке восемь лет артиллерия поливала, – к примеру, скажет один.

– А что же ваши войска, когда в 14-м прямо под Мариуполем стояли, обратно ушли? – спросит второй. – Договорились с «укропами», а теперь в претензии?

Раскаленная тема, воистину. После победы – рассосется, никуда не денется. Но пока – что есть, то есть.

– Вот этим сказочникам, которые про «договорились», напоминайте каждый раз, если еще встретите, – наставляет собеседник. – Просто, прозаично: пока Мариуполь был украинским, «укропы» вынуждены были давать воду в этот канал. И никаких чудес.

Что касается договоренностей с Киевом «чисто по воде» – то да, после 2015 года был заключен контракт. И не «баш на баш», а за живые деньги, пусть и небольшие. Никакой политики: насосы под Славянском обслуживать необходимо, электричество для них тоже денег стоит, да и сама вода – это товар, его нужно покупать.

– ...Почему «не бьется»? – удивлен встречному вопросу чиновник.

– Потому что насосы, качавшие воду в Донбасс, Украина отключила в 20-х числах февраля. А Мариуполь был освобожден только весной. Что, почти полумиллионный город – тогда еще свой, украинский – без воды оставили?

– Во-первых, с Мариуполем в целом было все понятно уже 25 февраля, – парирует собеседник. – Во-вторых... Сбросить «Точку» на как бы свой Краматорск, полсотни мирных на вокзале убить – у вас вопросов нет. СИЗО в Еленовке, где свои же «азовцы» (полк «Азов» признан в России террористической организацией) сидели, «хаймарсами» вдарить – опять нет вопросов. А отключить свой огромный город от своей воды – к этому почему-то вопросы есть?

И правда. Что вдруг.

* * *

– Мариуполь тоже у нас есть. По адресной справке, – Елизавета Харченко, директор школы № 26, перечисляет тех, кто каждые сутки получает от нее и ее коллег по пять литров бесплатной российской воды. У Елизаветы Олеговны – та самая школа, одна из шести на Ленинский район, где это можно сделать без паспорта с пропиской.

– Вот мамочка-беженка мариупольская только что была, – показывает директор Харченко. – Муж нас на переднем защищает. По справке мы ей выдали, довольная ушла. Нам подходит копия паспорта родителей, если люди живут у них, а родители прописаны в нашем районе. Или хозяев квартиры, если снимают...

Или есть у нас еще беженцы из Донецка...

– Так, а сейчас мы где?

– В Донецке, – успокаивает Елизавета Олеговна. – Беженцы из Донецка в Донецк, так получается.

Традиционная для донецких квартирных объявлений формулировка – «районы обстрелов не предлагать». Раньше было по классике: от севера на северо-запад – три района, близкие линии боевого соприкосновения. Всегда, годами регулярные обстрелы. Те самые хрестоматийные восемь лет.

– Сегодня слов «прифронтовой район» больше нет, – констатирует Кулемзин. – Обстреливаются не три, а девять из девяти районов Донецка. Даже те, которые мы считали тыловыми – Буденновский, Пролетарский, Калининский, больше ими не являются. И летят к нам не мины, а РСЗО.

Но все равно: куда-то прилетает больше, а кому-то – в Ленинский вот, не сглазить бы – меньше.

– В общежитие недавно приехали люди из Петровского района Донецка, где все годы постоянные бомбежки, – продолжает директор школы Харченко. – Оно около нас, общежитие – бывшее заводское, теперь у управляющей компании на балансе. Там много беженцев – из Волновахи, из Мариуполя... Многие дети у нас в школе учатся с весны, так что мы уже давно знакомы, получается.

– Дали три полуторалитровые и долили пол-литра в бутылочку, – возмущается Мария Александровна, выходя из школы № 26. У Марины Александровны – удостоверение беженца, сама она из-под Волновахи: освобожденные территории, сильно поврежденный в боях дом.

– Это же до смешного дошло, – продолжает она. – Спасибо огромное, вода нужна как... ну, как воздух она нам нужна. Но лучше пол-литра недодать...

– Если недодать, то ведь тоже будут жалобы.

– Недодавать лучше, – уверена Мария Александровна. – А то по бутылочкам отливать... Позорище.

На одном объявлении, прикрепленном к двери школы: «Вода дается по 5 литров в руки единоразово». На другом, только что повешенном: «Просим приносить с собой дополнительную тару для разлива воды. Вода для раздачи в бутылях объемом 1,5 литра».

Это значит, что пятилитровки кончились. А для раздающих – еще и сигнал: крутись как хочешь.

Потому что бесплатная российская вода в бутылках – дело строгой отчетности выдающих перед властями. Нравы и практики контроля и надзора в ДНР и так-то не лилейные. А если в деле гуманитарка – тем паче. Выдашь меньше предписанного, на тебя пожалуются – мягко говоря, будут вопросы. Это, во-первых.

Во-вторых, есть еще одно правило: целостность упаковки не должна быть нарушена. А пятилитровых в школе больше нет, есть только по полтора. И кто-то говорит: «Да откройте и долейте, я с собой пустую принес». А другой – увидит и тоже может пожаловаться: разливают на сторону. Хорошо, если в район – а ведь может и в контроль-надзор.

А в школе № 26 только в первый день было семь тысяч выдач по пять литров. Потом – еще больше. И как выпутываться?

– Просим людей, например, чтобы с соседями компоновались, – говорит Харченко, директор школы. – Вы, допустим, один живете, а по соседству двое. Придите вместе, если можно, получите десять полторашек на троих. Россия-матушка и так нам помогает. Мы же не можем говорить «не привозите [бутылки] по полтора литра, привозите только по пять», правда ведь.

– А почему не можете, кстати?

– Нельзя, неудобно.

Полулитровые – в довесок к полторашкам – начали приходить из России вскоре и в изобилии. Выкрутились, стало быть. Потому что говорить можно обо всем. Особенно когда нужно.

* * *

Донецк, помимо всего прочего, это город не только большой души и гигантского мужества, но и выдающегося чувства слова.

– У нас касочный! – предупреждает сотрудница администрации одного из районов города. На манер популярного видео из совсем уже прошлой, хоть и недавней жизни – где тетка на всех орет: «У нас масочный!». В переводе означает примерно следующее: «Нам тут с ночи накидывают, трое раненых, женщина погибла, и вот пару минут назад опять прилетело, так что вы бронеСИЗы берите с собой, раз к нам собрались».

В другом донецком районе от пожилого долговязого водяника Михаила – перед выездом на трубы и насосы: что цело, что сгорело, что забилось от долгого неиспользования – на вопрос «бронежилет надевать?», можно услышать: «А смысл?». Причем голосом Василия Ливанова из мультиков про удава и прочую живность.

Когда конец фразы совпадает со свежим разрывом (а за этим в Донецке нынешним летом не ржавеет почти никогда), Михаил не менее задумчиво произносит:

– Метров 300 примерно. Вы броник накиньте все же, мало ли что.

Сам при этом остается в рубашке с коротким рукавом, кепке, шортах и сандалиях.

– Жарко же, – поясняет он. – И полгода уже, привык.

Или вот из традиционных для столицы ДНР заметок фенолога: «Когда идет дождь, не бывает «Града». А также «Урагана», «Смерча» и прочих – ну да, вполне погодных явлений, если говорить о нынешнем Донецке. Не выезжают «укропы» в дождь на ракетные обстрелы. То ли промокнуть боятся, то ли увязнуть с техникой и получить совсем уже гарантированную «ответку». Дожди, правда, в это лето редкость. А на улице – до +35.

В магазине «Донецкий сувенир» – собственно, сувениры. Кованый уголь. Кованые розы; и то, и другое – равноправные символы Донецка. Композиция: кованый уголь с розами и гильзами – уже обычными, разнокалиберными. Футболки с символикой спецоперации – «Zадание будет Vыполнено», например. С портретами героев ДНР – Гиви, Моторола, первый глава республики Александр Захарченко, которого убили как раз напротив «Донецкого сувенира»: 2018 год, взрыв в кафе «Сепар», где теперь мемориал.

Вдруг – среди строгости и памяти – знакомый логотип «Я\МЫ». «Я\МЫлся с ковшиком» – поясняет надпись на очередной футболке.

– Вашего размера нет, – огорчает продавщица. – Расходится хорошо, потому что жизненная. Где живете – а, тут в гостинице? У вас вода круглосуточная, так что вам и не положено.

Улыбается, конечно. Но по-честному – кругом права. Если этим летом у тебя в Донецке вода 24/7, то футболка такая – что чужая медаль.

* * *

– С 22 февраля дома ни капли, – сообщает женщина у очередного крана.

Это уже не цистерна, а котельная у многоэтажки по улице...

– Не надо улицы только называть, ладно? – чуть ранее просит Алексей Кулемзин, глава Донецка. – Школы – да, мы объявляем, чтобы люди знали, где брать техническую и питьевую бесплатно. А вот остальное – лучше лишний раз не обозначать. Украинские подлецы узнают о том, где происходит выдача воды, и туда летят обстрелы...

– С 22-го говорите? Но СВО 24-го же началась?

– Нет, до операции. С 22-го, – уверена женщина. – Ни капли домой в кран. Я запомнила, потому что перед этим событие было.

То есть на следующий день после признания ДНР и ЛНР Россией – собственно, «события» – воды в Донецке уже не было.

– У нас в мае еще дома была, по графику, – говорит Татьяна, тоже ждущая своей очереди. – В конце мая не стало – что в многоэтажках наших, что в частном секторе.

Ну да: обстрелы подстанций, коммуникаций. Вылетела энергоподача в насос – до свидания, водопровод.

– Сюда ходим и еще в школу, – продолжает Татьяна. – Там теперь еще и в бутылках для питья бесплатная, из России, знаете?

– Кто последний? – обращается подошедшая: колесная тележка, штук восемь пустых пятилитровых. В очереди перед ней уже человек десять.

– Вам куда везти потом?

– Отсюда не видно, – говорит она. – Пять домов отсюда. Может, шесть. Тележка есть, и ладно.

– Мы еще на ручей на Молодежную ходим – родник из-под земли. Спуститься можно, а подняться трудно. Полдня отдай, чтобы на пару дней набрать...

– И дождей нету. Нет ни одного дождя...

– Не бросайте нас, и воды бы побольше...

– По центру Донецка уже бьют, что творят. Никуда не спрячешься...

* * *

– Ура, ловим дождь! – парой дней позже прерывает разговор о проблемах водоснабжения Людмила, жительница Донецка. И тут же, с первыми каплями, скрывается в своем подъезде, сопровождаемая сыном Мишей.

Воду здесь дают раз в три дня, то есть, по идее – завтра. Но до Людмилиного пятого этажа доходит не всегда. Есть, конечно, врезки в трубу на первом – чтобы в каждый «водный день» вставать в очередь, набрать «на сколько есть сил» и утянуть набранное на пятый, в несколько приемов. Сил в семье – вот, все в наличии: Людмила да восьмилетний сын.

– Папа там, – упреждает вопросы он.

В этот раз Людмиле и Мише можно поехать на лифте – совсем без риска застрять. Вы же помните: когда идет дождь, не идет «Град» и тому подобное – бьющее в том числе и по электросетям. Прилет в подстанцию, просто обрыв – и несколько часов в остановившейся кабине обеспечено. А тут не только можно, но и нужно лифтом ехать. Чтобы побыстрее, чтобы успеть.

Потому что ливень, первый за несколько недель в Донецке – это нежданный «водный день». На балконах и подоконниках появляются ведра и тазики. А из окон девятиэтажки высовываются палки с небольшими ведерками из-под солений или майонеза.

Среди дождевых хитростей Донецка – сложные конструкции с пластиковыми желобами.

Укрепленные на окнах полуторалитровые бутылки, разрезанные вдоль и поставленные под углом – чтобы больше ловило и надежнее стекало. Если у вас частный дом, и во дворе у него есть беседка, а на ней – полиэтиленовый тент, то можно проткнуть его трубочкой изнутри и подставить ведро. А если с дождем повезет – то потом и второе.

На следующий день Людмиле, Мише и их соседям дадут воду – хотя бы на первый этаж, если не прилетит по трубам, насосам либо электричеству. И цистерна, конечно, рано или поздно приедет – не прямо к подъезду, так по соседству. И в котельную, что неподалеку, воду привезут. И в городе, если что, можно раздобыть – зайдя в школу и отстояв очередь к голубому резервуару, наполняемому по заявке в МЧС.

Но ливень в Донецке, если его правильно поймать, приносит воду прямо домой. И почти что через кран.

– Мы со всем справимся, – обещает Татьяна Темникова, глава Ленинского района Донецка. Вопрос «а что будете делать, если все это продлится до зимы?», ей уже знаком, как и список мер на этот случай. – Наши ребята, девушки из коммунхоза – герои, за ними город как за каменной стеной, им ордена давать надо.

На улице Университетской в центре Донецка, где недавно разбросали противопехотные мины «Лепесток», висит мемориальная доска: «Вечная память работникам ЖКХ, погибшим на рабочем посту от обстрелов ВСУ в 2014-2015 годах». Десять мужчин, две женщины – 12 имен. Из них четверо – «Вода Донбасса», то есть республиканский водоканал.

Сколько их коллег погибло на рабочем посту в 2022-м, пока что не говорят. Можно предположить, что женских имен в этот раз будет больше. Мужчины-коммунальщики почти сплошь мобилизованы, бронь редка, а где есть – так пользуются ею не всегда; как в Великую Отечественную, в полный рост.

Отсюда, кстати – еще одна здешняя присказка. От коммунхозовских женщин, которые в эти месяцы впахивают за нескольких ушедших: «Вот они, наши мужики: хоть к «укропам» под огонь, лишь бы в трубе не ковыряться и тележки с водой не таскать». Тоже донецкий юмор.

* * *

Когда все закончится, говорит Алексей Кулемзин, от включения насосов близ Славянска до подачи воды в Донецк пройдет от восьми до двенадцати часов.

– Но мы также понимаем, – продолжает глава администрации Донецка, – что главная задача будет решаться не коммунальщиками ДНР. А союзными вооруженными силами. Пока мы не возьмем канал Северский Донец – Донбасс, не получим неисчерпаемый источник, не подадим воду сюда – а для этого не починим комплексы насосов, с которыми на той стороне все может случиться, потому что мы понимаем, с кем имеем дело... Поживем – увидим, все молитвы Богу читаем.

«Просто вода» – предлагает вывеска на киоске. Киоск – на бульваре Пушкина, самый центр Донецка и основной его променад, в том числе ресторанный. Почти все заведения работают, хотя бульвар обстреливали неоднократно. В последний раз – в начале августа, когда по соседству в оперном театре прощались с Корсой, полковником Ольгой Качурой – от украинских ракет на бульваре погибли люди, в том числе бабушка с внучкой.

«Просто вода» стоит 80 рублей за пол-литра – всего на десятку меньше, чем отменное разливное пиво здесь же. Наживаться никто не собирается, да и берут просто воду редко: в город на жару здесь стараются выходить со своей водой. Но и позицию в меню, и высокую цену – сохраняют. И когда все закончится – собираются оставить.

Чтобы и дальше помнили, что и чего стоило в Донецке мирным летом 22-го года.

Юрий Васильев