Рядовой россиянин к «конституционному перевороту» равнодушен. Однако есть способ вывести его из себя.
«Если вам показалось, что я выразился достаточно ясно, то вы неверно меня поняли». Так говаривал журналистам легендарный глава американского центробанка Алан Гринспен.
Эта мысль записного хитреца, поминаемого сегодня недобрым словом на своей родине, идеально приложима не только к текстам инициированных Владимиром Путиным конституционных поправок, но и ко всей шумихе, которая вокруг них раскручивается. Внимательное чтение «поправочного» проекта не помогает, а мешает понять смысл происходящего.
Аналитики еще не успели разобрать даже общий план поправок, кратко изложенный вождем в Манеже, а уже был объявлен состав рабочей группы, которая вроде как от лица всей России доведет их до кондиции.
Не успели высмеять этих певцов, прыгунов и прочих наших авторитетных в народе конституционалистов, как поправки, вряд ли ими хотя бы прочитанные, уже поступили в Госдуму.
Не успеем оглянуться, как формальности останутся позади, и дело будет только за народным голосованием. А уж с ним тянуть не станут. После чего откроется путь к дальнейшим политмероприятиям — то ли досрочному переутверждению вождя, то ли чему-то, это переутверждение заменяющему.
По каким-то соображениям (непонятно даже, давно заготовленным или внезапно пришедшим в голову) Владимир Путин не стал ждать 2024-го и всего через два года после предыдущей президентской кампании перезагружает всю систему власти. Личной своей власти, надо подчеркнуть. Это его персональный проект. Ни одно из якобы реформируемых руководящих учреждений не просило этих поправок. Для них они такой же сюрприз, как и для прочих граждан.
Видеть в этой спецоперации подготовку к путинской отставке или даже к полуотставке нет ни малейших причин. Заметьте, что за последние дни вождь не сказал ни слова о собственном месте в обновленном режиме. Если это тот Путин, которого мы знали до сих пор, любое переустройство системы означает, что место будет центральное.
Все прочее, включая темпераментные дискуссии о том, чем эти поправки хороши или плохи для нашей демократии, — лишь шумовое сопровождение, призванное отвлечь от сути. Поэтому не стану участвовать ни в обсуждении новых прав и обязанностей, даруемых звеньям властной вертикали, ни в спорах о том, следует ли гневно протестовать против попрания Основного закона. Было бы что попирать. Он давно уже фикция.
Не скажу, конечно, что в стране совсем уж нет людей, живо интересующихся этими новациями. Например, полтора десятка членов верхней палаты, своего рода почетных сенаторов, будет теперь назначать лично президент. Ясно, что те, кто рассчитывают стать таковыми, погрузились в сладкое ожидание. А претенденты на статус членов Конституционного суда, наоборот, повесили головы — ведь списочный состав этого учреждения уменьшится с девятнадцати человек до одиннадцати.
Думаю, в целом по России прописанные в поправках новинки коснутся нескольких сотен граждан. Но как быть тем, кто не входит в их число? Есть ли у рядового россиянина хоть какой-то повод не то что радоваться, но и вообще интересоваться конституционными переписываниями?
Говорят, будто народ хотят привлечь социальными гарантиями, якобы специально внесенными в поправки. Но эти гарантии — сказка, в которую верят только те, кто в них не нуждается. Про какие-то пенсионные и прочие индексации в поправках сказано настолько коротко и неясно, что, ничуть их не нарушая, можно запросто урезать даже то, что есть сейчас. Как приманка это не сработает. Разве что режим совершит очередной зигзаг и спешно пожалует подданным нечто дополнительное.
Но до тех пор, пока радикальных шагов не предпринято (наподобие выдачи 10 тыс. руб. каждому голосующему или, скажем, приезда Лукашенко в Москву, чтобы «вручить России свой народ»), считаю, что реакция народной массы на все эти великие начальственные потрясения может быть двоякой. Либо равнодушие, либо раздражение.
Рядовой человек Конституцию не читал, ценностью ее не считает, менять ее не просит, связи между ней и своими житейскими обстоятельствами не видит. Поэтому ее правка, взятая в отрыве от прочего, легко пройдет мимо его сознания, если провернуть ее быстро и незаметно.
В этом смысле «общенародное голосование» — лишь помеха. Видимо, этого требуют какие-то невидимые пока пункты сценария спецоперации. Поэтому есть вероятность, что на участки-то те, кому не отвертеться, придут, но в душе затаят недоброе.
Как это уже было после марта позапрошлого года. Тогдашнее массированное принуждение людей к явке откликнулось в последующие месяцы мощным всплеском раздражения, для которого реформа пенсий стала скорее ускорителем, чем первопричиной. К пенсионным маневрам с тех пор почти привыкли, а индикаторы начальствующих лиц и лично Путина так и не поднялись.
Это почти не мешает управлять, но заранее затрудняет манипуляции, нацеленные на пролонгацию путинского режима после 2024-го. Вопреки популярному мифу, народ вовсе не равнодушен к правомерности власти вождя. Только мерит ее не конституционными категориями, а своими понятиями о справедливости правления, приносимой им пользе и нелукавстве пребывания наверху.
В этих координатах вождь правит несправедливо долго, а пользы — материальной и духовной — приносит все меньше. Что же до нелюбви к лукавству, то стоит вспомнить раздражение, с которым в 2011-м люди приняли обратный обмен должностями между Медведевым и Путиным. Лично к Путину относились лучше, чем сейчас, но хитрость, вернувшая ему главное кресло, обернулась тогда весомыми общественными неприятностями.
Тем более теперь.
Когда массы поймут, что все эти манипуляции — лишь прикрытие для продления власти Владимира Владимировича Путина, престиж режима и его главы пойдет вниз, какие бы рапорты ни поступали от опросных служб. Вопрос только, случится это до намечаемого на апрель «всенародного голосования» или после него, когда сценарий операции уже невозможно будет прятать.
Оценили 15 человек
32 кармы