Перестройка Запада началась с Востока

А ведь это вот так будет, когда в Европе начнут всерьез, с грохотом не только Бербоки, но и Макроны, Мерцы. То, что в Европе сейчас происходит, — это так, урчание земли под ногами за последние дни в Польше, Португалии, Нидерландах, где немножко меняется власть, но несильно поменялся пока что курс. А вот в Южной Корее — там не немножко. Там все серьезнее.

Итак, президентские выборы в минувший вторник, на которых победил Ли Чжэ Мен. Бесполезно пытаться приклеить к реалиям Южной Кореи ярлыки типа "консерватор" (проигравший Ким Мун Су) и "демократ", "левый" (нынешний победитель). Лучше так: повторно проиграли южнокорейские фавориты администрации Байдена, у которых в конце прошлого года сдали нервы, они ощутили паралич своей власти внутри страны и смену хозяев вовне. И устроили переворот: попытались распустить парламент, учинить диктатуру. А получили импичмент президента и нынешние досрочные выборы, на которых лишились еще и президентской власти, в парламенте же у "демократов" Ли Чжэ Мена и без того остается большинство почти в две трети.

И вот власть в руках, а что с ней делать — непонятно. Прежде всего потому, что южнокорейский кризис хотя и похож на тот, что у европейцев, но гораздо острее. Предстоит заново и, главное, быстро определить положение страны в Азии и мире, ее отношения с партнерами, рынки сбыта и ориентацию экономики. И делать это надо в ситуации, когда весь Запад (даже тот, который на востоке) находится в подвешенном состоянии, когда все — избиратели прежде всего — понимают, что все меняется, вот только знать бы, в какую сторону.

Те, кого в Южной Корее называют "консерваторами" или "левыми", на самом деле всерьез различаются лишь по своему отношению к главному вопросу национального существования: как быть с Северной Кореей. Консерватизм здесь имеет касательство почти исключительно к внешней политике и формулируется просто: страна жива потому, что полагается на защиту США от Севера. Поэтому самостоятельность только вредит — будем делать то, что скажут, и жить как при дедушке Дуайте Эйзенхауэре (который защитил от северян, провел границу по 38-й параллели и держал ее).

Но президент Эйзенхауэр правил давно. Северная Корея сегодня — страна со своим ядерным оружием и союзническими договорами с Россией и Китаем. На Юге своего ядерного оружия нет, американское вроде как выведено, хотя сомнения на этот счет у кого-то остаются. А вот союзные отношения с Соединенными Штатами стали сложными. Прежнюю команду администрация Байдена употребляла по привычке для поддержки всех своих инициатив: вводить санкции против России, производить оружие для Украины и не только, размещать направленную против Китая систему противоракетной обороны. Но та администрация хотя бы не грозила задушить южнокорейский экспорт в США таможенными пошлинами.

А эта грозит. И даже если угроза окажется пустой, все равно ясен намек на то, что надо самостоятельно заботиться о системе партнерств. Что означает: стране нужна новая политика в отношении Китая. Точнее, старая, поскольку всерьез Сеул и Пекин поссорились только в 2016 году (из-за упомянутой ПРО). Собственно, и диалог с Северной Кореей тоже не такая уж новость, и вели его как раз те, кто получили сегодня и президентскую, и парламентскую власть.

Сейчас, пытаясь угадать будущий курс Ли Чжэ Мена, цитируют надерганные из его предвыборных и прочих выступлений фразы насчет того, а стоило ли все время ругаться с Китаем. Хотя нынешний президент никак не спешит расстаться и с союзом с США — вопрос только в новой сущности этого партнерства.

Но проблема Южной Кореи в том, что на выработку и тем более исполнение нового курса нет времени — есть только общее понимание того, что прежний провалился. А экономика страны в 2025 году показала минус и в плюс вряд ли выйдет без осознания, куда двигаться. То ли работать с Китаем и рисковать остаться без поддержки Штатов, всерьез приступивших к экономической войне с Пекином. То ли пытаться усидеть на множестве стульев одновременно, в частности помирившись и с Москвой. То ли ждать, пока прояснится ситуация с США, хотя все равно понятно, что прежняя американская модель сломалась не потому, что ее испортил Дональд Трамп.

И все было бы хорошо, если бы речь шла об острой ситуации только для группы новых правительственных стратегов. Но кризис — такая штука, которая затрагивает всех и создает новые сложности типа раскола и судорог всего общества. Корейцы не очень похожи на японцев — они не так склонны к коллективизму, зато отличаются эмоциональностью. И сегодня выясняется: жители Южной Кореи не только по-прежнему не любят бывших оккупантов-японцев и боятся северных братьев, но еще и китайцев теперь не любят. Причем не любят больше, чем японцев. Это новая тенденция — выявилась только в 2022-м. Хорошо относятся разве что по привычке к американцам.

Все вместе сильно напоминает, как ни странно, Польшу, которая тоже не любит всех близких соседей, но корейцам от этого не легче.

Вдобавок идет раскол и по партийной линии: те, кто против китайцев, — это проигравший вчера электорат прежней власти, условные "консерваторы". Южнокорейское общество пока не пришло к такому же непримиримому расколу буквально по всем вопросам, как американское, но близко к тому.

Осталось сказать, что похожие процессы идут и в соседних азиатских странах, тоже пострадавших от своего союзничества с США. Прежде всего мы видим это на Филиппинах (там раскол на две половины нации еще более заметен) и на острове Тайвань. В обоих случаях смена правительства вполне реальна, особенно если у тамошних властей, как у южнокорейских, сдадут нервы. При этом все пострадавшие будут озираться друг на друга — азиаты на европейцев и наоборот — и бояться.

И последнее. В таких ситуациях нужны очень хорошо подготовленные для своей работы лидеры. У Ли Чжэ Мена образование примерно как у Никиты Хрущева (начальное) — и ситуация аналогичная, то есть неизбежность назревших перемен. Впрочем, у нынешних европейских лидеров есть университетские дипломы, но они им не сильно помогают.

https://ria.ru/20250605/zapad-...