Перефразирование знаменитой строчки из "Гамлета" и само ее английское происхождение как нельзя емко и точно описывают ситуацию, когда западные элиты явно уповают на вечность глобального доминирования Запада, ведомого англосаксами. Его инструментом, отнюдь не главным, но ключевым военным символом стал Североатлантический альянс, воплотивший не только единство западного сообщества, обретенное по итогам Второй мировой, но и его военную мощь, занимающую исключительное место в западной идеологии.
Легко ответить на первый вопрос: что Россия для НАТО? Сильная Россия отрицает претензию альянса на бессмертие. Администрация Джо Байдена, реализуя "американское лидерство" в коллективном Западе, запустила украинскую операцию как средство разрешить в свою пользу вековой спор с Россией, восходящий к расколу Вселенской церкви в 1054 году и обретению православием стратегической глубины на территории России. Ставка на блицкриг, аналогичная планам Наполеона и Гитлера, с грохотом провалилась, хотя в этот раз упор делался на санкционное давление, а также на разложение российского общества потребительским социокультурным укладом, в который страна с энтузиазмом шагнула с окончанием холодной войны.
За этой инерционной политикой западных столиц стоит ницшеанская воля к власти/могуществу. И кажется, что недавний саммит альянса должен был продемонстрировать свою сплоченность на этой идейной основе (особенно после провальной сходки "Большой семерки" в Канаде двумя неделями ранее), хотя внешне проиграл в повторной попытке своей глобализации: в Гаагу не явились лидеры ключевых восточноазиатских партнеров — Японии, Южной Кореи и даже Австралии.
К успеху саммита можно отнести то, что, похоже, удалось на время вернуть Америку Дональда Трампа в лоно западной солидарности в обмен на обязательство союзников увеличить военные расходы до заоблачных пяти процентов, правда, не сразу, а к далекому 2035 году (из них полтора процента — "так уж и быть!" — на критическую инфраструктуру и, по сути, на военную поддержку киевского режима). Таким образом, украинский проект интегрирован в долгосрочное военное планирование альянса. И Трамп, пройдя по кругу своей MAGA, вернулся — неизвестно, надолго ли — к украинской политике Байдена, переписав эту войну на себя. Остается посмотреть, иссяк ли на этом трансформационный потенциал его президентства, не разбилось ли оно об Украину, как это было у британских правительств с проблемой гомруля для Ирландии в десятилетия, предшествовавшие Первой мировой.
Теперь второй и главный для нас вопрос. Альянс доказал, что никогда не был оборонительным союзом. Пройдя пять волн расширения и интегрировав в себя Швецию и Финляндию под предлогом украинского конфликта, он стал ни много ни мало экзистенциальной угрозой уже современной России. Никуда не делись планы освоения постсоветского пространства, чтобы зажать нас в тиски на западном направлении. Вслед за Украиной и Грузией в этой связи уже упоминаются Молдова и даже Азербайджан (разговор о некой базе НАТО на его территории). Из области утраченных иллюзий оказались все механизмы обеспечения доверия между альянсом и Россией, включая Совет Россия — НАТО, который на фоне происходящей "прокси-войны Запада с Россией" (как это признал наконец Кит Келлог в своем недавнем интервью) смотрится как откровенный обман: никогда натовские страны не выступали в нем в своем национальном качестве — это всегда был коллективный Запад против Москвы!
Картину дорисовывает соглашение НАТО с ЕС, дабы включить в свою военную инфраструктуру территории еще не охваченных стран Европы. Конфликт на Украине и тут внес окончательную ясность: НАТО и Евросоюз — две стороны одной и той же западной "медали", в чем и состоял реальный смысл двойного расширения на восток.
Военный бюджет стран НАТО десятилетиями превышал триллион долларов, а теперь тем более, когда запланированные на новый финансовый год военные расходы только США составляют рекордный триллион, а европейские союзники обязались добавить заемные 800 миллиардов евро к своим военным расходам в предстоящие пять лет в рамках подготовки к войне с Россией. Эта цель не скрывается, притом что Киев должен до тех пор "держать фронт" против России.
Ключевая роль Вашингтона в НАТО никогда не ставилась под вопрос. Досадный сбой произошел при Трампе, но теперь преодолен на новой транзакционной основе. Альянс открыто превращается в бизнес-проект США: 80 процентов вооружений европейских членов альянса приходилось на американский ВПК — теперь эти объемы возрастут, даже несмотря на милитаризацию самой Европы, где расширяются и создаются новые военные производства, а военные подрядчики бьют рекорды по портфелям заказов. Главное: объемы "инвестиций в оборону" таковы, что будут не внакладе ВПК обеих сторон и сохраняется сложившаяся зависимость Европы от Америки в этой сфере. Утешением для союзников остается статья 5 Вашингтонского договора, от интерпретации туманной формулировки которой, похоже, стороны решили воздерживаться.
При этом главным вызовом для России остается агрессивная политика альянса на Украине, ставшая тормозом для мирного урегулирования на международно признанной основе уважения права русскоязычных областей на самоопределение ввиду политики их насильственной украинизации, покушающейся на исторически сложившуюся идентичность. Этот курс внешне диктуют Прибалтийские страны, повинные в аналогичном угнетении русскоязычных (Киев просто стал катализатором масштабирования политики стирания русской идентичности, включая православную веру, на всю Европу). Как следствие, резко повышается конфликтный потенциал в европейской политике, возрастает вероятность провоцирования прямого конфликта с Россией на национальной основе или в рамках "коалиций желающих" вне формальной санкции НАТО (но потом — уже с участием всех, включая Америку, по принципу "наших бьют!").
В силу этого существует настоятельная необходимость максимально полного освещения в СМИ хода реализации натовских планов милитаризации Европы. Особенно на фоне заявленного российской стороной намерения сократить расходы на оборону по завершении СВО. Можно предположить, что в планы НАТО входит намерение исключить любой вариант долгосрочного урегулирования на Украине сверх заведомо неприемлемого для нас "прекращения огня". Происходящее создает угрозу и для стран, связанных с Россией обязательствами в области обороны, прежде всего Белоруссии.
Параллельно не откладываются планы Запада по милитаризации Азиатско-Тихоокеанского региона, что служит подкопом под нашу концепцию Евразийской безопасности с ее распространением на весь континент, его южную и западную окраины. Речь даже не о сохранении статус-кво, а о возвращении к схемам начального этапа холодной войны. Разумеется, геополитическая ситуация в корне отлична от периода Второй мировой. И если Запад един, то в остальном мире все изменилось в результате деколонизации и "подъема остальных стран", или, как это называл Збигнев Бжезинский (при всем к нему отношении, включая определение им Украины как ключевой территории в борьбе Запада за сохранение своей глобальной гегемонии), "всеобщего политического пробуждения".
Неизменным остается противостояние России (в прошлом воплощении — Советского Союза) и Китая западной и японской агрессии: к этому опыту нас вновь возвращает Запад — именно об этом, надо полагать, будут говорить лидеры России и Китая в ходе запланированного визита в Пекин президента Владимира Путина в связи с 80-летием окончания Второй мировой войны.
В целом ситуация с Западом не оставляет оснований для самоуспокоенности. Там концептуализируют опыт войны на Украине, а также недавней 12-дневной войны на Ближнем Востоке. Свой вклад в выработку альтернативных стратегий, призванных обесценить значение традиционных средств стратегического сдерживания, стереть границу между войной и миром, посеять в обществе стран — потенциальных противников страх и неуверенность в собственных силах, а то и просто их разложить, внес недавний (от 15 мая этого года) 92-страничный доклад корпорации RAND о характере будущих конфликтов, озаглавленный "Рассредоточенный, закамуфлированный и разлагаемый" ("Dispersed, Disguised and Degradable").
С Ираном этого не получилось, но это только первый опыт: стратегии модернизируются — и под них создаются соответствующие потенциалы. Как это было признано еще в годы холодной войны, причем самими американцами, значение имеют потенциалы, а не намерения. Тем более что сейчас на Западе не скрывают своих намерений, что, кстати, служит средством психологического давления на неугодные страны, хотя и вызывает обратную реакцию, как это имеет место в Иране и в нашей стране.
Опыт показывает, что одна из ключевых ролей здесь отводится контролю над информационным пространством. Трамп сам показал, что в инфопространстве можно пробить брешь, но опять же это не снимает вопроса о западном контроле, особенно на нынешнем этапе, когда западные элиты восстанавливают свое единство на платформе антироссийской политики. Для нас, как и для других стран, это еще и вопрос цифрового суверенитета. Эти и другие факторы надо иметь в виду в глобальной среде, которая становится все более неопределенной и не поддающейся мониторингу по традиционным индикаторам, когда практически все превращается в инструменты войны.
Оценили 3 человека
2 кармы