Джордж Оруэлл предупреждал нас. Но мы его не услышали…

111 лет назад, 25 июня 1903 года, родился Джордж Оруэлл и 65 лет назад, в июне 1949 года, вышел в свет его роман «1984»

1984: ДЖОРДЖ ОРУЭЛЛ ПРЕДУПРЕЖДАЛ НАС О ТОТАЛИТАРНОМ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ

«Задача новояза… сузить горизонты мысли. Мы сделаем мыслепреступление невозможным… для него не останется слов. Каждое понятие будет обозначаться… одним словом,… побочные значения будут упразднены и забыты».

Джордж Оруэлл, «1984» (тут и далее – цитаты из романа)

Но мы его не услышали…

Почему на Западе не любят Джорджа Оруэлла? Ведь, казалось бы, что он описывал «ужасы советского тоталитарного строя» — во всяком случае, как это нам сегодня преподносится. Между тем, действительность полностью отражает его роман-быль «1984»… Это было зашифрованное послание…

Что нам известно о писателе? Настоящее имя Эрик Артур Блэр, родился в 1906 году в Индии в семье британского служащего. Получил образование в престижном Итоне, служил в колониальной полиции в Бирме, затем долго жил в Британии и Европе, пробавляясь случайными заработками, тогда же начал писать художественную прозу и публицистику. С 1935 года начал публиковался под псевдонимом Джордж Оруэлл. Участник Гражданской войны в Испании, где столкнулся с проявлениями фракционной борьбы в разномастной среде левых. Написал множество эссе и статей социально-критического и культурологического характера. Во время Второй Мировой работал на BBC, в 1948 году написал свой самый знаменитый роман «1984», умер через несколько месяцев после его издания. Всё.

Между тем, нужно правильно расставить акценты – работа в Бирме как минимум означала, что он был сотрудником Сил Колониальной Безопасности, но наиболее важным являлось последнее место его работы и те секреты, которые он фактически выдал. Очевидно, что, будучи смертельно больным, он так пытался рассказать миру о методологии грядущей психологической войны.

«Учёный — гибрид психолога и инквизитора»

Тавистокский институт был утвержден как исследовательский центр в конце Первой Мировой под патронажем Георга Кентского (1902-1942 годы, Магистра Объединенной Вл. Ложи Англии) на базе Тавистокской клиники под руководством бригадного генерала Джона Риса в качестве центра психологической войны, координированной Intelligence Service и Королевской фамилией. Результатом работ в период между мировыми войнами было создание теории массового «промывания мозгов» (brainwashing) в целях изменения индивидуальных и социальных ценностей, управляющих социальным развитием. Т.е. преформатирования «коллективного бессознательного», которое управляет человеком и нациями. В 30-е Тавистокский Центр входит в тесный контакт с Франкфуртской школой, созданной «леваками»- последователями реформистского иудаизма и учения Зигмунда Фрейда, направившими свои знания на «реформирование мира».

Тезисы Франкфуртской школы: «Мораль – социально сконструированное понятие и его следует изменить»; христианская мораль и «любая идеология есть ложное сознание и должна быть уничтожена»; «обоснованная критика всех без исключения элементов западной культуры, в том числе христианства, капитализма, авторитета семьи, патриархата, иерархической структуры, традиции, сексуальных ограничений, верности, патриотизма, национализма, этноцентризма, конформизма и консерватизма»; «хорошо известно, что подверженность фашистским идеям наиболее характерна для представителей среднего класса, что она коренится в культуре», при этом выводы — «консервативная христианская культура, как и патриархальная семья, порождают фашизм» — и в потенциальные расисты и фашисты записывают всех, у кого отец «упертый патриот и приверженец старомодной религии».

В 1933 году с приходом Адольфа Гитлера светилам Франкфуртской школы становится опасно «реформировать Германию» и они перебираются в США. После переезда школа получила первый заказ и выполнила его на базе Принстона в виде «Проекта Исследования Радио». Одновременно директор Школы Макс Хоркхаймер становится консультантом Американского еврейского комитета, проводя на деньги этой организации социологические исследования в американском обществе на тему антисемитизма и тоталитарных тенденций. При этом он, вместе с Теодором Адорно (Визенгрунд), выдвигает тезис о том, что дорога к культурной гегемонии лежит не через диспут, а через психологическую обработку. В работе участвуют психолог Эрих Фромм и социолог Вильгельм Райх.

Вместе с ними в Нью-Йорке оказывается и один из их последователей — Герберт Маркузе. Активно сотрудничая с американской разведкой (УСС, затем ЦРУ) и с Государственным Департаментом, в послевоенный период занимаются «денацификацией Германии». Затем их идеи обкатали в условиях «психоделической революции». «Занимайся любовью, а не войной». И во время парижского восстания 1968 года студенты несут транспаранты с надписью: «Маркс, Мао и Маркузе». Музыка, наркотики и секс размыли потенциальную социальную революцию, молодежно-бунтарский стиль система превратила в моду, использовав его не только политически, но и экономически. В конце ХХ века ытое левобунтующего поколение используется уже в качестве новых кадров для реализации неолиберальной модели…

В ходе же Второй Мировой Тавикстокский институт в Британии стал Психологическим Управлением Армии, в то время как его дочерние структуры координировали свои усилия в рамках американских структур психологической войны таких, как Комитет по Национальной Морали (Committee for National Morale) и Стратегические Бомбардировочные Службы.

«Мы уничтожаем слова – десятками, сотнями ежедневно. Оставляем от языка скелет». «Все понятия плохого и хорошего должны описываться двумя словами». «Ересь из ересей – здравый смысл»

При этом в начале Второй мировой войны в Тавистоке разрабатывают секретный лингвистический проект в рамках директивы британского правительства о подготовке психологической войны. Объектом проекта были английский язык и народы мира, говорящие на нём. Проект основывался на работах лингвиста Чарльза Огдена, который создал упрощенную версию английского языка на основе 850 базовых слов (650 существительных и 200 глаголов), использующую упрощенные правила их употребления. Получился «базовый английский» или сокращенно Бейсик, принятый в штыки английскими интеллектуалами — авторы нового языка планировали перевод на него всей великой английской литературы (дальнейшим развитием проекта стал перевод классической литературы на язык комиксов).

Упрощенный язык ограничивал возможности свободы выражения мысли, создавая «концентрационный лагерь разума», а основные смысловые парадигмы выражались через метафоры. В результате создавалась новая языковая реальность, которую легко было транслировать массам и апеллировать к их чувствам через метафорически-интонационный строй языка. Возникала возможность не просто глобальной идеологической «смирительной рубашки для сознания». Британское министерство информации, которое в годы войны полностью контролировало и цензурировало распространение информации в стране и за рубежом, проводя активные эксперименты с Бейсиком по сети ВВС, которая получила заказ на создание и трансляцию передач на Бейсике на Индию. Одним из активных операторов и творцов этих передач был Джордж Оруэлл и его сокурсник по Итону и близкий друг Гай Бёрджесс (сотрудник британской разведки, позднее раскрыт как агент Советского Союза вместе с Кимом Филби. Видимо, не случайно дело Джорджа Оруэлла в течение 20 лет находилось в Special_Branch)

Джордж Оруэлл работал с Бейсиком на ВВС, где его «новояз» («Newspeak») и получил свои корни. При этом его, как писателя, в определенной степени привлекали новые концептуальные разработки и способность отмены смысла средствами нового языка — все, что не фиксируется Бейсиком, попросту не существует и наоборот: все выраженное в Бейсике оказывается реальностью. Одновременно его пугала всемогущество Министерства информации, где он работал, контролирующего всю информацию. Поэтому в романе «1984» упор сделан не на деградированном языке, а на контроле за информацией в виде Министерства Правды («Minitrue»).

Бейсик оказался могучим орудием трансляции и формирования упрощенной версии событий, в которой сам факт цензуры попросту не замечался и не просматривался. Нечто подобное мы наблюдаем сейчас по отношению к нашей истории и культуре. Но Большой Брат не смотрит за нами – мы сами стремимся получить порцию свою порцию телевизионного наркотика.

«Уинстон пришёл в отчаяние, память старика была просто свалкой мелких подробностей». «Власть над разумом больше, чем власть над телом». «Ракеты на Лондон пускает само правительство, чтобы держать людей в страхе. Они соглашаются с самыми вопиющими искажениями действительности, ибо не понимают всего безобразия подмены и, мало интересуясь общественными событиями, не замечают, что происходит вокруг»

Проект по использованию Бейсика обладал высшим приоритетом кабинета министров Великобритании в военный период и курировался лично премьер-министром Уинстоном Черчиллем. Его распространили и на США. 6 сентября 1943 года он в речи в Гарвардском университете прямо призвал к «новому бостонскому чаепитию» используя Бейсик. Обращаясь к аудитории, премьер-министр уверил, что «оздоравливающий эффект» изменения мира возможен посредством контроля над языком и соответственно над людьми без насилия и уничтожения.

«Будущие империи будут империями сознания», — заявил он.

Прогноз Джордж Оруэлла реализовался через «промывание мозгов» и «информирование населения», «двоемыслие» стало сущностью «управляемой реальности». Эта извращенная реальность является шизофренической, а не гармонической, поскольку сознание становится непоследовательным и фрагментарным. Он пишет: «Цель новояза не только в том, чтобы последователи Ангсоца имели необходимое средство для выражения своих мировоззренческих и духовных пристрастий, но и в том, чтобы сделать невозможными все иные способы мышления. Ставилась задача, чтобы с окончательным принятием его и забвением старояза еретическое мышление… оказалось в буквальном смысле немыслимым, во всяком случае в той мере, в какой мышление зависит от слововыражения».

Окончательное принятие новояза планировалось Уинстоном Черчиллем к 2050 году. В сущности, Джордж Оруэлл рассказал о том, как в рамках особой программы британской разведки по введению новояза в англоязычных странах он занимался подготовкой глобального капиталистического тоталитаризма.

Был ли этот слив информации намеренным или так нашли свой выход амбиции и талант Оруэлла-писателя, сейчас сказать однозначно будет сложно.

«Отрезанный от внешнего мира и от прошлого гражданин Океании, подобно человеку в межзвёздном пространстве, не знает, где верх, где низ. Цель войны не победить, а сохранить общественный строй»

Запад давно занимался языковыми играми — достаточно вспомнить языковые извращения математика Льюис Кэролла, сводящего детей с ума странным миром «Алисы в стране чудес», от двусмыслиц которых один шаг до двоемыслия Джорджа Оруэлла. В это время британская разведка давно использовала криптограммы, механические шифраторы и дешифраторы, код которых так и не был расшифрован Абвером. При этом ей удалось расшифровала генеральный код Абвера и СД, в результате чего были перехвачены важнейшие сообщения о готовящихся бомбардировках английских городов, но чтобы немцы не догадались о проведенной дешифровке, Уинстон Черчилль, граф Мальборо, масон 33 степени, любитель сигар, коньяка и личного комфорта, личным приказом запретил информировать обреченное население.

Британский новояз изначально публично не был оценен Франклином Рузвельтом, который во всеуслышание объявил проект просто «глупым». Но пропагандистская машина была уже запущена – предложения становились все короче, словарь упрощался, новости структурировались на интонационной и метафорической модели.

После войны британское телевидение полностью унаследовало этот «новый сладостный стиль» — применялись простые предложения, ограниченный словарный запас, информация выхолащивалась, а спортивные передачи программировались по специальному усеченному графику. К середине 1970-х такая языковая деградация достигла пика. За пределами объема 850 слов использовались лишь географические названия и имена собственные, в результате словарь среднего американца не выходит за пределы 850 слов (исключая имена собственные и специализированные термины).

В докладе Римского клуба 1991 года «Первая глобальная революция» сэр А.Кинг, советник по науке и образовательной политике королевской семьи и лично принца Филиппа, писал, что новые возможности коммуникационной технологии значительно расширят мощь медиа. Именно медиа становятся самым могущественным оружием и агентом изменения в борьбе за установление «одномирного» неомальтузианского порядка. Осмысление роли медиа вытекает из работы Тавистокого института.

«Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому что интеллекта у них нет»

Еще в 1922 году Уолтер Липпман (советник президента Вудро Вильсона) в культовой книге «Общественное мнение» определил его следующим образом: картинки внутри голов человеческих существ, картинки самих себя и других, потребностей и целей, отношений и есть Общественное Мнение с заглавных букв. Он, как представитель этноса исторически не обладающего государственным мышлением, считал что национальное планирование является крайне вредным, а потому интересовался манипулятивными практиками, при помощи которых можно изменять природу человека. Он первым перевел Зигмунда Фрейда на английский язык, служа в Первую Мировую в Британском штабе Психологической Войны и Пропаганды в Веллингтон Хаус вместе с Эдвардом Бернесом, племянником Зигмунда Фрейда, создателем компании «Мэдисон авеню», специализирующиеся на рекламе манипулирующей личностью.

Книга была опубликована почти синхронно с работой Зигмунда Фрейда «Психология масс». Тавистокский центр уже тогда сделал фундаментальный вывод: использование террора делает человека подобным ребенку, отключая рационально-критическую функцию мышления, при этом эмоциональный отклик становится предсказуемым и выгодным для манипулятора. Поэтому, контроль за уровнями тревожности личности позволяет контролировать большие социальные группы. При этом манипуляторы исходят из фрейдовского представления о человеке как чувствующем звере, креативность которого можно свести к невротическим и эротическим импульсам, наполняющим ум каждый раз заново рисуемыми картинками. Уолтер Липпман предположил, что люди просто мечтают свести сложные проблемы к простейшим решениям с тем, чтобы верить в то, во что как им кажется, верят окружающие. Такой упрощенный образ тотемного человека экстраполируется на человека современного».

«То, что важно – вне их кругозора. Они подобны муравью, который видит мелкое и не видит большого»

Уолтер Липпман настаивает на том, что добавление так называемых «человеческих интересов», спорта или криминальных историй к более серьезным историям о международных отношениях способно понизить внимание к серьезному материалу. Такой способ следует применять в целях подачи информации малограмотному населению и понижения общего уровня культуры с тем, чтобы люди верили в том, во что как им кажется, верят другие. Это и есть механизм формирования общественного мнения. По нему общественное мнение формирует «могущественная и успешная городская элита, которая получает международное влияние на Западном полушарии с Лондоном в центре».

Сам Уолтер Липпман вышел из английского фабианского социалистического движения, откуда он переместился в американский отдел Тавистокского института, где работал в совместно со службами опросов общественного мнения Ропера и Гэллапа, созданными на базе Тавистокских разработок.

Опросы наглядно демонстрируют, как можно манипулировать мнением, тогда, когда предполагается изобилие источников информации, которая лишь слегка различается в направленности с тем, чтобы замаскировать смысл и значение внешнего жесткого контроля. Жертвам остается лишь выбирать детали.

Уолтер Липпман исходит из того, что простые люди не познают, но верят «лидерам мнения», чей имидж уже создан медиа так, как он создан актерам кинофильмов, которые обладают большим влиянием на публику нежели политические фигуры. Масса воспринимается как полностью неграмотная, слабоумная, насыщенная фрустрированными и невратичными индивидами, а потому напоминает детей или варваров, чья жизнь является цепью развлечений и увеселений. Он тщательно изучил процессы чтения газет студентами колледжей. Он констатировал, что хотя каждый студент настаивал, что он все хорошо прочитал, на самом деле все студенты запоминали одни и те же детали особо запоминающихся новостей.

Еще более мощным воздействием на промывание мозгов имеет кино. Голливуд играет очень важную роль в формировании общественного мнения. Он вспоминает о пропагандистском фильме Дэвида Гриффита о Ку-Клукс-Клане, после которого ни один американец не сможет себе представить Клан без вызывания в памяти образа белых балахонов.

Общественное мнение формируется от имени элиты и в целях элиты. Лондон находится в центре этой элиты Западного полушария, утверждает Уолтер Липпман. В состав элиты входят наиболее влиятельные люди мира, дипломатический корпус, высшие финансисты, высшее руководство армии и флота, церковные иерархи, владельцы крупнейших газет и их жены, семьи. Именно они способны создать «Великое Общество» единого мира, в котором специальные «интеллектуальные бюро» будут по заказу рисовать картинки в умах людей.

«Человеческую натуру создаём мы. Люди бесконечно податливы»

Спонсируемый Rockefeller Foundation он получил штаб-квартиру в Принстонском университете, как одно из отделений Франкфуртской школы, и стал для Уолтера Липпмана важнейшим средством медиа технологий. Радио входит в каждый дом без спроса и потребляется индивидуализировано.

В 1937 году из 32 миллионов американских семей, 27,5 миллионов имели радиоприемник. В том же году был начат проект по исследованию радиопропаганды, со стороны Франкфуртской школы его курировал Пауль Лазарсфельд, ему ассистировали Хэдли Кантрил и Городон Оллпорт вместе с Фрэнком Стантоном, возглавлявшим CBS News, впоследствии стал президентом Рэнд-корпорейшн и одним из шести частных лиц, которым Дуайт Эйзенхауэр предложил принять управление государства «в случае вторжения СССР и уничтожения американских лидеров». Теоретическое осмысление проекта было выполнено Вальтером Беньямином и Теодором Адорно, доказывавшим, что медиа могут быть использованы для наведения ментальных болезней и регрессивных состояний, атомизирующих индивидов.

Индивиды становятся не детьми, но впадают в детские регрессии. Исследователь радиодрам («мыльные оперы») Г. Херцог обнаружила, что их популярность не может быть атрибутирована к социопрофессиональным характеристикам слушателей, но к формату прослушивания, который вызывает привычку. Промывающая мозги сила сериализации была обнаружена в кино и телефильмах: «мыло» смотрят более 70% американских женщин свыше 18 лет, созерцающих два и более шоу в день.

Другой знаменитый радиопроект связан с радипостановкой Орсоном Уэллсом «Войны миров» Герберта Уэллса в 1938 году: более 25 % слушателей восприняли постановку, как информационное сообщение о вторжении с Марса, что привело к национальной панике. Большинство слушателей не поверили в марсиан, но они напряженно ожидали германского вторжения в свете Мюнхенского соглашения, о котором сообщалось в новостях прямо перед трансляцией пьесы. Слушатели реагировали на формат, а не на содержание передачи. Правильно подобранный формат настолько промывает мозги слушателей, что они фрагментируются и перестают что-либо соображать, а потому простое повторение заданного формата есть ключ к успеху и популярности.

«Когда мы станем всесильными, мы обойдёмся без науки. Не будет различия между уродливым и прекрасным. Исчезнет любознательность, жизнь не будет искать себе применения… всегда будет опьянение властью, и чем дальше, тем сильнее, тем острее. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека»

Как мы уже говорили, возникший позже Саул Алинский в своих «Правилах для радикалов» лишь публично описал разработки Тавистокского Института и РЭНД Корпорейшн. Общество должно быть не более чем заинтересованным зрителем, а принятие решений предоставить специально подготовленным людям («Страх перед демократией», Ноам Хомский).

Первый тираж романа «1984» — 25 500 экземпляров — разошёлся мгновенно. К концу года допечатки британского и американского тиражей составили примерно полмиллиона. Кто же этот счастливчик, который в прямом смысле слова проснулся на следующий день знаменитым?

Современники оставили следующий его портрет: «Худой и долговязый молодой человек с огромной, дыбом стоящей копной волос, качающихся в такт его лёгким широким шагам. С тихой обезоруживающей улыбкой, которая давала понять, что вы ему интересны и забавны… Никогда не держался свысока, не проповедовал, не вдалбливал… никакого раздражения, ни тени догматических нравоучений». Так ведут себя мудрецы, с высот пережитого знания с доброй иронией глядящие на обычных людей. И Джордж Оруэлл (1903—1950) был таким художником-мыслителем. Вся его жизнь и творчество были путём и одновременно бесценным опытом к написанию «1984». А ведь роман действительно писался долго (правда, параллельно создавался ещё один бестселлер Оруэлла — «Скотный двор»). Об этом свидетельствуют и поиски названия («Последний человек в Европе», «Живые и мёртвые»), и пятилетняя работа над текстом. Кстати, с названием мэтр так и не определился и в качестве окончательного варианта дал год завершения книги, переставив две последние цифры.

Джордж Оруэлл, а точнее, Эрик Артур Блэр (Оруэлл — это литературный псевдоним), прошёл через увлечение (а вернее, искушение) левыми учениями. И это вполне естественно: нынешнее постиндустриальное общество с мощными и эффективными социальными гарантиями и равными стартовыми возможностями для людей разных страт не является синонимом тогдашней системы с гораздо более выпукло выраженным социальным неравенством. Поэтому Блэр (а точнее, уже Оруэлл) говорил, что «в девяти случаях из десяти революционер — это скалолаз с бомбой в кармане».

Однако участие в гражданской войне в Испании на стороне республиканцев познакомило его с грязной и несправедливой реальностью социалистической утопии. Оруэлл был тяжело ранен (пуля прошла в нескольких миллиметрах от позвоночника). Стал свидетелем (и чуть не жертвой) грызни за власть левых партий. Он сражался в рядах анархистов-марксистов (движение POUM) на каталонском фронте. Последние были обвинены более влиятельными коммунистами-сталинистами в измене и уничтожены. Эти события подробно изложены Оруэллом в мемуарной книге «Памяти Каталонии» (1938).

Кстати, тогда же на стороне республиканцев сражались такие талантливые писатели и философы, как Артур Кестлер и Андре Мальро. Именно тогда Кестлер (друг Оруэлла), разочаровавшись в марксизме, начал сочинять свою знаменитую трилогию о «мертворождённых революциях» («Гладиаторы», «Слепящая тьма», «Приезд и отъезд»). Да и Мальро в конечном итоге из коммуниста стал голлистом.

Борьба за власть ради власти, когда средством достижения желаемой цели явился человек, и становится главной темой «1984». Пониманием природы деспотии в её предельном проявлении — тоталитаризме — занялся Оруэлл в своих книгах. Например, в ранних романах «Дни в Бирме» (1934) и «Дочь священника» (1935).

Один из главных героев «Дней в Бирме», старший судья У По Кин, стремится к власти. Будучи ребёнком, он увидел победный марш британцев по захваченной Бирме и признал их силу и власть. Став судьёй, уважаемым человеком, у которого есть всё, У По Кин стремится расширить свою власть ради власти. Подобное стремление заставляет вспомнить слова «Великого инквизитора» О`Брайена из «1984» о природе власти, её философии: «Германские нацисты и русские коммунисты были уже очень близки к нам по методам, но у них не хватило мужества разобраться в собственных мотивах. Они делали вид и, вероятно, даже верили, что захватили власть вынужденно, на ограниченное время, а впереди… рай, где люди будут свободны и равны. Мы не такие. Мы знаем, что власть никогда не захватывают для того, чтобы от неё отказаться. Власть — не средство; она — цель».

У По Кин добивается своей цели, а спустя год выходит на пенсию и вскоре умирает. «Вы знаете партийный лозунг: «Свобода — это рабство». Вам не приходило в голову, что его можно перевернуть? Рабство — это свобода. Один — свободный — человек всегда терпит поражение. Так и должно быть, ибо каждый человек обречён умереть, и это самый большой изъян. Но если он может полностью, без остатка подчиниться, если он может отказаться от себя, если он может раствориться в партии, так что он станет партией, тогда он всемогущ и бессмертен».

Естественно, У По Кину ещё далеко до логичности и интеллектуальной изощрённости О`Брайена, он наживается на своём положении (не в последнюю очередь благодаря взяткам), но и его стремление к власти в значительной степени чистое, как и у героя «1984». Кстати, мир Бирмы был знаком Оруэллу по службе в колониальной полиции.

Роман «Дочь священника» строится на попытке главной героини Дороти Хэйр жить, не обращая внимания на то, что все, вплоть до её отца, преподобного Чарльза Хэйра, ханжески и лицемерно относятся к своим обязанностям и нравственным постулатам. Процветает двоемыслие, и оно наряду с ханжеством, принимающим формы «молодёжного антиполового союза», живо напоминает «1984».

Интересно проследить и автобиографические реалии, появляющиеся в «1984». А целый ряд, казалось бы, незначительных деталей имел реальную основу. Комната № 101, в которой пытают Уинстона Смита, совпадает с номером комнаты индийской службы BBC, в которой в годы Второй мировой войны с большой неохотой работал Оруэлл. Пытка крысами в Министерстве любви (название Министерства внутренних дел в романе) восходит к патологическому страху к этим животным у автора. Один из друзей Оруэлла по участию в гражданской войне вспоминал, как абсолютно бесстрашный перед лицом врага человек страшился крыс, часто живущих в окопах. Однажды, стоя на часах, он чуть не спровоцировал ночной бой, увидев одну из них.

Обычно роман Оруэлла сравнивают с другой не менее знаменитой антиутопией — книгой Евгения Замятина «Мы». Следует отметить, что Оруэлл её знал и любил. В письме русскому слависту-эмигранту Глебу Струве он писал о шагах, предпринимаемых им к изданию других замятинских книг, и просил познакомить его с вдовой, чтобы получить её разрешение и заплатить гонорар. Но романы эти прямо противоположны, несмотря на схожесть концовок: и Уинстон Смит «заставил себя полюбить Большого Брата», и «нумер Д-503» подчинился Благодетелю. Замятин верит и любит людей. Сделать человека рабом тоталитаризма может только операция, изменяющая его природу (что в конце романа и проделывают с Д-503). Оруэлл просто любит. Он не идеализирует человеческую природу. Большой Брат сидит в каждом из нас. Можно сломать любого человека, но это не значит, что человека надо за это проклинать.

Такой вот добрый мудрец, с огромной, дыбом стоящей копной волос.

Человек не может выжить без общества, он общественное существо, ещё более общественное, чем термит и муравей, чем птичка ткачик или обезьяна павиан. Но, в отличие от термита и павиана, человек страдает от своей общественной природы. Общество давит его, ломает и крутит его душу.

8 июня 1949 года вышел в свет роман Джорджа Оруэлла «1984». Автор умер от чахотки буквально через полгода, в январе 1950-го. Он не успел узнать, что написал великую книгу. Не просто блестящий художественный памфлет, переживший время (таких было немало: «Гулливер», например), но книгу, которая рассказала людям, что такое общество и что такое они.

Современные критики назвали книгу однодневкой и именно что памфлетом, попыткой рассчитаться с самим собой за левые увлечения молодости. Спорили, что именно Оруэлл имел в виду: советский сталинизм, германский нацизм или всё-таки кошмары родного капиталистического строя (очерки Оруэлла о жизни английских шахтёров дают основания для такого предположения). Да и социализм-то всё-таки английский: не немцы и не русские превратили Британские острова в Третью посадочную полосу государства Океания. Русские и немцы там, в Евразии, а китайцы — в Истазии, которая всегда была нашим исконным врагом, а Евразия нашим верным союзником, с которым мы воюем беспощадно и не щадя сил в союзе с братской Истазией…

Но дело не в политико-географических привязках. «1984» — это роман о всегдашней двойственности человеческой души и о двойственных функциях общества. Роман Оруэлла стал возможен не столько после и вследствие современных ему диктаторов (Гитлера, Сталина и помельче), сколько после Маркса и Фрейда. Человек не может выжить без общества, он общественное существо, ещё более общественное, чем термит и муравей, чем птичка ткачик или обезьяна павиан. Но, в отличие от термита и павиана, человек страдает от своей общественной природы. Общество давит его, ломает и крутит его душу. Но и душа человека — это не просто несчастный и хрупкий цветок, застывший в стеклянном сувенире, который Уинстон Смит купил в антикварной лавке. Который хрустнул под каблуком агента «полиции мысли». Душа человека — это не только нежное прошлое и туманное будущее, это ещё и алчное «здесь и сейчас», это постоянно страстное желание убивать и быть убитым, лгать и быть обманутым, давить человеческое лицо сапогом и самому оказываться в таком положении, вылизывая гвозди на подмётках палача. Общество жёстко и непреклонно формирует человека по своим шаблонам; но эти шаблоны (коварно? легкомысленно?) выточил сам человек.

Человек, разумеется, мыслит. Но не так, как думали великие мыслители прошлого. Логика столь же двойственна, а то и многомерна, как эмоциональное переживание. Игра смыслами (мир — это война; свобода — это рабство) столь обаятельна именно потому, что отражает двоякость любого чувства. Двоемыслие — это прежде всего двоечувствие, диалектика любви и смерти, жертвенности и желания заслониться от опасности чужим телом.

Мыслепреступление — это почти психоаналитический концепт. Нет существенной разницы между «захотел», «подумал» и «сделал». Тайные желания терзают сильнее, чем реальные проступки. Аналитик на кушетке помогает избавиться именно от желаний и воспоминаний о неких грехах прошлого, подчас ложных, если рассматривать их как пресловутые «реальные факты», — но куда как реальных, коли они способны так исковеркать жизнь в настоящем и лишить её будущего. Кто командует будущим? Правильно! Тот, кто овладел прошлым. Для этого нужна самая малость — верно распорядиться настоящим. Уложить публику на пиаровскую кушетку. О’Брайен, мучитель Уинстона Смита, — это и следователь, и воспитатель, и аналитик, и политтехнолог. Он открывает своему подопечному самую главную тайну, которую знают все, но страшатся сознаться. «Почему мы, члены внутренней партии, так стремимся к власти, так держимся за власть?» — спрашивает О’Брайен. «Ради нас, слабых и несмышлёных простых людей, ради блага народа», — отвечает Уинстон Смит. И получает удар током. Неправильно. Власть нужна ради власти. В самой власти её смысл и цель, в древнем желании доминировать. Рациональность состоит в том, чтобы поймать иррациональное и умело отдаться ему. Получив удовольствие и некоторый заработок.

«Незнание — сила». Но это отнюдь не парафраз знаменитой максимы Фрэнсиса Бэкона, которая стала советским журнальным брендом. Бэкон писал: «Knowledge itself is power». Или по-латыни — «Ipsa scientia potentia est». Что в переводе значит «Само по себе знание есть власть». Ай да Бэкон, просто чистый Мишель Фуко с опережением на 400 лет! Но нет. Оруэлл пишет: «Ignorance is strength». Невежество — это мощь. Здесь вспоминаются слова Эрнста Юнгера, написанные в 1920-х: нужно много неграмотных и решительных людей.

Но неграмотные решительные люди, как выяснилось чуть позже, в наше грамотное время сами собой не родятся. С неба не падают. Их надо специально воспитывать. Учить говорить на новоязе: чем меньше слов, тем проще мысли. Зачем слово «сытость», когда гораздо логичнее и понятнее «неголод»?

Само общество, если вчитаться в Оруэлла, есть грандиозная метафора сознания. Внутренняя партия, внешняя партия и пролы — это же «сверх-я», «я» и «оно». Никто не знает, как живут внутренние партийцы, то есть элита Океании. Кто они, откуда берутся, каким законам подчиняются. Они и есть жёсткое карающее «сверх-я», инстанция нормы, чаще всего неосознаваемая в этой своей функции и уж точно непонятная в своём устройстве. Далее идёт покорное ему «я», то есть сознательное как таковое, члены внешней партии, люди образованные и даже отчасти склонные к размышлению, профессионалы, руководители среднего звена. И наконец, пролетарии, тёмный народ, социальное «оно». Здесь нет моральных запретов и норм поведения. Секс, запрещённый в верхних слоях, бурлит в каждом переулке трущоб бессознательного. Убийства? Полиция туда не ходит. Образование? Всё равно никто ничего не запомнит. Санитария и гигиена? Да помилуйте, они плодятся как кролики.

Но Старший Брат думает и о них. По-доброму так думает, с улыбкой.

«1984» — роман о политических технологиях. О логике познания. Об историзме мышления. Вообще это философский роман-трактат — чего стоит одна концепция «коллективистского солипсизма»: это не только пропагандистский приём, не только результат умелого промывания мозгов, это важнейшая эпистемологическая проблема (прорывная книга Флека «Становление и развитие научного факта» (1935), в общем-то, о том же).

И ещё это роман о любви и памяти, конечно же.

О слабом человеке, который был настолько беспомощен, что создал себе сильное общество. Которое его убивает и всё никак не может убить. И не сможет, наверное. Разве что году этак в 4891-м.

Кстати говоря, первая массовая публикация романа «1984» на русском языке была ровно 20 лет назад: в номерах 2—4 «Нового мира» за 1989 год.

До этого в СССР роман Оруэлла появился в самом начале 1950-х, в закрытом издании под грифом «для научных библиотек». Кажется, с нумерованными экземплярами. А первый обширный критический пересказ — в том же «Новом мире» уже в 1950-м. Советский агитпроп раньше всех понял, что этот странноватый роман — на самом деле книга своевременная и нужная.

Источник: www.chaskor.ru/