Десантник: «Есть надежда, что у ВСУ кончатся силы и мы попрем топить до Львова»

Как работает десант в самом пекле зоны СВО, где из-за «птичек» счет в операциях идет на минуты

«Ощущается ли численный перевес ВСУ? Нет. У нас лучше оборонная позиция», — рассказывает нам герой рубрики «Инсайдер» о контрнаступлении ВСУ. Он, военнослужащий ВДВ, выполняющий передовые задачи в зоне СВО, оказался в самом эпицентре неудачного контрнаступа врага. О том, как меняется тактика ВСУ, какие фишки используют десантники и какой героизм проявляют наши бойцы, — в материале «БИЗНЕС Online».

Как воюет десантура

Мы штурмуем, работаем и лезем. Основная задача — это «глаза». Грубо говоря, в одном городе на донецком направлении мы простояли пять недель, потом нас перебросили на сватовский участок, там тоже задачу поставили смотреть и вычислять врага. Наша задача — зайти, поднять «птички», посмотреть и дать координаты. На втором участке работы выдавали вообще все координаты — где стоят БМП, где находятся окопы. Мы все это видим, смотрим, подлезаем, даем координаты, но никто по ним не отрабатывает — возможно, некий замысел руководства… Наверное, просто все боеприпасы перегонялись в тот момент на Бахмут и Запорожье, где в тот момент было наиболее горячо.

Мы поменяли «чевасов» (бойцы ЧВК Вагнера — прим. ред.), они были своеобразные. Их коронная фраза: «Министерские?». А это просто непонятные чуваки из лесополки кричат. Мы говорим, что мы десантники. А нам в ответ: «Чечи, что ли? Чечи?». Нам наши пацаны потом рассказывали, что, если «чечи» ответим, они просто валить начнут нас.

Мы когда уже к ним в лесополку залезли, они начали возмущаться: «Че не отвечаете, что министерские?». Мы их тоже спрашивали, кто они такие. Так и сцепились. У нас был тогда краснодарский боец Серега. К нам подошел блатной «чевас» и начал искать «старшего», чтобы «пообщаться». И Серега попросил их сбавить гонор и спросил, за какие статьи сидел этот «чевас». Выяснилось, что за наркотическую статью, Серега ему сказал: «Ты как сидел? Как шерсть, барыга? Че ты так с нами разговариваешь, ты там своим зэкам раскидывай дешевые понты, а нам такое не накидывай». Тот сразу замолчал. Серега, он такой серьезный дядька.

Ну вот мы их меняли. Пять недель мы простояли, причем поднимались вверх. «Четверка» (4-я бригада ЛНР — прим. ред.) из садов добивала, а мы поднялись выше и сделали что-то вроде мини-котла. Пять недель простояли, но ведь удержались и даже продвинулись.

Что было на южном фланге Бахмута

В конце лета все пацаны бились на морально-волевых. Устали, понимали, что есть сзади гора людей, которых тренируют 6–8 месяцев. Они могут просто прийти и поменять нас. Понятно, что у них меньше боевого опыта, они на «передке» не были, но мы тоже когда-то на нем были впервые. Я в 2022 году в первый бой заходил, у меня глаза были огромные. Финнов увидел, которых завалил, — в шоке просто. Но оно рано или поздно должно прийти. Сидеть вот так и на одних людях пытаться вытащить всю бойню… Мы уже реально морально и физически устали. Должны уж удержать фланг, куда денемся, у нас нет другого пути. Если вдруг теоретически продавят нас, то там все деревушки, которые дальше, — это все низины. Они попрут аж до Попасной. Сверху будут обкладывать своей артой, и очень тяжело будет удержаться.

А так «четверка» луганская хорошо работает, им новые танки дали, которых они долго ждали. Хорошо накидывают.

Вокруг Бахмута был снарядный голод, когда стояли в мае–июне. Нам реально очень мало снарядов давали. А сейчас безлимит вообще. Гаубицы бьют, Д-30 вообще круглосуточно. «Пионы» привезли.

Реалии с поля боя

Дело было в ДНР. История печальная, когда пацаны из спецназа пошли на штурм. Они просто в рацию кричали, что не могут зайти, потому что их встречает встречный огонь. В ответ им было одно: «Не можете идти — ползите». Из трех групп выбрали тех, кто самый оголтелый, — двух командиров и от них еще по три человека. Вот они ввосьмером поползли…

Ну заползли, а что толку? Окопы все разломлены. Заползли в окопы уже без трех человек, накрыло… И что? В этих окопах накрыло оставшуюся группу. Прятаться негде — окопы разнесло. Прилетает 120-, 152-миллиметровый — один прилет — и ровная земля. Командир группы приехал оттуда контуженный, но живой.

Еще случай был, когда Пригожин пошел 24 июня. У нас было разделенное мнение. В итоге его никто из нас не поддержал, в плане того что он зашел с оружием в Ростов, в мирный город. Возмущался он, может быть, и по делу, но он зашел в мирный город с танками, это был неправильный ход.

 Военные за него не пошли и не поддержали. Ну отойди с позиций, сложи оружие и скажи, что больше не будешь воевать. Зачем в свои же города солдат вводить?

Я потерял командира взвода из-за ошибки. Нам нужно было все деревушки проехать. Командир сказал, что весь взвод не потащит, зайдет малой группой в пять человек: командир взвода, снайпер, пулеметчик, медик и сапер-минер — они уезжают в 9 вечера. Вся остальная группа должна будет зайти в 6 утра. Они должны были осмотреться, убедиться, что все нормально, и мы второй частью зашли бы еще впятером. Группа уехала, им дали точку в посадке — куда они должны войти, закрепиться. Вторая часть зашла бы утром, и днем сзади должен был зайти первый батальон на позиции.

В итоге они доезжают туда, там яма, связи нет. Приходит «мулька», что первый батальон нужно заводить правее, на километр ближе к городу: мол, изначально дали не ту точку. Получилось так, что группа встала — связи нет, поднялись к посадке на высоту. А там «Баба-Яга» (дрон ВСУ — прим. ред.) летает круглосуточно, «птички», не стесняясь, срисовывают на 30–40 метрах. Как только у наших появляется движение, то враги сразу начинают наваливать артиллерией. Поднялись они, чтобы на рацию выйти, и им сказали менять точку. А там посадка кончается, далее поле 800 м, и только потом начинается новая посадка. Им ничего не остается, тупо пытаются это поле перебежать. Чуваки загруженные, со спальниками, боекомплектом. Метров 400 успели пробежать по полю, и все — «птички» их срисовали. По ним начали стрелять. Пулеметчика и сапера накрыло первыми, одному ногу пробило, другому под мышку осколок залетел. Начинают друг друга тащить. Снайпер, командир и медик впереди немного шли — они успевают добежать до посадки, тут же после этого по ним начали отрабатывать. Командир взвода сразу от первого прилета погибает — минут пять пытались откачать, не получилось. Снайпер целый, а медика вторым прилетом, пока он откачивал командира, «трехсотят». А он только приехал после прошлого ранения, всего два дня на «передке» был. Пулеметчик и сапер затащились в посадку, нашли ямку, перемотали раны. И вот они с 6 утра до поздней ночи ждали эвакуацию.

Мы к ним сунулись в первый раз в 4 часа дня, нас жестко срисовали и начали настреливать. Мы на десантной машине развернулись и уехали… Потом уже потемну попытались заехать в 9 вечера, опять обстреляли — в итоге машина сломалась, встала на перекрестке. Спрятались к «чевасам» в посадку. В 12 ночи еще одну машину нам выделили с тыла — мы на ней залетали. 2–3 минуты у нас было буквально, пока не начало прилетать. Командира грузим, пацанов. Машина разворачивается из этой посадки, сваливать начинаем, и в хвост нам стали «кидать» снаряды. 

Это было словно ограбление банка, по секундам нужно было работать. Две минуты не успел — все, хана. 

Сваливаем, срезаем, откатились на 1,5 километра к селу, а там тоже ни одного дома не осталось. Начинают по этой деревне настреливать, и мы видим, как два каких-то чувака идут по дороге. Мы летим мимо, а они даже не реагируют, что машина едет. Останавливаемся, они говорят: «Мы такой-то полк». Оказалось, что это Рязань, зэки, которые через минобороны пришли, «Шторм Z». Попросили подкинуть до деревни, запрыгнули. А им задачу поставили на «буханке» обычной заехать наверх и забрать «двухсотых». Они когда поднимались, их «птичка» заметила. Они еще на фарах ехали. Враг отработал прямо в «буханку», а они ехали втроем, один так и остался в машину, а эти двое выпали.

Вот командир стал «двухсотым»… А так если бы всю группу затащили, то всех нас бы переложили, скорее всего.

Как меняется тактика ВСУ

Они перли, как дурачки, им надавали Bradley, танков, они попытались тупо нахрапом пойти — не получилось. У них мин много, и у нас много. У нас вообще минные поля жесткие. Например, мы ездили в Сватово. А там минные поля, зима — машину сносит. Везде накидали, все забросано — не знаешь, наша мина стоит или не наша, главное, не задеть.

Потом ВСУ стали работать мелкими группами. Щупают, смотрят, подползают, а потом их Bradley начинает работать по нам, они уже не лезут техникой.

Они могут снять 2–3 человека, а потом уже у нас пулеметчики и снайперы встречают.

Ощущается ли численный перевес ВСУ? Нет. У нас оборонная позиция лучше. Может, конечно, это мы не чувствуем, потому что они мелкими группами лезут, по 4–6 человек. Большими группами сейчас невозможно. У нас есть «птички», и мы их точно так же видим. Если у них «Фурия» высоко летает и не спалишь ее, то у нас Zala. Тьфу-тьфу-тьфу, единственный положительный момент, хотя мы ее и теряем иногда, но ее дают. Она у нас всегда в воздухе летает на высоте 1,5 километра. Ночью вообще спасает. У нее крутая камера, расширение. Кучка 10 человек — цель, по ней работаем.

Танки не подкатываются, только если легкобронированные Bradley. Для танка там сложная местность.

Провалилось ли контрнаступление в конце лета? Я бы не сказал, что провалилось. Оно скорее забуксовало, потому что наша оборона очень глубоко закреплена. Мы же подогнали арты и много эшелонов. Даже если бы они нас прорвали, у нас эшелонов много. Даже если прорвут одну линию, соответственно, будут координаты по месту, куда нужно глушить артой безостановочно. У нас есть вертолеты Ка-52 «Аллигатор». А «Аллигаторы» очень опасно охотятся ночью. Смотришь в горизонт, видишь деревья, на них что-то торчит. А это вертолет! Они подлетают на высоте 100–140 метров. Вот так висит — это он охотится, завис на одном месте. Смотришь, думаешь, что сейчас по нам ударит. А он висит-висит, цель увидел, хвост задрал, метров 50 пролетел и как выдал серию, чуть ли не над головой. Они нормально так нас поддерживают.

Остались ли в ВСУ украинцы? Там сейчас «западенцев» много. Есть дядьки, которым по 30–35 лет. Они пришли сюда уже добровольцами. На крайних задачах украинцы, которых мы валили, все такие темного цвета, как молдаване. 

Мы удивлялись, думали, иностранцы, а это «западенцы». Все темноватые, больше на цыган похожи. 

В целом в рядах ВСУ местных много. Нациков мало попадается, потому что они стоят позади всей этой линии, как заградотряды.

Сколько сил осталось у ВСУ на контрнаступление? Если они так будут продолжать накатывать… Сейчас вот в Клещеевке французский легион воюет. Там и немцы тусуются, и поляки. Они будут наступать, если только у них бунт не произойдет, скажут: «Какой толк? Мы бьемся-бьемся, а нас тут перебивают». У них такая же надежда, что и у нас. Мы надеемся, что у них силы кончатся и мы попрем топить до Львова. У них такая же надежда, что они давят-давят, прорвут дыру и у нас все посыплется, провалится. Но у нас так не посыплется, наша фишка — много эшелонов обороны.

Как к воинам относятся дома

Есть одна история. Еду из Нижнекамска, заказал такси, забирают четверых разных людей — четыре точки по тысяче рублей. Меня подобрали первым, потом еще одного парня лет 25, все едут в Казань. Доехали на следующую точку, я вышел покурить. Выходит другой парень, здороваются, видимо знакомые. Покурил, они молчат. Заезжаем на третью точку, и третий тоже выходит, все здороваются, садятся в машину. Всем лет по 25, о тачках разговаривают, о перепродаже. Похоже, перекупщики. Они о своем трещат, я в собственных мыслях. Но краем уха все равно слышно же. Водитель говорит, что в аэропорт сначала заедем, а потом меня скинут в Казани.

 Я у них спрашиваю: «Парни, а куда летите?» — «В Киргизию». Я им так в шутку: «Да не ссыте, не будет второй волны мобилизации». Они такие: мы и не боимся, через два дня обратно. 

И сидят дальше обсуждают, какие в Киргизии тачки купить и здесь перепродать. А у них что-то все так хорошо, на море собрались, сейчас тачку продадут, такой навар получат. Я сижу и за 10–15 минут до аэропорта поворачиваюсь и задаю вопрос на засыпку: «Хоть один из вас хотя бы одну посылку отправил на фронт?» Они обсуждают там навары, 700 тысяч… Они спрашивали, почему я интересуюсь. Я им сказал, что только что с фронта приехал, а ребята эти призывного возраста. Один честно сказал, что ничего не отправлял, второй еще что-то буркнул. А третий, видимо, зацепиться за меня решил, что «дядька быкует»: «Да у меня там все родственники, три человека. Один недавно приехал из ЧВК Вагнера». Спрашиваю у него, а кто другие. Он начал, мол, троюродный где-то, в общем, не знает ничего.

Народ живет, ему абсолютно все равно. Пытаются и бычиться в ответ. Либо я уже слишком постарел и война все нервы выбила. Мне просто противно, что в нашей стране таких людей куча. Никакого уважения нет, а тем, кто со мной ехал, им даже стыдно не было. Ну, не идешь ты на фронт, помогай пацанам хотя бы в тылу, никто не говорит, что нужно покупать патроны и танки — с этим там полный порядок, но есть вещи, которыми минобороны никогда не обеспечит в силу своей специфики. Да и плюс идеологический момент: как только начинают немного пацанов поддерживать, сразу отношение к ситуации изменяется, начинают интересоваться и понимать, что правда-то на нашей стороне.

Станислав Шемелов, Артур Дмитриев