Великое чувство патриотизма, полное осознание своей общественной функции доминирует над чувством страха. (из писем Мусы Джалиля жене)
В апреле 1945 года, когда советские войска штурмовали Рейхстаг, в пустующей берлинской тюрьме Моабит среди разбросанных взрывом книг тюремной библиотеки бойцы нашли клочок бумаги, на котором по-русски было написано: «Я, известный поэт Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения и, наверное, буду скоро расстрелян…»
Залилов Муса Мустафович (литературный псевдоним - Муса Джалиль) - татарский поэт, герой-антифашист; корреспондент армейской газеты «Отвага» 2-й ударной армии Волховского фронта, старший политрук.
Когда Джалиль учился на литературном факультете МГУ, то жил в одной комнате с ныне известным писателем Варламом Шаламовым, который описал его в рассказе «Студент Муса Залилов»:
«Муса Залилов был маленького роста, хрупкого сложения. Муса был татарин и как всякий «нацмен» принимался в Москве более чем приветливо. Достоинств у Мусы было много. Комсомолец – раз! Татарин – два! Студент русского университета – три! Литератор – четыре! Поэт – пять! Муса был поэт-татарин, бормотал свои вирши на родном языке, и это еще больше подкупало московские студенческие сердца».
Джалиля все вспоминают как крайне жизнелюбивого человека – он любил литературу, музыку, спорт, дружеские встречи. Муса работал в Москве редактором татарских детских журналов, заведовал отделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист». С 1935 года его зовут в Казань – заведующим литературной части Татарского театра оперы и балета. После долгих уговоров он соглашается и в 1939 году переезжает в Татарию вместе с женой Аминой и дочкой Чулпан.
«Когда идет война, я предпочитаю укрываться за броней танков»
Когда началась Великая Отечественная война, в июне 1941 года был призван в Красную Армию. Окончил курсы политсостава.
Варлам Шаламов: "Первым русским стихотворением, которое выучил Муса Залилов перед тем, как стать Джалилем, был «Узник» Пушкина. Мы, его соседи по студенческой комнате, шлифовали татарскую речь, очищали пушкинские стихи от всех посторонних звуковых примесей, пока «Узник» не зазвучал по-русски, по-пушкински.
— Сижу за решэткой в темнице сЫрой.
— СырОй, Муса.
— Сижу за решэткой в темнице сыроОй.
— Учи! Зубри!"
Воевал Муса на Ленинградском и Волховском фронтах, в должности корреспондента армейской газеты «Отвага» 2-й ударной армии (Волховский фронт).
26 июня 1942 года старший политрук М.М.Залилов с группой солдат и офицеров, пробиваясь из окружения, попал в засаду гитлеровцев. В завязавшемся бою был тяжело ранен осколком в грудь и в бессознательном состоянии попал в плен.
Когда он пришел в себя, вокруг уже были немцы. Судя по всему, Джалиль пытался покончить с собой, чтобы не сдаться живым, но ему это не удалось.
Уже в плену он отразит этот тяжелый момент в стихотворении «Прости, Родина»:
«Последний миг – и выстрела нет!
Мне изменил мой пистолет…»
Сначала он попал в лагерь для военнопленных у станции Сиверской Ленинградской области. Затем – предполье старинной Двинской крепости, где располагался печально известный лазарет: немецкий доктор изготовлял из кожи военнопленных абажуры, сумки, перчатки и прочие сувениры, имевшие в Германии большой спрос. Новый этап – пешком, мимо разрушенных сел и деревень – Рига. Потом – Каунас, форпост № 6 на окраине города. Казармы, грязь, голод, побои. Частые перемещения не позволяли Мусе продумать и осуществить план побега.
В последних числах октября 1942 года Джалиля привезли в польскую крепость Демблин, построенную еще при Екатерине II.
В этой беспросветной ситуации стихи о Родине, которые читал Джалиль татарским пленным (к слову, каждый десятый на фронте был татарином), после работы по вечерам, ночью, воспринимались ими близко к сердцу – их учили наизусть, переписывали.
В Демблине, Муса Джалиль, в составе подпольной группы, начинает активную деятельность по подрыву планов гитлеровцев о создании татарского легиона "Идель-Урал". Вначале подпольная организация Демблинского лагеря, в которой был Джалиль, хотела бойкотировать легионы и вести среди пленных усиленную агитацию против вступления в них. Однако позднее они решили сменить тактику. Они прислушались к мнению легионеров, которые рассуждали так: воспользоваться случаем, набраться сил, получить в руки оружие и… перейти к советским партизанам.
Гитлеровцам нужно было не только пушечное мясо, но и люди, которые могли бы вдохновить легионеров сражаться против Родины. Ими должны были стать люди образованные. Учителя, врачи, инженеры. Писатели, журналисты и поэты.
В январе 1943 года Джалиля в числе других отобранных «вдохновителей» привезли в лагерь Вустрау под Берлином. Лагерь бы необычным, ничего общего не имел с другими концлагерями. Здесь было все: зеленые газоны, клумбы с цветами, клуб, столовая, богатая библиотека с книгами на разных языках народов СССР. Никаких вышек с охраной и заборов с колючей проволокой.
Всего через Вустрау с осени 1941 по февраль 1945 года прошло около 2 тыс. пленных. В лагере Джалиль и его единомышленники продолжили подпольную работу. В группу уже входили журналист Рахим Саттар, детский писатель Абдулла Алиш, инженер Фуат Булатов, экономист Гариф Шабаев. Все они для вида согласились сотрудничать с немцами, по выражению Мусы, чтобы «взорвать легион изнутри».
И вот, в конце февраля 1943 года немцы решились первый раз отправить легионеров на Восточный фронт. Для этого был подготовлен первый батальон Волго-татарского легиона.
Но легионеры вместо того, чтобы сражаться против соотечественников, перебили немецких офицеров и перешли к белорусским партизанам. Из тысячи отправленных на фронт легионеров вернулось только человек семьдесят, а из сотни немецких офицеров (они были командирами в легионе) в живых осталось только несколько человек.
Немцы считали это провалом. Больше легионеров на фронт не отправляли и оружие им не выдавали.
Последнее совещание подпольщиков состоялось 9 августа. На нем Муса сообщил, что связь с партизанами и Красной Армией налажена. Восстание было намечено на 14 августа. Однако 11 августа всех «культурных пропагандистов» вызвали в солдатскую столовую – якобы для репетиции. Здесь все «артисты» были арестованы. Во дворе – для устрашения – Джалиля избили на глазах у задержанных. Арестованы были не только джалильцы. В подпольной работе подозревались многие легионеры и военнопленные. Но всю вину на себя взяли 11 человек.
После месяца страшных пыток джалильцев перевезли в тюрьму Моабит в Берлине, где их разместили по разным камерам. У Джалиля – страшный кашель, перебиты почки, сломана рука.
Джалиль знал, что он и его друзья обречены на казнь. Тем удивительнее тот факт, что перед лицом своей смерти поэт переживал небывалый творческий подъем. Он осознавал, что так, как сейчас, еще никогда не писал. Он спешил. Надо было оставить обдуманное и накопленное людям. Он пишет в это время не только патриотические стихи. В его словах – не только тоска по родине, родным людям или ненависть к нацизму. В них, что удивительно, – лирика, юмор.
«Пусть ветер смерти холоднее льда,
он лепестков души не потревожит.
Улыбкой гордою опять сияет взгляд,
и, суету мирскую забывая,
я вновь хочу, не ведая преград,
писать, писать, писать, не уставая».
На последней страничке первого блокнота со стихами поэт написал: «К другу, который умеет читать по-татарски: это написал известный татарский поэт Муса Джалиль… Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен. …Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 115 стихов, написанных в плену и заточении. Он беспокоится за них. Поэтому если книжка попадет к вам в руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание. Муса Джалиль. 1943. Декабрь»
Кстати, вместе с Джалилем, в Моабите сидел бельгийский антифашист Тиммерманс, он-то и снабжал поэта бумагой. Шесть месяцев заключения Джалиль писал стихи, но ни одно из них до нас не дошло. Сохранились лишь два блокнота, в которых содержится 93 стихотворения. Один блокнот вынес заключенный Терегулов, а второй блокнот передал после войны в 1947 году бельгиец Андре Тиммерманс. Сегодня настоящие Моабитские тетради хранятся в литературном фонде казанского музея Джалиля.
25 августа 1944 года 11 джалилевцев были казнены в тюрьме Плётцензея в Берлине на гильотине. Казнили Джалиля пятым, время было 12:18. За час до казни немцы устроили встречу татар с муллой. Сохранились записанные с его слов воспоминания. Мулла не нашел слов утешения, и джалилевцы не хотели с ним общаться. Почти без слов он протянул им Коран – и все они, положив руки на книгу, прощались с жизнью. Коран в начале 1990-х привезли в Казань, он также хранится в музее.
В СССР в послевоенные годы существовала версия, что Джалиль жив и работает в Западном Берлине. Розыскное дело открыли в 1946 году. Его жену приглашают на Лубянку на допросы. Имя Мусы Джалиля исчезло со страниц книг и учебников. Сборников его стихов не стало в библиотеках. Когда исполнялись по радио или с эстрады песни на его слова, то обычно говорилось, что слова – народные.
Закрылось дело лишь в 1953 году за неимением улик.
Джалиль будто понимал, какое могло быть отношение к тому, что он был в германском плену. В ноябре 1943 года он пишет стихотворение «Не верь!», которое адресовано жене и начинается строчками:
«Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал»,—
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня».
Из предателя Джалиль превратился в того, чье имя стало символом преданности Родине. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1956 года за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Залилову Мусе Мустафовичу (Мусе Джалилю) присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
В 1966 году у стен Казанского кремля был установлен созданный известным скульптором В. Цигалем памятник Джалилю, который стоит там и сегодня.
Сбылось то, о чем писал поэт в одном из своих последних писем с фронта жене: «Я не боюсь смерти. Это не пустая фраза. Когда мы говорим, что смерть презираем, это на самом деле так. Великое чувство патриотизма, полное осознание своей общественной функции доминирует над чувством страха. Когда приходит мысль о смерти, думаешь так: есть еще жизнь за смертью. Не та «жизнь на том свете», которую проповедовали попы и муллы. Мы знаем, что этого нет. А есть жизнь в сознании, в памяти народа.
Если я при жизни делал что-то важное, бессмертное, то этим я заслужил другую жизнь – «жизнь после смерти»
Кстати. И в контексте общественной обстановки 1970-х, в условиях холодной войны, и с современной точки зрения, напоминание Шаламова о судьбе М. Джалиля лишний раз подчеркивало демаркационную линию, разделявшую его с А.И. Солженицыным и его идеологией. Если Солженицын (в «Архипелаге ГУЛАГ» и других произведениях) пытался поднять на пьедестал коллаборационистов типа генерала А. Власова и его сторонников, то Шаламов был всецело на стороне подлинных патриотов своей страны.
Шаламов в жизни выше всего ценил самопожертвование. Поэтому самым значимым для темы «Шаламов и Джалиль» (а также и для других, более широких и важных тем) является набросок его позднего, середины 1970-х годов, стихотворения:
Фучик, Карбышев, Джалиль —
Вот мои герои... (РГАЛИ, Ф.2596, оп.3 ,д.68, л.79)
Источники использованные при подготовке статьи:
В. Шаламов " Студент Муса Залилов" Журнал «Юность», № 2, 1974 г.
Оценили 144 человека
209 кармы