Этот репортаж посвящён памяти Серены Шим. Потому что оба мы написали почти одинаковые статьи. Потому что она мертва, а я – всё ещё жив. Потому что она была отважна. Потому что хотя ей угрожали, ей было страшно, она не свернула со своего пути, посвящённого поиску правды, и пока такие люди, как она, живут, работают, борются и погибают за наше человечество, – не всё ещё потеряно!
* * *
Пасмурно; моросит дождь, и всё вокруг окутано густым туманом. Сразу за Эбрилем, столицей иракской курдской автономии, возникают большие и маленькие блок-посты – военные и полицейские; словно призраки, они вырастают посреди и по обе стороны старой разбитой автострады, построенной ещё во времена Саддама Хусейна.
Над блок-постами развеваются огромные курдские флаги. Маленькие флажки прикреплены к бамперам автомобилей.
"Мы не можем снижать скорость, если только солдаты не прикажут нам остановиться, – объясняет мой водитель, когда мы проезжаем мимо нагромождений мешков с песком под дулами угрожающе смотрящих на нас автоматов. – У них приказ стрелять без предупреждения".
Не останавливаемся, но я фотографирую что возможно, пусть и через ветровое стекло.
Мы едем по дороге, ведущей прямо в Мосул, город, захваченный ИГИЛ, или, как его стали называть здесь по-арабски с июня 2014 года – Дайиш.
Водитель напуган. Весь регион в напряжении, и в этот раз даже город Эрбиль (известный и как Арбиль) от этого не избавлен. 19 ноября бомба, заложенная в автомобиле, взорвалась перед резиденцией губернатора, убив по крайней мере шестерых человек и ранив десятки человек. Почти сразу же ИГИЛ взял ответственность на себя, объявив своей целью распространение нестабильности на курдский – прозападный – анклав на севере Ирака.
А пока наша машина буквально перелетает рытвины и ухабы; по правую сторону дороги, едва видимые, высятся огромные буровые установки и нефтеперегонные заводы, принадлежащие курдской нефтяной компании KAR. Факелы попутного газа горят уверенно, и по всем дорогам, главным и второстепенным, едут или стоят бесчисленные бензовозы с турецкими номерами.
Вскоре проезжаем Калактаун, он же известный Хабат. Раньше здесь был главный контрольно-пропускной пункт; именно через него шёл поток беженцев из Мосула на курдскую территорию – несколько тысяч ежедневно – после неожиданного наступления ИГИЛ. Когда-то здесь были посты нескольких служб ООН, а также сотрудники всевозможных НПО, бесчисленные шпионы из разных стран и военные в разнообразной униформе.
Сейчас здесь – только дорога и несколько сколоченных на скорую руку лавок торговцев фруктами. Дорога разрушена, разбита, большей частью такая же, как почти по всему Ираку: ветшающая, кровоточащая и безнадёжная.
Вскоре после этого появляется огромный КПП, который упирается в огромную стену, сделанную из бетонных блоков. Сейчас это – конец автострады. Вокруг бесчисленные антенны, сторожевые башни, внедорожники и военные грузовики.
"Дальше ехать нельзя, – говорит мой водитель. – ИГИЛ отсюда всего в нескольких километрах. Дальше проехать никто не может".
Но я обо всём договорился. Пара минут разговоров, пара чашек горячего чая, и с поста я отправляюсь дальше, в "Тойоте Ленд Крузер", ведёт которую лично командир батальона вооружённой полиции Зеравани (часть вооружённых формирований Пешмерга), полковник Шаукат.
Мы направляемся к массивной бетонной стене, и когда подъезжаем совсем близко, я вижу, что в ней есть небольшой туннель, достаточно широкий для военного грузовика. Мо проезжаем его, и перед нами раскрывается открытое и пустое пространство, которое становится всё пустыннее и обширнее, и мы мчимся по направлению к Мосулу.
Дорога совершенно пуста и зловеща. В салоне машины небрежно валяется несколько автоматов. Один у меня под ногами; точнее, я на него поставил ноги. Машинально смотрю, стоит ли он на предохранителе.
Несколько километров от КПП, и вот – огромная песчаная стена, потом чуть дальше по дороге, другая. Стены перерезают 4 полосы автотрассы, оставляя только узкий проезд.
"Это – пограничная линия между нами и ИГИЛ, – объясняет полковник. – По ней видно, как мы постепенно оттесняем их всё дальше и дальше назад, к Мосулу".
Дорога усеяна напоминаниями о войне:
"Эта машина взлетела на воздух; террорист-смертник, – продолжает полковник. – ИГИЛ взорвал поблизости ещё и бензовоз, когда мы отжимали их к Мосулу и к холмам".
И вдруг дорога обрывается. Дальше – река и совершенно искорёженный мост.
"Река Хазер! – в голосе полковника появляются эмоции. – Они – ИГИЛ – были здесь повсюду. Они взорвали мост… Они разрушили мой КП, видите, вон там?"
Вид вокруг ужасный, разрушено всё. Но есть новенький военный мост, целиком из металла, всего в полосу шириной. К нам подходят несколько бойцов.
"Мы вытеснили отсюда ИГИЛ", – снова говорят мне."Сколько отсюда до Мосула?" – спрашиваю я.
"7 километров, – отвечают они. – Самое большее – 10".
Я так не думаю. У меня навигатор в телефоне, и оказывается, что мы, по меньшей мере, в 15 километрах от обречённого города.
"А где сейчас ближайшие позиции ИГИЛ?"
Курдские военные подводят меня к временному военному мосту и показывают руками на холмы, к юго-юго-западу от места, где мы сейчас находимся.
"Они там, на тех холмах. И по-прежнему обстреливают нас, днём и ночью"."Миномёты?" – удивляюсь я.
"Не совсем. Миномёты не достают так далеко. Они бьют из артиллерийских орудий – 155 мм. Они получили их из Ирана".
"Вы уверены, что из Ирана?", – изумляюсь.
"Так нам сказали…".
Я не спрашиваю, кто сказал.
Сразу за мостом – деревня Шархан, совершенно пустая и безлюдная.
Возвращается полковник:
"Я провезу вас по деревням, – говорит он. – Мы сделаем крюк. Здесь американцы разбомбили ИГИЛ 9 сентября. Потом мы атаковали и освободили эту территорию. Потеряли несколько человек… Потеряли капитана Рашида... Потеряли солдата, которого я знал – его звали Ахмад. Ещё игиловцы убили нескольких бойцов Пешмерга. Несколько солдат погибли, потому что здесь всё вокруг было заминировано".
Мы едем прямо в эту свалку: деревня Шархан, потом Хассан Шами.
"Это деревня, откуда бывший министр обороны, – рассказывает мне полковник. – Вот его дом".
Почти всё вокруг стёрто с лица земли, но мечеть стоит. Бомбами разрушено бесчисленное множество домов, повсюду осколки.
"Сколько погибло мирных жителей? – безотчётно спрашиваю я."Ни одного, – слышу в ответ. – Клянусь! Мы давали хорошие разведданные, поэтому американцы знали, что бомбить".
Что-то сомнительно…Дом за домом: всё разрушено.
Солдаты курдской армии постоянно возникают из тумана, когда мы едем по этой опустошённой земле. Здесь в ходу множество разной униформы, но все отдают честь полковнику. Некоторые даже подходят и целуются с ним.
Больше в этих деревнях никто не живёт. Деревни "освобождены", но разрушены. Люди убиты, либо бежали. Или, может с теми, кто выжил, случилось что-то ещё: я не спрашивал, потому что знал, – мне не ответят.
"А вы не планируете освободить и Мосул?" – спрашиваю я."Мы не собираемся занимать Мосул, – отвечает полковник во время одной из остановок и очередного сбора военных. Остальные кивают в знак согласия. – Мы не имеем ничего общего с этим городом... Мы просто хотим забрать обратно то, что принадлежит нам".
Когда мы возвращаемся обратно на базу "Хазер", мне говорят, что контингент ИГИЛ, воюющий здесь, поистине "интернационален". Недавно курдские военные убили трёх чеченцев, четырёх афганцев, двух немцев и двух или трёх ливанцев.
Неожиданно до меня доходит, что полковник говорит на прекрасном английском, что в этой части мира очень необычно. И представился только по имени.
"Полковник Шаукат, – спрашиваю. – Где вы так хорошо научились говорить по-английски?"Он отвечает мне, широко улыбаясь: "В Соединённых Штатах и Великобритании. Я провёл 2 года в Британии и 14 лет в Штатах, где меня обучали. И ещё меня учили в Австрии…"
"А где именно вы учились в Соединённых Штатах?"
"В Северной Каролине", – отвечает он.
На базе мы сидим на каких-то ковриках: с десяток курдских офицеров и я. Снова пьём чай. Я передаю свои визитки, но полковник даёт мне только свой телефонный номер: "Нет времени на Интернет, но возвращайтесь, в любой время! Мы здесь – как настоящие военные корреспонденты".
Я взял интервью у двух врачей из Мосула во время междугородного разговора, когда мы ехали обратно в Эрбиль; мобильные телефоны ещё работали:
"Игиловцы больше никого не убивают, – сказали мне. – Те, кто должен был умереть, уже мертвы. Теперь если вы курите – вам отрубают палец. Если работаете во время, когда положено молиться, вас жестоко наказывают. Они убили шиитов, курдов и христиан… У них был список тех, кого нужно убить… Сейчас Мосул кричит от боли: у нас нет лекарств, молочных смесей, памперсов для детей, еды…"
* * *
Вечером я сижу за чашкой чая со старым учёным, физиком-ядерщиком по имени Исмаил Халил, бывшим сотрудником Тикритского университета, а сейчас беженцем. Мы – в древней чайхане в центре Эрбиля. Он рассказывает:
"Всё, что у меня было, уничтожено… Американцы – главная причина этого безумия – тотального разрушения Ирака. Спросите даже не меня – спросите любого ребёнка, и услышите то же самое… Все мы кода-то принадлежали великой и гордой нации. Сейчас всё расколото и разрушено. У нас нет ничего – все мы стали попрошайками и беженцами на собственной земле".
"Мачко Чайхана" – подлинное старинное заведение: старая, традиционная чайхана, "врезанная" в стены древней цитадели* Эрбиля. Это место, где собираются многие местные философы и писатели; они потягивают чай и играют в карты. Сейчас местные интеллектуалы соседствуют с беженцами со всего Ирака и даже из Сирии.
"Я привык учить и создавать, я вносил свой вклад в строительство своей страны. А затем Ирак был завоёван и разрушен. Сейчас я не могу ничего…у меня ничего нет… Сейчас я только ем и сплю. И это как раз то, чего хочет Запад они хотят уничтожить наши мозги!"
Рассказывая, профессор Халил листает снимки на своём смартфоне, показывая мне фото своего университета, офиса и своих бывших студентов.
"Я бежал пять месяцев назад, после того как мой университет был разорён игиловцами. И мы все знаем, кто за ними стоит: союзники Запада – Саудовская Аравия, Катар и другие…Я часто вспоминаю о своей стране, какой она была когда-то, во времена Саддама Хусейна. Инфраструктура была превосходная, люди жили в благополучии. Было много электричества, воды…Образование и культура были для всех…"
* * *
Сегодня Курдский автономный район Ирака (столицей которой является Эрбиль) пытается рекламировать себя как относительно стабильное и всё более процветающее место, "в отличие от остального Ирака". Он имеет одни из самых крупных нефтяных месторождений в мире, и, следовательно, притягивает огромные инвестиции с Запада. В то время как остальной Ирак купается в крови, распадаясь экономически и социально, этой части страны "не позволено разрушаться", благодаря стратегическому значению, которое она имеет для Европы и США.
Иностранцы здесь повсюду. Когда меня примерно на час задержали на КПП, как раз на подъезде к Киркуку, якобы для рутинного допроса и "для моей собственной безопасности", я видел конвой из нескольких белых правительственных "Тойот Ленд Крузер", промчавшихся в сторону Эрбиля, в которых были белые люди в солцезащитных очках, сидящие за огромным пулемётом, установленным в кузове передней машины.
В шикарном отеле "Ротана" еду в лифте с британцем, парень был босиком, его грязные сапоги несёт за ним слуга.
"Я угробил сапоги в пустыне! – улыбаясь, признаётся слуге этот уроженец Запада. – Я учил людей стрелять, понимаешь? А ты любишь стрелять?""О да, сэр!", – отвечает человек с парой грязных сапог в руках. Скорее всего, он из Сирии, беженец. Он очень хочет понравиться. – Я очень люблю стрелять, сэр!"
Иностранцы контролируют добычу нефти, они "разбираются с военными проблемами", они управляют отелями, они даже работают здесь массажистами, официантами и домашней прислугой. Люди с Запада отвечают за бизнес, а есть ещё турки, ливанцы, египтяне, сирийцы, индонезийцы и люди с субконтинента, делающие всю управленческую, квалифицированную, а также и чёрную работу.
Турция инвестирует много и строит здесь всё, – от сверкающих офисных башен из стекла и стали, до фирменного нового международного аэропорта в окрестностях Эрбиля. Она – самый важный партнёр Иракского Курдистана, за ней идут Израиль и Соединённые Штаты.
Турция, верный союзник Запада и Израиля, глубоко вовлечена и "политически". Некоторые мои друзья из научных кругов в Стамбуле утверждают, что она заправляет почти всем в Иракском Курдистане.
Несмотря на всю позитивную пропаганду и крикливую рекламу, распространяемую о Курдистане западными СМИ, на месте – ощущение хаотичности, даже подавленности. Как любая страна и регион мира, полностью контролируемый западным бизнесом и геополитическими интересами, Иракский Курдистан ориентирован главным образом на эксплуатацию природных ресурсов и пренебрежение собственным населением. Хотя неравенство доходов растёт, очень мало сделано для улучшения жизненных стандартов обездоленного, необразованного и во всём разочарованного большинства.
Как объясняет некий управляющий (он из арабской страны и боится назвать своё имя при записи) одного из первоклассных отелей в Эрбиле:
"Вы молоды и готовы к приключениям; вы хотели увидеть мир. И вам сказали: "хватайся за свой шанс и поезжай в Эрбиль! Он скоро станет вторым Дубаем! Но посмотрите на него сейчас, после всех этих лет: народ очень беден, инфраструктуры нет. В сущности, нет канализации, а электричество постоянно отрубается: у нас на долгие часы ежедневно отключают свет, и все отели должны использовать собственные генераторы. Вы можете представить, – страна с такими запасами нефти, и с постоянными отключениями электричества? Они хотели быть независимыми от Ирака, но пришли к тому, что сейчас попали в смертельные объятия иностранцев: люди из западных стран, турки, израильтяне управляют их страной. Это прекрасно для богатых, для элиты. Только богатые и коррупционеры выигрывают от того, как устроена эта страна. Здесь нет ни одного солидного производства…Я просто иногда думаю – что они собираются есть, после того, как закончится нефть?".
Еду на Эрбильский нефтеперерабатывающий завод, принадлежащий КАР (местному нефтяному конгломерату), расположенный в районе Хабат, в городке Кауркосек (также известном как Кауергоск), всего в 40 километрах от города Эрбиль.
Армия, полиция и вооружённые подразделения – повсюду, охраняют сооружения. По всей дороге припаркованы турецкие бензовозы. Но проезжаю ещё несколько минут дальше, вверх по холму, – в лицо бросается откровенная нищета.
Разговариваю с господином Харки, чей дом смотрит на завод. Он разгневан, как и большинство местных граждан:
"Всё – для богатых…Всё – для корпораций, и ничего для народа. Эти нефтяные компании захватили нашу землю. Сказали, что мы получим компенсацию: деньги, топливо, работу… Но до сих пор мы не получили ничего! Я постоянно голоден. Сейчас моя семья больна: у нас проблемы с лёгкими, воздух просто ужасен".
Ещё через несколько километров, прямо у трассы, всё завалено мусором и проржавевшим металлоломом. Участки земли разделены разнообразными заборами, некоторые даже под током, точно так же, как разделён и остальной "Иракский Курдистан".
В городке Кауергоск вижу нескольких мусульманок, собирающих какие-то коренья прямо у дороги, очевидно, чтобы наполнить желудки своих домочадцев.
Неподалёку от них обнаруживаю муниципальную начальную школу. Ветхую и крайне незатейливую.
Мусульманская община явно игнорируется, несмотря на близость нефтяных месторождений и нефтеперегонных заводов. Неудивительно: прозападный режим в Эрбиле открыто антиарабский и прозападный. Президент Барзани неоднократно и открыто говорит о евро-азиатском характере своего анклава, споря, что он не имеет ничего общего с неудобным арабским ближневосточным характером.
Директриса школы, стройная, красивая и гордая, носит платок. Я вламываюсь в её кабинет, и пячусь с извинениями. У меня к ней только один вопрос:
"Хоть что-нибудь из доходов от этих нефтяных месторождений и заводов поблизости, доходит сюда, до вашей школы, до сферы образования?"
Её ответ так же короток и точен, как мой вопрос:
"Нет, ничего! Наш народ и наши школы не получают абсолютно ничего!"
Однако число курдских миллионеров растёт, как и число роскошных лимузинов и внедорожников, блестящих торговых центров для элиты, как и армия надменных охранников, и местных и "импортных".
Как и во множестве "клиентских" государств Запада, в Иракском Курдистане непонятно – эти люди, красующиеся повсюду со своими автоматами, на самом деле защищают свою страну от террористов или охраняют элиту от обездоленных масс?
* * *
Недалеко от нефтяных промыслов – огромный лагерь беженцев; этот – для сирийских эмигрантов.
Договариваюсь о пропуске на территорию, удаётся задать вопрос директору лагеря – господину Кавуру Арефу – о числе беженцев нашедших приют в лагере.
"14 тысяч, – отвечает он. – А после того как их станет 15 тысяч, это место станет неуправляемым".
Мне захотелось узнать, все ли беженцы, живущие здесь, на самом деле из Сирии?
"Все они – из северных районов Сирии; из курдской Сирии. Почти все – курды, арабов всего несколько человек".
Брать интервью не разрешили, но мне всё равно удалось поговорить с несколькими беженцами, включая господина Али и его семью, прибывших сюда из сирийского города Шам.**
Я хотел узнать, все ли новоприбывшие подвергаются допросу? – Да, это так. Задают ли им вопросы о том, за президента Башара Асада они или против? – Да, задают: каждому задают и этот вопрос, и другие… А если человек – по-настоящему отчаявшийся, нуждающийся и голодный – отвечает, что он поддерживает правительство Башара Асада и прибыл сюда, потому что его страна разрушена Западом, тогда что? – Его семье никогда не разрешат остаться в Иракском Курдистане.
* * *
Внутри величественной Цитадели, одного из древнейших человеческих поселений на Земле, сейчас внесённого в список памятников мирового наследия по представлению ЮНЕСКО, господин Шарханг, смотритель впечатляющего "Курдского музея текстиля", так же недоволен положением дел в своей стране, как и почти всё население в Эрбиле и вокруг него:
"Считалось, что мы в безопасности, но всего несколько дней назад, 19 ноября, от взрыва бомбы погибло 6 человек, и всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Ответственность взял на себя ИГИЛ. Сейчас, как видите, никто не решается сюда прийти, и музей пуст. Но это не единственная проблема, с которой мы сталкиваемся. Взгляните на пригороды Эрбиля: там строят новенькие шикарные апартаменты для местной элиты и иностранцев. Квартира стоит около 500 тысяч долларов США! Кто может столько заплатить? Деньги, которые делаются здесь, выводятся из страны иностранцами и нашими коррумпированными чиновниками и бизнесменами. Здесь почти нет общественного транспорта и крайне плохая инфраструктура…"
В той же "Мачко Чайхана" профессор Исмаэль Халил повышает голос, когда хозяин чайной включает на полную мощность старые песни в исполнении великого египетского певца Ама Калтума:
"Курды ведут двойную игру: Западу они говорят одно, а иракскому правительству – другое. Франция, Германия, США – все они явно ставят на "независимый" Курдистан. Запад хочет расколоть Ирак, раз и навсегда. Они уже создали глубокий раскол между шиитами и суннитами, и намерены пойти гораздо дальше. Саудовская Аравия, Катар, Иордания, Египет, Турция – всё это тесные союзники Соединённых Штатов, и все они вовлечены в этот проект. Вы выступаете против этого плана – и вас убивают".
Он неожиданно замолкает и оглядывается вокруг. Потом меняет тему:
"Сегодня опять в Эрбиле нет электричества".
Я вспоминаю кое-что из слов на прощанье, сказанных курдским полковником Шаукатом вблизи линии соприкосновения с ИГИЛ:
"Наши союзники – Соединённые Штаты, Великобритания, Франция и другие западные страны".
Как будто в подтверждение его слов, в каких-то 40 километрах отсюда, в Международном аэропорте Эрбила, стоят самолёты, только что прилетевшие прямо из Франкфурта, Вены, Анкары, Стамбула и многих других "дружественных" городов: самолёты "Люфтганзы", австрийских и турецких авиалиний, а также несколько "Боингов-747" неизвестной принадлежности.
* * *
В городе Киркук и его окрестностях, расположенных над огромными месторождениями нефти, вот уже несколько месяцев находящихся под совместным управлением курдов и иракского правительства в Багдаде, растёт нервозность.
"В данный момент там действуют какие-то анти-западные силы", – говорят мне.
Кажется, почти никому не нравится правительство в Багдаде, и никому, за исключением небольшого числа курдов в Иракском Курдистане, не нравятся пришельцы с Запада.
Не секрет, что в Мосуле и других местах доведёнными до отчаяния жителями ИГИЛ был встречен с радостью. Но многие, или большинство образованных граждан Ирака, считают его неким привычным кошмаром – ответвлением марионеточных движений, порождённых американцами и европейцами, созданных и вооружённых для того, чтобы разрушить Сирию Башара Асада.
Всё это – крайне опасная игра. За последнее десятилетие по всему Ближнему Востоку уже погибли миллионы; жертвы варварских геополитических игр Запада, жертвы союзников Запада: в Ираке, Сирии, Ливане, Палестине и по всему арабскому миру.
Такие люди, как Серена Шим, ливано-американская журналистка, которая освещала эти ужасные события для Press TV, подвергаются угрозам. Если они не прекратят свою работу и не перестанут говорить правду, их ликвидируют, убивают – как раз то, что произошло с ней.
Тем временем коррумпированные бизнесмены и местные чиновники, но главным образом иностранцы, систематически обдирают Курдистан до нитки.
И почти ничего не остаётся остальному Ираку.
Как-то стало уже совершенно привычным, что воры и убийцы сейчас называют себя "освободителями" и "добрыми самаритянами".
Ирак истекает кровью, но почти никакой правдивой информации не дают доходить до остального мира, об ужасной судьбе этой страны, некогда известной как колыбель нашей цивилизации.
Примечания:* – В центре города Эрбиль расположен круглый 30-метровый холм, увенчанный древней крепостной стеной, образующей "Цитадель" ("Кала"), собственно, старый город — площадью 102 000 кв. м.
** – аш-Шам или Шам – другое название Дамаска; в то же время Шам – классическое арабское название Сирии.
Взято отсюда
Оценили 0 человек
17 кармы