К вопросу о названии Сталинград.

Писатель Алексей Меняйлов пишет по этому поводу следующее:

“Город Царицын переименовали в Сталинград 10 апреля 1925-го года.

Понятно, что переименование было инициировано не накануне, не 9 апреля. Ясно, что и не за неделю. И даже не за месяц.

Таким образом, мысль о переименовании своего города у жителей Царицына возникла не позже 1924 года. В том ли 24-м, 23-м ли году или 19-м не суть важно, главное, мысль о переименовании возникла в те времена, когда Сталин был не на вершине власти. Власть в те годы состояла из трёх относительно равных ветвей, Сталин возглавлял одну из них — даже формально Сталин был менее, чем третью власти. Московская власть в те времена состояла из евреев (Троцкий, Зиновьев, Каменев и т. д.) с одной стороны, а с другой — Сталин и небольшая группка русских соратников-патриотов.

Иными словами, переименование Царицына в Сталинград не могло быть следствием приказа сверху — скорее, наоборот: сверху из Москвы могли приказать, чтобы Царицын переименовали в Троцкийград, Перлмутерград, Зеликманград, но никак не в Сталинград.

Ленин, если помните, боялся, что к власти придут национальные силы коренных народов России, и хотел, чтобы во главе правящей ленинской клики был поставлен плоть от плоти этой клики — Лев Троцкий (Лейба Бронштейн). В 1925 году переименование города в Сталинград в честь вождя оппозиции от коренных народов России было актом мужества, смелости, если не сказать, героизма.

Есть два аспекта обстоятельств переименования города, достойных того, чтобы их разобрать.

Первый: как возникла мысль переименовать город. Второй: каким образом эта мысль о переименовании распространилась.

В самом деле, в виду отсутствия в те времена телевидения произвольную идею внушить населению было трудно. Сейчас — пожалуйста, внушают любую чушь. Тогда — нет.

Следовательно, учитывая, что Сталин некоторое время в Царицыне жил и работал, именно в этот период им был совершён некий поступок, который, во-первых, расположил сердца царицынцев к Сталину, а во-вторых, был столь ярок и очевиден, что стал известен всем жителям Царицына. Весть распространилась сама. Как следствие, со временем появилась идея город переименовать.

Иного механизма переименования быть не могло.

Рассудите — и убедитесь.

Для появления идеи переименования была причина, и причина эта была известна всем горожанам.

Что же это за милый сердцу русских поступок?

А он науке не известен.

Он не описан ни в одной из книг.

О нём нет ни в одной из статей.

Может, кто и хотел опубликовать — да в печать не пропустили. Ни когда Сталин был в тайной оппозиции к властвующим ленинцам-троцкистам, ни когда он был у власти (Сталин после Войны опубликовал список настоящих фамилий ведущих журналистов, которые они скрывали под псевдонимами русских фамилий), описания этого прекрасного поступка Сталина не было. Не было ни при Перлмутере-Хрущёве, не было при Брежневе, Горбачёве, Ельцине и прочих кремлёвских шибздиках.

Или не допустили, или цензура изъяла.

Проще говоря, поступок Сталина мог быть непечатным. Что такое непечатный поступок, но всем известный, объяснить легко. Предположим, в стране голод, в городах промышленного севера пухнут от голода и умирают дети. Предположим, что причина голода и прочих бедствий — спекуляции какого-либо народа-инфильтрата, в данной стране пришлого. Предположим, что в России является внезапно прорусский правитель. И он главному спекулянту вбивает в задницу кол. Тут же появляется хлеб. Дети оправляются от болезней. Может ли быть эта история описана в прессе, если все СМИ в руках этого пришлого народца? Правильно, не может. Это и есть: непечатная история. Но она была известна всем, у кого голодные дети получили хлеб. И всем их родственникам. И этого прорусского правителя счастливые родители будут боготворить. За него хоть на амбразуру грудью. Это всё к примеру. Пример абстрактный. Но достаточно емкий, чтобы понять феномен множества непечатных эпизодов Российской истории.

Прекрасный поступок Сталина, расположивший к нему сердца в Гражданскую войну, не описан, а, между тем, этот благородный, мужественный поступок можно вычислить.

Сталин в 1918-м прибыл в Царицын заниматься хлебными поставками. Хлебная комиссия, которую он возглавлял, называлась Чрезвычайной, об этом напоминает даже уцелевшая табличка в Волгограде на гостинице «Волгоград» (бывшая «Сталинград», бывшая «Славянская»).

Положение на севере России с хлебом действительно было аховое, в городах начинался голод. Хлебные поставки — дело верное во все времена и прибыльное, естественно, его подмяли под себя денежные тузы.

Это естественно, иначе быть не может: неужели вы думаете, что единоличник из каких-нибудь Будзакских степей свои жалкие излишки в пятьдесят пудов хлеба на лошадёнке вёз через всю Украину и Россию в Питер? Нет, конечно. Те же нукеры оптовиков обломали бы ему бока. Как сейчас в Москве: попробуй селянин выйти на продуктовый рынок со своим товаром — посмотрит, во что его товар тут же превратится. И как он живописно выглядит, высыпанный в грязь. Хорошо, если морду в кровь не разобьют. И лошадёнку последнюю не отберут. То есть отберут — если второй раз явится. Пойдите на любой московский рынок и рассмотрите, как всё это устроено. Кто под кем, и с какой высоты всё это курируется.

Итак, всю оптовую хлебную торговлю начала XX века подмяли под себя денежные тузы. То есть, раз хлеба в городах России в 1918-м не стало, начался голод, стали пухнуть дети, то исчезнуть хлеб мог только в результате одного единственного действия — спекуляций тузов. Чтобы хлеб появился, должен был прийти прорусски настроенный начальник. Хотя бы средней руки.

Кто были в начале XX века эти денежные тузы? Сведения есть. Эти сведения хоть и не афишируют, но историки знают — на диванчике в коридоре Института истории с удовольствием вам расскажут. Тузы до Революции назывались купцами первой гильдии. 75 % купцов первой гильдии были евреями. Остальные 25 % были разных категорий. Попадались староверы. Но большая часть были так называемые выкресты — то есть те же евреи, которые сложили пальцы кукишем и стали креститься. Менталитет православного священства таков, что они и тогда тоже горой стояли, внушая всем вокруг, что выкресты после кукиша стали русскими по психологии.

Хлебные поставки питерские (тогда Москва ещё не стала столицей) комиссары пытались наладить — или делали вид, что пытались. Посылали разных Перлмутеров с Зеликманами, но у них «почему-то» ничего не получалось. Что удивляться, ведь сам Лейба Троцкий-Бронштейн в этих хлебных спекуляциях принимал участие. Как напрямую, не известно, а как не напрямую — известно. Троцкий с юга Украины вызвал своего папашку и назначил его директором одной из крупнейших подмосковных мельниц. Место по тем временам сказочное. Всё равно, что быть дочерью Ельцина при правлении Ельцина с семьёй из Абрамовичей в атмосфере повального разграбления России. Так что и у Троцкого наладить хлебные поставки никак не получалось. И у прочих Перлмутеров тоже не получалось.

Всё стопорилось в Царицыне. И тут является в Царицын Сталин (по крови полуосетин-полурусский) — и вскоре вал эшелонов с хлебом хлынул к голодающим детям городов русских.

Добиться этого Сталин мог только одним путём: противопоставить себя верным ленинцам, Троцкому в том числе. Их Сталин, взяв власть в достаточной мере, всех перестрелял — и встретил полное по этому поводу одобрение населения России. Это сейчас электорату сделали внушение стенать о репрессированных уродах, и электорат послушно стенает, а тогда свидетели остановленного голодомора рукоплескали. Всё понятно, всё логично, всё срастается.

Троцкий, понятно, ставленник. Ставленник тузов. С Троцким у Сталина уже тогда была жёсткая конфронтация, но «кол в задницу» Сталин вбивал тузам. Тратить время на ставленников смысла нет. История эта, как уже было сказано, непечатная — но у царицынцев вызвала такое умиление, что они решили переименовать город в честь Сталина.

История эта вычисляется легко, и многие историки с этой задачей справились бы — если бы не состояли в цеху историков, проституирующих от начала существования цеха историков.

Была причина, по которой жители Царицына пожелали переименовать свой город даже не в Сталин, и не в Сталино, а в Сталинград. И принято это решение было задолго до 10 апреля 1925 года.

«Серьёзные историки», которые пытаются объяснить причину успеха Сталина с хлебопоставками, объясняют это так: царицынское начальство, смотря в упор на стоящие паровозы, разглядеть их были не в состоянии, а Сталин приехал — и увидел. Вот хлеб и пошёл. Ну, как думаете, что была за причина внезапной слепоты царицынского начальства? В начале 20-х столичные читатели газет обожали малоизвестного им Троцкого, а не малоизвестного им Сталина. Народ столиц изготавливал портреты Троцкого из всякого подручного материала — холста, мрамора, булыжников, цветов, овса… То есть всё та же массовая любовь, которая воспроизвелась по отношению к Ельцину с семьёй из Абрамовичей. История имеет свойство повторяться. На словах свою любовь электорат объяснял, видимо, близостью светлого будущего, которое сулили им Троцкий и Ельцин равно. Но в реальности — болезненная психоэнергетическая зависимость.

И посреди всей этой вакханалии обезумевшего электората царицынцам пойти наперекор общей волне и переименовать город именем Сталина означало совершить акт национально-освободительной борьбы коренных народов России. Население ни одного из других городов не решилось, а царицынцы решились. Иными словами, население Царицына тех лет отличалось от остальных крупных городов России своим неугодничеством.

Вывод этот очень важный. Из него следует, что если город был на тот период самый неугоднический (земля ли, подбор ли населения, волхвы ли с разных концов земли русской отправляли туда своих детей), то именно в этом городе надо было давать генеральное сражение посреди всеобщего по всей Европе драпа Второй Мировой. Потому что в той Великой Войне решающим фактором было не стрелковое оружие, не тяжёлое вооружение и не количество войск, а только духовно-психическое — состояние людей с оружием, которые могли или не могли устоять перед психоэнергетическим напором великого гипнотизёра Гитлера.

Остановить драп могла только победа неугодников, которым необходима была и энергетическая подпитка от земли-матушки в наиболее благоприятном месте (ибо Земля неравномерна). Кроме того, победе могла помочь безвыходность положения (некуда драпать, позади водная преграда, а на том берегу заградотряды) и аномальная концентрация неугодников. Последнее самое важное. То есть Сталин место выигрышного сражения Великой Отечественной мог выбрать даже без волховских сверхспособностей, а только от знания теории стаи. И город решающего сражения в грядущей Войне стал ясен ещё в 1925-м: Сталинград. И его население, имевшее мужество встать в духовное противостояние с жидовским правительством в Москве.

Эта особенность Сталинграда тех лет объясняет и весь стратегический замысел Ставки в Войне. Понятно, почему Сталин стал готовить Сталинградскую битву ещё в 1938-м. Понятны становятся все эти поддавки на фронте, в результате которых дерьмецо в начале Войны сдавалось в плен миллионами и гибло в немецких концлагерях, а вот неугодники, наоборот, из окружения выходили. Вспомните фильм С. Бондарчука по книге Шолохова «Они сражались за Родину». Бои на подступах к Сталинграду — лучше всех бились окруженцы, которые не сдались по указаниям Фимок в плен, а из окружения вышли. Из соображений конспирации Шолохов ещё более прямо высказаться при Перлмутерах не мог. Это те же 28 панфиловцев, которые, на самом деле, не панфиловцы, а группа, приданная к дивизии Панфилова менее чем за сутки до боя. Полки, в которые входили прежде эти герои, сдались немцам, а эти 28 сдаваться не пожелали. Когда в город прорвался немецкий 14-й танковый корпус, блестящая военная часть, до Сталинграда повсеместно в Европе победоносная, на улицы с оружием в руках вышли рабочие Тракторного завода имени Сталина — те, кто мужественно переименовал город. И они бились с танками тех, кто побеждал всю Европу — и побеждали. Дрались результативней военных.

Гибли, конечно. Но смерть героя не в убыток. Происходило самое главное, что может быть в жизни нашей — совершалось вызволение Героев, испускался дух Прапредка.

Естественное следствие исхода Героев — уменьшение концентрации неугодников, что означает оскотинивание оставшегося жить населения, которому до времени позволяли ещё и размножаться. Естественное следствие оскотинивания — переименование Сталинград в Волгоград. Неугоднику тема гениальности интересна, шибздика оскорбляет. Переименовали Сталинград в Волгоград шибздики.

Но вектор переименования некогда города-героя, некогда города-неугодника в Волгоград включал в себя и внешнее воздействие. Само название «Сталинград» в ушах определённой категории населения планеты звучало, в первую очередь, не как символ Победы в Войне. Имя «Сталинград» — символ того, что Россия, обратись она к исконной вере предков, к ценностям Круга Героев, хотя бы лишь в лице московского правителя, может совершить чудеса невиданные, невозможные — как совершили рабочие Тракторного завода имени Сталина и прочие неугодники-стахановцы. Более того, имя «Сталинград» — это символ и залог победы в национально-освободительной борьбе коренных народов России и союзных советских республик. Сохранить символ победы в национально-освободительной борьбе коренным народам России цивилизаторы позволить не могли.

И не позволили.

Я ходил по дворам Волгограда, отыскивал людей постарше, мужчин, конечно, и спрашивал: что была за причина, по которой царицынцы захотели в 24-м переименовать город? Ведь должна была быть причина?

На меня смотрели с удивлением — и немедленно соглашались: была причина, но почему-то им об этом в школе не говорили. И в СМИ ни гу-гу. И вообще удивлялись, что город переименован в 25-м. Старики — старики! — говорили мне, что всегда считали, что город переименован в году, эдак, 38-м, после расстрела «несчастных» верных ленинцев, отправки миллиардов в ГУЛаг, Сталин приказал — и переименовали. А оказывается в 25-м…»