В первой части своей повести я писал, что из сценария фильма «Офицеры» маршал Гречко вычистил все эпизоды предвоенных репрессий в РККА. И вот почему. Есть две версии фатальных неудач начала войны – одна официальная – «вероломное нападение», вторая – диссидентская – «репрессировали всех талантливых полководцев».
И те, и другие сильно лукавили, поскольку истина была даже не посередине, она была сбоку. Диссиденты не хотели признавать, что заговор существовал и репрессии были оправданы, а власть не могла признать, что репрессии не только проводились бездарно, но и не были доведены до конца. Никому не было выгодно признавать, что группа высших генералов РККА оказались вражескими агентами, и, с началом боевых действий, диверсиями, саботажем и преступными приказами обеспечивали поражение своих войск. И Министр обороны СССР маршал Гречко, инициируя фильм о подвиге и нелегкой судьбе офицерских жен, правду эту также тщательно скрывал и в фильме демонстрировать ни в каком качестве не собирался. Тем более, что сразу раскусил диссидента и юдолфила
Теперь немного о персонах
Васильев человек не бесталанный, но, как говориться, попал в плохую компанию Его Зоря играла при нем ту же роль, что Боннер при Сахараве. В те годы все антисоветчики старались уехать, прихватив наиболее ценный, для Запада, багаж. В те годы их кумиром был Солженицын, «самиздат» по ночам печатал его «архипелаг», многие мечтали о подобном триумфе и если бы Васильев отличился с экранизацией раньше, то Нобевлеским лауреатом был бы он. А Гречко стал бы, как минимум, презираемым отставником, потерявшим бдительность. Но, не срослось…
Василий Лановой был не так прост и прямолинеен, как его герои. Его антисемитизм был скрыт до поры, но креп от роли к роли. Как он должен был относиться к Васильему, если тот, хотел, чтобы именно его типаж - лицо Павки Корчагина претерпевало бы все радости арестанта в руках кровавой гэбни в период предвоенных чисток. Поэтому и отказывался от роли. А его внутреннее состояние можно при этом представить – отказываться нельзя, играть – тоже. Спустя годы, уже в наше время, он высказал свое мнение о подобных случаях в своей жизни. После чего Иосиф Кобзон обещал, что ни один порядочный человек не подаст ему руки.
Георгий Юматов был советским человеком и политическую интригу или не замечал, или делал вид, что не видит. Васильев не желал его видеть в фильме, но он уже ничем не руководил, а учитывая давление консультантов Министерства обороны, вообще уже не имел своего мнения. Как появился в фильме Юматов, я расскажу в конце.
А пока о главной героине
В фильме есть эпизод атаки немецких танков на санитарный эшелон, где врачом была Люба Трофимова. Раскрывая образ её прототипа в фильме «Офицеры» Валентины Юматовой, я показал эпизод из её жизни, если и не совпадающий в деталях, то абсолютно аналогичный в плане трагизма и героического поведения таких женщин в экстремальных ситуациях. Таким эпизодом был выход Валентины с детьми из Белостокского котла.
Волковыск в июне 1941 года
Для перехода от предисловия к теме повествования, привожу еще четыре цитаты из книги Д. Егорова «Июнь 1941. Разгром Западного фронта»
«…В июне 1941 года Приграничное сражение Западного фронта закончилось страшной катастрофой, которая едва не привела к проигрышу всей войны. В Белостокском котле погибли три наших армии, безвозвратные потери превысили 300 тысяч человек, сотни самолетов, тысячи единиц бронетехники.»
«…Козаков со взводом полковой школы 24-го кавполка был оставлен в городе для приема пополнения и формирования 2-го эшелона дивизии. Организовать эвакуацию семей начсостава генерал Е.С. Зыбин поручил полковнику Калюжному…»
«…В Волковыске полковник Козаков останавливает все машины, идущие с людьми в военной форме, и пытается создавать рубеж обороны на восточном берегу реки Россь. Город охвачен пожарами. Отмобилизовать 2-й эшелон дивизии Козаков не смог, зенитчики не прибыли».
«…Семьи начсостава эвакуировать не удалось. Они были отправлены на машинах утром 22 июня под командованием командира хозвзвода 24-го полка, но на шоссе около Слонима на них налетела авиация… Оставшиеся в живых вернулись обратно в Волковыск.»
Замечу «налетела авиация» относится к колонне машин с женщинами и детьми. То есть все остальные военные объекты были поражены или уничтожены, поскольку помешать этому приведенная в негодность и разгромленная авиация ЗОВО уже не могла. Это и есть результат диверсий и саботажа, о которых я писал выше. Не случись этого предательства, может и не потребовалось бы столько жертв, лишений и героизма. Пройдет всего несколько часов после того, как немецкие пикировщики расстреляют машины с детьми и тем же вечером 22 июня у себя в кабинете застрелится командующий ВВС Западного Особого военного округа.
Когда, расстреляв колонну, пикировщики улетели и люди поднялись из кюветов и придорожной ржи, стали видны последствия налета – десятки убитых и разбитые машины. Двигаться вперед было уже невозможно. Дело осложнялось и тем, что среди убитых оказались беременная жена и ребенок сопровождавшего офицера, того самого командира хозвзвода 24-го полка. Увидев, лежавших во ржи своих близких, он ушел в сторону фронта, со словами: «Добирайтесь, как хотите, я пошел воевать». После чего колонна из оставшихся машинах была вынуждена развернуться и ехать обратно в сторону Волковыска. Забегая вперед, скажу, что многие из них пережили оккупацию и даже партизанили в тех местах, а после освобождения вернулись домой, по большей части – в Москву.
Однако две женщины – Валентина Юматова и Таисия Артамонова со своими детьми приняли другое решение и направились пешком в противоположную сторону. Сначала они шли с отступающими войсками, точнее, с разрозненными группами, которые офицеры старались на ходу превратить в боеспособные подразделения. Направление движения постоянно менялось, поскольку, натыкаясь на заслоны врага, боевое охранение вступало с ними в перестрелки, а основная колонна искала другое место прорыва. Идти с тремя детьми было трудно – сын был грудным, приёмному не было и 4-х и только 10-летняя дочь могла передвигаться самостоятельно. Солдаты помогали, делились и сухарями, и портянками, которые использовались, как пеленки.
Но долго идти с отступающими войсками было невозможно, и через двое суток они отстали. К тому же по дорогам попадались немецкие разъезды и большую часть пути приходилось идти лесами и петлять, избегая встречи уже не только с немцами, но с дезертирами, а также с добрыми поляками. Еще по ходу движения колонны, до бомбежки, в селах, за любую услугу требовали отдать им чемодан с вещами, откровенно говоря, что вам это уже не понадобится. К сожалению, они оказались правы, к концу пути весь багаж составил небольшой чемодан, документы и карманный Вальтер, который Валентина, как и многие жены офицеров, носила с собой в отсутствие мужа.
На четвертые сутки силы кончились и последний привал имел все предпосылки стать реально последним, но в этот момент на шоссе в попутном направлении появился одинокий грузовик. У каждого смелого и настойчивого есть свой ангел-хранитель и в самые отчаянные минуты жизни он приходит помощь. В виде человека, случая или возможности – того единственного шанса, воспользовавшись которым, мы преодолеваем то, что еще за минуту казалось невозможным.
На это раз он появился в виде капитана НКВД. Исполняя специальное задание, он категорически не должен был останавливаться, и уж тем более, не имел права кого-то везти. Но при виде двух женщин, окруженных детьми, он не смог не остановиться. Кузов был набит ящиками, кроме самого капитана там сидел связанной диверсант в полевой форме рядового РККА и сопровождающий боец. «Меня за это расстреляют» сказал капитан и скомандовал – залезайте, а боец подал руку. Воспользовавшись отсутствием внимания, диверсант выпрыгнул из кузова и побежал к ближайшему лесу. Догнавший его капитан попытался взять живым, но сила была не на его стороне, сбитый с ног, он лежа дважды выстрелил во врага и вернулся к машине без сил и с бледным лицом. Капитан был боевой, но вот так, в упор человека он убил впервые.
Этот капитан НКВД выполнял специальное задание. Он ехал позади отступающих войск, и взрывал все объекты инфраструктуры, будь то дизель-электростанция или водонапорная башня, производственный цех или административное здание. Некоторые объекты уже были заминированы, а те, что не успели минировались самим капитаном - ящики в кузове его машины оказались взрывчаткой. Останавливаясь на окраине какого ни будь села, они с шофером отлучались на полчаса, после чего приходили обратно, машина трогалась, а сзади гремели взрывы. Вот почему любые попутчики были ему категорически запрещены. И тем не менее, непреодолимые для женщин и детей километры, они проехали именно на этой машине.
Минск в июне 1941 года
По этой же причине капитан высадил их задолго до того, как на дороге появились солдаты охранения и оставшийся, еще немалый и опасный путь до Минска они преодолели сами. Минск лежал в руинах. И там, уже в комендатуре Минска случайно повстречали его снова, бесконечно обрадованного, что они все же дошли.
Минск в июле 1941 года
Ранее я писал, что Валентина Юматова была единственной из жен комсостава 36 кавдивизии, кто, выйдя из Белостокского котла избежал смерти или оккупации и фактически это так и было. Эвакуация в тех условиях не предполагала билетов, а были некие пропуска, на которых кроме личных данных ставился пункт назначения, - тот город, в котором тебя могли принять, чтобы люди не меняли направления эвакуации. И это сыграло злую шутку с её попутчицей. Если Валентина, конечным пунктом эвакуации указала Мичуринск, где в то время жила мать Георгия Юматова, то Таисия Артамонова вписала город, который был оккупирован через три дня после того, как она туда добралась. Она выжила, но её муж техник-интендант 2 ранга Александр Артамонов, разделил участь тех, кто принял бой утром 22 июня 1941 года и «пропал без вести», навеки оставшись со своими боевыми товарищами в лесах под Белостоком.
Валентина Юматова 1934 год
После Мичуринска был путь на Ташкент, потом обратно в Москву, куда вернулись из эвакуации осенью 1944 года. Как вдова погибшего офицера и москвичка, потерявшая жильё, Валентина получила пенсию на детей и ордер на 9-и метровую комнату в даче №42 на Новопесчаной улице недалеко от метро Сокол, краю бывшего кладбища героев первой Мировой войны.
И о том, как Георгий Юматов стал генералом Трофимовым
Приемного сына, Гену Валентине пришлось отдать его тетке и не только по причине родства - его сиротская пенсии спасала от голода. Работы не было, в родительской квартире жили посторонние люди. Да что там квартира… Война перепахала не только живых, но и мертвых: на Ваганьковском кладбище не нашлось родных могил, они были срыты и найти их за новыми захоронениями не представлялось возможным.
Прошло много лет и к генералу Андрею Гречко обратился с просьбой молодой офицер. Это и был тот самый Геннадий, сын Петра Юматова. После некоторых формальностей, лейтенант уехал служить в ГСВГ. И служил там все те годы, пока будущий министр командовал сначала ГСВГ, потом и войсками Варшавского договора. Его служба закончилась, когда Гречко уехал в Москву на повышение. После чего Геннадий Петрович, как специалист по авиационным двигателям устроился на завод инженером. Завод тот был у метро "Динамо", в шаговой доступности от ул. Черняховского, где жил Георгий Юматов, где они нередко и проводили время, как было тогда принято. Когда артист пожаловался брату, что есть неплохая роль, но ему она не светит, ушлый Георгий, прослуживший не одну пятилетку под крылом Гречко моментально решил этот вопрос. Выходов на самого маршала у него, конечно уже не было, а вот в окружении, среди офицеров Генштаба, естественно, были. Возможно даже и среди консультантов фильма.
Роль генерала Трофимова, скорее всего тоже составная и если в первой части Юматов играл своего дядю Петра, то вторая, генеральская жизнь скорее всего списана с сослуживца маршала, генерала Родимцева.
Оценили 7 человек
7 кармы