Лежа на операционном столе, раненый испугался, увидев сапера и хирургический персонал в касках и бронежилете
Красивая девушка Ольга — представитель одной из самых древних профессий истории человечества, военврач. За пять лет вялотекущей войны Ольга спасла не один десяток жизней и поставила на ноги сотни раненых, но до сих пор считает лучшей наградой, когда боец снова возвращается в строй.
Конечно, к войне не готовились, на территории области не было специализированных лечебных заведений военного профиля, и раненых бойцов отправляли в гражданские больницы, что на первых порах вызывало некий дискомфорт. Дело в том, что когда уже шли боевые действия в Донецке, и ряде городов еще присутствовали органы украинской власти. Поэтому люди боялись регистрироваться в больницах под своими именами. Брали выдуманные фамилии, и бывало, в одной палате лежало пять Ивановых, и все не родственники.
С момента появления первой воинской части «Востока» на Мотеле был организован первый стационарный медпункт с необходимым оборудованием. Первым начмедом была Елена Васильевна Голубева. Летом 2014 г., эвакуируя раненых с поселка Пески, Елена Васильева погибла. Соблюдая светомаскировку, машина с ранеными ехала с выключенными фарами и в темноте столкнулась с грузовым автомобилем. На ее место назначили Ольгу.
По ее данным, в пик боевой активности 2014-2015 гг. в подразделении зафиксировано ранеными 700 человек, при том, что личный состав «Востока» на тот момент насчитывал 3,5 тыс. человек. Больше всего раненых приходилось на первые бои, потом люди научились выживать и использовать естественные укрытия.
— Медиков катастрофически не хватало. Не все бойцы умели оказывать первую помощь, а проводить какие то курсы просто не было времени. У нас в «Востоке» к подбору персонала относились очень серьезно, и люди без медицинского образования не допускались к лечению бойцов. Это очень большая ответственность, и к таким людям предъявляются определенные требования: кроме медобразования, стрессоустойчивость, они не должны были бояться выезжать под обстрелы. С поля боя раненого может вынести и боец и оказать первую помощь. А дальше, в зоне безопасной от обстрелов врач сможет оказать квалифицированную помощь. Обучение хорошего врача длится 7-8 лет, поэтому медиками у нас зря не рисковали .
Со временем в подразделении появились два современных реанимобиля, укомплектованных современным оборудованием и персоналом. Теперь на порядок возросли шансы доставить тяжелораненого в лечебное заведение живым, в кратчайшие сроки, если ранение, конечно, совместимо с жизнью.
Главное — внимание
Но многое зависти от внимания врача. В январе 2015 г. украинская армия пыталась прорвать позиции ополчения в районе авдеевской промзоны и аэропорта. Бои были тяжелые, раненых еле успевали принимать.
Приехала очередная машина, и бойцы стали заносить раненых. Положив друга на кушетку парень повернулся спиной и хотел уходить, когда Ольга заметила у него на воротнике свежую кровь. «А это я «Пятницу» вытаскивал», — отмахнулся боец, но Ольга настояла на его осмотре. В затылке зияла небольшая ранка, из которой тонкой струйкой сочилась кровь. Осколок вошел глубоко в область головы, и если не принять вовремя меры, последствия могут быть плачевными. Боли боец не чувствовал, ему еще на позиции вкололи обезболивающее, и он уже собирался ехать обратно.
— Мы его везем в больницу Калинина, 11 корпус, где быстро делают компьютерную томографию, которая выявила осколок. Его сразу на операционный стол… и сегодня человек полностью реабилитирован и служит. Процесс реабилитации был очень долгим — восстанавливалась речь, походка, двигательные функции и проч. В той суматохе этого пятнышка крови можно было не заметить, плюс наркотики маскировали неврологические симптомы. Если б затянули, то неизвестно, сегодня был бы он живой. А тогда было так, ранен – колем обезболивающее. Были, конечно, занятия, но в боевой обстановке все по-другому.
Ходячая бомба
За время службы Ольга много повидала невероятных случаев спасения, но этот не забудет никогда.
Парню в предплечье влетел боеприпас из подствольника . В одной из больниц ему этот боеприпас загипсовали в руку вместе с поломанной костью, при этом не отразив в документах.
— Когда выписался из больницы сразу приехал к нам в медпункт. Меня учили очень внимательно относиться к документам. В то время как раз было много вопросов — когда поступали бойцы из больницы, куда деваются извлеченные боеприпасы? За этим очень строго следили. Я смотрю, что ему в руку влетел боеприпас по документам, но я не вижу, куда его дели потом. Там нигде не написано было, что извлекли инородное тело и куда-то его отправили.
Я задумалась и говорю, «дорогой товарищ, а где твой контрольный снимок?» Он ответил, что его не делали. Поехали обратно в больницу, берем документы, сделали снимки, и выясняется, что этот боеприпас до сих пор у него в руке. Человек 21 день пролежал в больнице с боеприпасом в руке. Его спасло только то, что взрыватель отлетел чуть дальше. Он вошел ему в грудь, небольшой, по размерам он как флакон перекиси сотки. Это сложно было не заметить, это просто по преступной, может быть, халатности забыли. Если бы взрыватель был где-то рядом, то, возможно, последствия были другие. Грубо говоря, 21 день бомба замедленного действия провела в больнице.
Нужно оперировать. Парня положили на операционный стол, но когда он увидел в спецобмундировании сапера, а рядом с ним хирургический персонал в бронежилетах и касках, очень испугался. Операция прошла успешно, и рука потом хорошо срослась.
Русский гуманизм
Они не делили раненых на чужих и своих. Украинские пленные, какие бы не были у них тяжелые ранения, получали медицинскую помощь, такую же, как опоченцы, вспоминает Ольга. Когда их отдавали на обмен, раны были пролечены и обработаны. Вплоть до того, что если человек был в тяжелом состоянии, старались обеспечить его спецтранспоротом до места передачи. Украинское командование было менее щепетильными к своим раненым пленным, и частенько тяжелых грузили штабелями в микроавтобусы или полусогнутыми запихивали в джип.
Как-то украинский военный нуждался в срочной госпитализации. Привезли в больницу, прооперировали, а в палате ополченцы.
— Жалко его стало, думаю, убьют еще. Ребята были злые, пришлось идти на хитрость. Я ему говорю, «скажи, что ополченец с такой-то части, командир тот-то, его бойцов тут точно нет». О том, что это украинский пленный, знала только я и двое ребят, что его со мной сопровождали. Его вылечили, он тут рассыпался в благодарностях. После обмена как-то увидела его по телевизору. Рассказывал, как его в плену пытали злые сепары.
Ее память хранит много случаев, на ее глазах парень хотел взорвать себя гранатой, когда узнал, что ему ампутировали обе ноги, но бойцы вовремя перехватили руку. Потом он долго приходил в себя, но нашел силы дальше жить и сейчас на протезах снова продолжает служить.
Но самым тяжелым испытанием остается гибель близких людей и друзей. Еще вчера общался с человеком, а сегодня его запаковываешь в черный мешок.
— К этому невозможно привыкнуть. Внешне ты не выдаешь никакой реакции, все держишь в себе, и многие думают, что ты равнодушен, и тебе все равно. Но это не так. Я просто не имею права плакать в месте с бойцами, которые держат убитого за руку. Я потеряю на это драгоценное время, которое обязана уделить другим раненым. Где-то нужно достать лекарства, металлоконструкции и проч. В 2014 г. от корпуса мы не получали ничего. А плачу я потом, когда никто не видит.
Ольга, как и многие, не питает иллюзий по поводу мирного завершения конфликта, и сейчас подчиненный персонал проходит подготовку на случай возобновления боевых действий. По ее словам, сейчас есть все условия для эффективного спасения жизней раненых.
Специфика конфликта в том, что боевые действия ведутся вблизи городов, что позволяет использовать инфраструктуру гражданских лечебных заведений. Создание специфических военных госпиталей она считает на данном этапе невыполнимым и нецелесообразным. Во-первых, республиканский бюджет не сможет финансировать огромные затраты на закупку оборудования и подготовку специалистов. Да и квалификация врачей, оставшихся верными долгу и не покинувших республику, позволяет справляться с ситуацией.
Люди чести
Донбасс — край шахтеров и металлургов, и в Донецком травмотологическом центре есть специалисты по комбинированным травмам со многими поражающими факторами, что сродни взрывно-минным ранениям.
— Также у нас есть специалисты по протезированию суставов, есть специалисты по костногнойной инфекции, по микрохирургии кисти и др., много специалистов, которые смогли на себе вытянуть в 2014-2015 годах поток раненых.
Некоторые — просто уникальные люди. Хирург Вадим Игоревич Оноприенко со своим сыном в 2014 г. по нескольку суток проводили без сна. Операции шли конвейром, где сын сменял уставшего отца. А многие из их коллег уехали тогда.
Здесь остались люди чести, кто считал своим долгом помогать в трудную минуту землякам, не требуя наград и преференций. Этот драгоценный костяк уникальных специалистов и людей здесь остался до сих пор, но уже с новым опытом и своими методиками и наработками, позволяющими иногда творить чудеса.
Оценили 2 человека
2 кармы