С каким настроением медики встречают четвертую волну эпидемии и как относятся к антипрививочникам
Ощущение безысходности не покидает
С каким настроением российские врачи добрались до нынешней, четвертой волны эпидемии, рассказала «Фонтанке» Мария Ли, заведующая амбулаторно-поликлиническим отделением, хирург, флеболог Городской больницы Святого Георгия.
Полтора года этот многопрофильный стационар работает в ковиде, Мария Валентиновна «вошла» в него в мае 2020 года, сразу после того, как переболела сама. Казалось бы, недавно, как и все врачи, она говорила, что адаптируется к новым условиям в коронавирусе, а теперь просто в них живет и работает. И чем дольше сохраняется напряжение в работе, тем обиднее: сегодня оно уже могло бы быть меньшим.
Первая волна. Отрицание — гнев — депрессия — принятие
Когда больница перепрофилировалась из многопрофильной в ковидную, мое родное амбулаторное подразделение закрыли: на неделю, ну максимум на две, казалось тогда. Но прошел месяц, потом второй. Это был стресс со стандартной реакцией на него: отрицание — гнев — депрессия. Потом принятие. И все эти этапы мы прошли в первую волну. Хорошо, что человек умеет приспосабливаться к любым условиям, иначе сейчас нам было бы очень тяжело, может быть, тяжелее, чем в начале эпидемии.
В первую волну нас называли героями, а нашу работу — подвигом. Мне так не казалось, честно говоря. Несмотря на невероятный стресс и работу на износ, многие из нас думали: ничего, что с ног падаем, но сейчас вот навалимся, быстренько победим этот вирус и вернемся к прежней жизни. А когда стало понятно, что нам придется жить с ним долго, ощущение, которое и могло бы восприниматься как подвиг, ушло. Наступили ежедневные будни, хоть и несравнимо более сложные, чем прежде.
Стресс поджидал тогда со всех сторон: надо было быстро вытаскивать из памяти знания, которые со времени учебы в вузе не были востребованы: я хирург, а работаю с инфекцией, на тот момент совсем непонятной. Временами было не только некомфортно, но и страшно. Очень боялись как-то не так полечить, вовремя что-то не заметить. Не успеть помочь.
Страшно было за наших пациентов-долгожителей, которым за 90, а то и за 100 лет. Они прошли через войну, блокаду, послевоенный голод, а в XXI веке стали жертвами какого-то вируса.
Страшно за коллег, которые заболевали тогда один за другим — становились нашими пациентами, часто реанимационными. Боялись, что не сумеем им помочь, не сумеем спасти, особенно после того, как тяжело болел и погиб наш доктор Игорь Олегович Менакер.
По возвращении из красной зоны домой не могла ничего делать — просто сидела или лежала, не включая телевизор, не разговаривая, не занимаясь домашними делами. И сама себе не могла ответить на вопрос — это физическая усталость или моральное опустошение. Мы с мужем работаем в одной больнице, но даже с ним редко что-то обсуждали дома, разве что теоретизировали о сроках завершения эпидемии, иногда обсуждали лечение сложных пациентов.
В мужской палате — все в трусах. А кто не может быть в трусах, тот без трусов
Летом 2020 года работать было очень тяжело — защитные костюмы были очень плотные. Когда мы их снимали, были мокрыми хэбэшные костюмы и белье. Мужчины так вообще всё просто отжимали. Разницы между 25 и 30 градусами в той защите нет, так что и в лето-2020, и в лето-2021, когда появилась легкая, более комфортная защита, работалось как в сауне. Но этим летом еще и пациенты наши страдали от невыносимой жары.
Заходишь в мужскую палату, а там все в трусах. Кто не может быть в трусах, тот без трусов: с лежачих надо снимать памперсы — «проветривать», как маленьких детей, переворачивать, чтобы не появились пролежни. Помню, пациент сидит в трусах, рядом вентилятор работает (в больницу их благотворители поставляли). Он заглядывает мне в глаза через защитные очки — а по их стеклам из-под шапочки пот стекает — и говорит: «Доктор, мне очень жарко. Что делать?» Я не знаю, что ответить.
Вообще обычно пациенты нас жалеют, спрашивают: «Как вы до сих пор сохраняете разум?» Хотя разные, конечно, есть люди, но большинство сострадательные.
Вторая волна. Безысходность
К концу лета-2020 казалось, заболеваемость ковидом сходит на нет. Но надежда на то, что эпидемия «ослабеет», умерла с его окончанием: в сентябре началась вторая волна. К тому времени народ подустал уже от средств защиты, а кто-то и вовсе их не использовал. Спрашиваю: «Носите маску?», ответ отрицательный. Но почему? Одни говорят, что не верят в коронавирус, другие — в средства защиты, мол, слышали, как авторитетные люди заявляли, что маска от вируса не спасает.
Да, многим потребовалось заболеть, чтобы осознать, что вирус есть, что болезнь опасная. Обычно когда попадают в стационар антиковидники, антипрививочники, они спешат делиться своим нигилизмом, пока состояние позволяет. Но если им уже плохо, становятся зайчиками: про претензии забывают, со всем соглашаются, назначения выполняют и в коронавирус верят. Хотя бывали у нас такие упертые, кто даже после тяжелого ковида выписывались в уверенности, что и не ковидом вовсе болели: «Мазок отрицательный, значит, какая-то другая болезнь».
Это даже не злит, это создает ощущение безысходности. А ведь я не могу, не имею права показывать свое отношение к их мировоззрению. Хотя иногда не удается сдержаться: например, когда едешь в такси и водитель рассказывает, что прививка убивает людей, а врачи этому способствуют. Жалуемся с коллегами друг другу на то, что превращаемся в заложников человеческой глупости, только ничего от этого, понятно, не меняется.
В любую волну было бы совсем тяжко, если бы к нам не попадали пациенты, старающиеся нас поддержать. Представляете, человек страдает от дыхательной недостаточности, лежит на животе с трубками — на кислородотерапии, но рисует своих врачей и медсестер (после выздоровления в феврале в больнице появилась мини-выставка работ, созданных художником Георгием Смирновым. — Прим. ред.). Или мультипликатор создает свои работы, приделывая ко всем предметам глазки. У нас его арт-объектами становились кислородные банки, тумбочки — они нас веселили.
Третья волна. Обида и злость
Она однозначно началась из-за того, что люди перестали соблюдать меры безопасности и не прививались. Почему-то казалось, что она была самой сильной и самой тяжелой: очень большой поток пациентов плюс просто безумная жара. Доктора падали в обморок от обезвоживания.
Периодически накатывала злость. Особенно обидно было, когда к нам поступали дедушки и бабушки, которых заразили либо внуки, либо дети — они знали, что больны, но не изолировались и своих пожилых родственников не обезопасили от заражения. Более того, приезжали к своим бабушкам в гости. А те в силу возраста и сопутствующих заболеваний переносили болезнь тяжело, умирали. Поразительно: когда разговариваешь с родственниками умершей бабушки, выясняется, что они не считают себя виноватыми в том, что не защитили пожилого родственника. Это даже не возмущает, это убивает веру в человечество.
Умирали и молодые. Их было еще жальче — да, маску не носил и на концертах тусил. Всё равно не должен умирать человек в 30 лет.
С весны мы начали вносить в истории болезни информацию о прививках: спрашивали, привит или не привит пациент, чтобы четко понимать, кто как болеет, отслеживать статистику. С течением времени, когда пошли привитые, мы начали вздыхать с облегчением и надеждой: уже было понятно, что, как правило, даже если они попадают в стационар, у них течение болезни средней тяжести, тяжело болеют редко, а смертность в десятки раз меньше, чем среди непривитых.
Но с ними тогда тоже было трудно — поступали они в расстроенных чувствах, потому что были уверены: раз уж привились, значит, не заболеют. После прививки снимали маски, со всеми общались, уезжали в отпуск — пускались во все тяжкие, будто торопились наверстать то, что упустили с доковидного времени из-за ограничений. Только сейчас, уже к 4-й волне, пришло понимание, что прививка не защищает от заражения на 100%, но защищает от тяжелого течения болезни и от смерти.
Люди думают, если привились, можно не бояться
Фото: Роман Данилкин / 63. RU
Мне кажется, что сейчас люди стали понимать и то, что после прививки надо соблюдать меры безопасности. Они уже не задаются вопросом: «Почему я заболел, ведь привился же!» Спрашивают: «Я же привился, значит, должен полегче болеть?»
Именно в третью волну — на собственной волне нечеловеческой усталости со злостью и раздражением я спрашивала себя: ну почему не прививаются, почему им наплевать на себя, на своих близких и вообще на всех, кто их окружает, а мы падаем с ног, занимаемся не той профессией, которую для себя выбрали, и живем будто не своей жизнью?
Четвертая волна. Разочарование и смирение
В августе 2021-го казалось: переболело много народу, прививки многие делают, кажется, новой волны быть не должно. Она всё равно наступила в сентябре. А с ней — разочарование и внутренний протест: ну должно же уже всё закончиться, а оно продолжается.
К октябрю ушли и злость, и раздражение, пришло понимание, что чуда не произойдет — эпидемия не утихнет, несмотря на то, что есть вакцина и она доступна каждому. Ладно, будем считать, что делать или не делать прививку — выбор и гражданская ответственность каждого, и этот каждый понимает ее по-своему. Моя задача — убедить близких, родственников, друзей, чтобы они ее сделали и были защищены, остальные пусть позаботятся о себе сами.
Четвертая волна пока похожа на вторую — по тому, как поступают пациенты, как болеют. Мы по-прежнему спрашиваем у своих пациентов, почему они не привились. Отвечают чаще всего: «Не успел», «Собирался, должен был завтра пойти». Понятно, что это оправдательный обман. Как можно почти за год не успеть сделать прививку? И знаете, на мой взгляд, люди не прививаются вовсе не потому, что они идеологические противники вакцинации или верят в то, что после прививки у них вырастут рога и копыта. В большой степени это наше национальное раздолбайство: проще ведь ничего не делать, чем оторваться от дивана и добраться, причем дважды, до поликлиники. А если еще и услышал где-то, что прививка — это плохо, тут и оправдание раздолбайству появляется. Думаю, было бы лучше, если бы вакцинацию сделали обязательной.
Сегодня в больнице освобождающиеся после выписки свободные места заполняются сразу же — в сутки к нам привозят по 60–70 человек. Это значит, столько же надо выписать. А между процессом выписки и приема пациентов мы их еще и лечим. Всю рабочую смену — семь с небольшим часов мы работаем в красной зоне.
Конечно, хочется снять наконец защитный костюм и надеть обычный белый халат. Но я смирилась с тем, что эпидемия — навсегда. Или не смирилась, а убедила себя, потому что проще работать, не думая о том, что всё закончится и я вернусь в свое амбулаторно-поликлиническое отделение к своей хирургии. Хотя когда это на самом деле произойдет, наверное, мы уже не вернемся к себе прежним.
Оценили 11 человек
20 кармы