Публичный сигнал из Иркутска

Вчерашние результаты выборов в Иркутской области стали знаковыми с точки зрения участия в выборах оппозиции. Понятное дело, в отношении КПРФ определение «оппозиция» достаточно условно, но конкретно в этом случае, коммунист Левченко шел на выборы как оппозиционный кандидат, федеральные власти поддерживали врио губернатора, который в основном из-за проблем с элитами Иркутской области и слабости собственной кампании не смог победить.

Также очевидно, что столь успешную кампанию сам коммунист смог провести, потому что в этом его особенно не ограничивали, а федеральные власти, что в случае Иркутска, легитимность губернатора, основанная на конкурентных выборах важнее его партийной принадлежности.

Между тем, победа коммуниста стала важным публичным сигналом для остальных оппозиционеров, в том числе и несистемных. Сигналом того, что при должном уровне подготовки и проведении предвыборной кампании, хорошем финансировании и сотрудничестве с контрэлитами в регионе – оппозиционер может обыгрывать провластного кандидата, не предлагая при этом никакой позитивной повестки. 

Представители парламентских оппозиционных партий и до этого побеждали в губернаторских выборах. Но в Орловской и Смоленской областях, центр делал ставку на них, а не на единороссов. В Иркутске же центр делал ставку на Ерощенко, а коммунист Левченко шел как оппозиционер, на волне критики региональной власти. Левченко, по сути, сумел замкнуть на себе весь протестный электорат крупных городов Иркутской области, что в купе с хорошей кампанией и дало ему решающее преимущество. Понятно, что значительная часть электората голосовала не, сколько за Левченко, сколько против Ерощенко. История похожа на выборы мэра Москвы 2013, разница только в более успешном результате оппозиционера.

Успешный результат Левченко, вызвал неоднозначную реакцию несистемной оппозиции, от которой теперь также ждут большего результата, чем костромские 2%. И здесь встает важный для лидеров оппозиции стратегический вопрос. Долгое время оппозиционеры не участвовали в выборах, потому что не хотели играть по правилам федеральных властей. После того, как запал протестов 2011 года потух, участвовать в выборах все-таки решили, были и победы, пусть и в большей степени символичные. Теперь же, вопрос стоит по-другому. 

Для чего участвовать в выборах? Обычно это, как и все в политике делается для получения власти. Очевидно, что для успешного участия в выборах сейчас необходимо взаимодействовать не только с электоратом и не только во дворах. Есть влиятельные региональные бизнесмены либо политики, ситуативно оказавшиеся в оппозиции к власти, есть крупные ФПГ, у которых в регионах также свои интересы и ресурсы, есть и спорадические конфликты между федеральными властями и губернаторами, на которых также можно играть.

Понятно, что все эти механизмы плохо укладываются в головах и идеях несистемной оппозиции. Как минимум, потому, что оппозиция, которая использует вышеперечисленные механизмы уже не несистемная вовсе. Но если оппозиционеры хотят участвовать в выборах, набирать хорошие проценты, то других вариантов, собственно и нет. Либо участвовать, с реальной возможностью победить, либо не участвовать вовсе. На данный момент, большинство несистемщиков застряло в полупозиции и не делает ни того, ни другого. Результата на выборах нет, нет активной работы с наиболее активным электоратом на улицах. Участие в выборах, при этом путь более легкий и перспективный, потому что в оппозиционерах на улицах российская власть, как и любая другая, не заинтересована. Если же оппозиционеры хотят участвовать и побеждать в выборах, то выстраивать отношения с властями придется, иначе успешно участвовать в выборах не удастся.

Сами оппозиционеры это прекрасно понимают. Сотрудничать рано или поздно с кем-то придется, будь то федеральные власти, региональные контрэлиты или крупный бизнес. Оправдывать свое нежелание идти на компромисс, идеологической позицией не очень выгодно. Избиратели, разочарованные еще с девяностых плохо в это верят. Историю 2003 года, когда «Яблоко» и СПС застряли в похожей полупозиции, и исчезли из поля федеральной политики, все также помнят.